Совсем не герой

– Как давно ты знаешь?

– Пять лет.

Пять лет. Ужас начал отступать. На смену ему пришел гнев.

– Ты должен был мне сказать.

– Знаю.

– Ты должен был сказать мне, прежде чем я позволил тебе...
– Я беспомощно указал на кровать.
– До того, как мы это сделали!

– Ты прав. Я должен был это сделать.
– Он уперся локтями в колени и уставился в пол.
– В некоторых штатах ты мог бы выдвинуть против меня обвинения. Я бы не стал тебя винить, если бы ты это сделал. Я бы даже не стал с ними бороться.

Выдвинуть обвинения? Господи, неужели я действительно хотел, чтобы все прошло именно так?

Я глубоко вздохнул. И еще раз. Мои мысли стали менее рассеянными. Реальный мир вокруг меня начал возвращаться на круги своя. Я скорчился на полу, дрожа в одних трусах.

Он мог бы продолжать лгать. Он мог воспользоваться мной и гораздо худшими способами. И все же я чувствовал себя преданным. Я не мог даже думать. Только не здесь, когда он наблюдал за мной, ожидая, что я что-нибудь скажу. Я прислонился к стене, обхватил колени руками и посмотрел туда, где сидел он. Он наклонился вперед, упершись локтями в колени, и наблюдал за мной. Ожидая моей реакции.

– Я хочу, чтобы ты ушел.

Даже при слабом освещении я увидел, как он осунулся от моих слов.

– Оуэн…

– Пожалуйста.

Какое-то мгновение он не двигался, и я подумал, что он начнет спорить, но вместо этого он вздохнул. Он медленно поднялся со стула, как будто это требовало от него последних сил. Все собаки сели, наблюдая за ним, внезапно насторожившись.

– Идем, - сказал он им.

Только после того, как он ушел, я сдался. Только тогда я опустил голову и заплакал.

Глава 8

СЛЕДУЮЩИЙ день был одним из самых мучительных в моей жизни. Как будто того, что случилось с Ником, было недостаточно, у меня было еще и похмелье. У меня раскалывалась голова. Я посмотрел на кучу одежды рядом с кроватью, джинсы и футболка Супермена лежали там, где Ник бросил их, когда раздевал меня, и мне пришлось бежать в ванную.

Я был зол не столько на Ника, сколько на вселенную в целом. На судьбу. На свое собственное ужасное невезение. Я, наконец-то, нашел мужчину, которого обожал, которому нравился я, которого тянуло ко мне, который заставлял меня чувствовать себя лучше, чем когда-либо, только для того, чтобы у меня из-под ног выбили почву.

ВИЧ.

Моя голова наполнилась ужасными образами, знаменитой фотографией Дэвида Кирби в последние минуты его жизни. Только в моем воображении это был Ник, его сильное, мускулистое тело, уничтоженное вирусом.

Как долго? Я понял, что понятия не имею. Сенсационность СПИДа давно прошла. Не то чтобы я думал, что это прошло, или вылечено, или не имеет значения, но почему-то я никогда особо не задумывался о том, что это все еще существует, как какой-то безжалостный охотник, убивающий людей, разрушающий жизни.

Он солгал о том, что подверг меня риску?

Я так не думал. Что бы ни случилось, я доверял Нику. Он мог бы трахнуть меня. Он мог бы позволить мне трахнуть его. Но он этого не сделал. Он даже не снял штаны. Я вспомнил, как он, казалось, вздохнул с облегчением, когда узнал, что у меня нет презервативов. Если бы у меня были презервативы, у него, возможно, возникло бы искушение сделать что-то более рискованное, но он воздержался. У меня есть масса других способов доставить тебе удовольствие.

Я не мог решить, было ли это воспоминание эротичным или тошнотворным. Я свернулся калачиком в постели, радуясь, что сегодня всего лишь суббота. Мне не придется снова встречаться с ним до понедельника. Я провел день, поглощая Спрайт, Адвил и соленые крекеры и проклиная Джейсона до небес за то, что он подсыпал что-то в эти коктейли.

В пять часов Ник постучал в мою дверь. Я не был готов встретиться с ним лицом к лицу. Мне хотелось спрятаться, но это было нелепо. Он знал, что я дома. Я натянул футболку и спортивные штаны, провел рукой по своим спутанным волосам и открыл дверь.

Он выглядел ужасно. Наверное, еще хуже, чем я. От горя его лицо вытянулось и осунулось. Печаль затуманила его взгляд.

– Привет, - тихо сказал он.

Я прислонился к дверному косяку, не желая впускать его. Не желая признавать, как сильно он причинил мне боль. Или как сильно я причинил боль ему.

– Привет.

Он немного осунулся, и я чуть не сломался. Я почти потянулся к нему. Но мысль о вирусе остановила мою руку. Раньше я думал, что он идеален. Теперь, так или иначе, он казался испорченным.

– Оуэн, я хочу сказать, что мне очень жаль. Я…

– Я не хочу говорить об этом.
– У меня в горле образовался комок. Я хотел закончить этот разговор, пока снова не расплакался.

Он кивнул.

– Ладно. Что ж, я хочу, чтобы ты знал...
– Его голос дрогнул, и он замолчал. Он ущипнул себя за переносицу. Он был так же близок к слезам, как и я.
– Я не ожидаю ничего особенного. Я просто надеюсь, что мы снова сможем стать друзьями. Вот и все.

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Не в силах сдержать слез. Я закрыл дверь, прислонился головой к дереву и заплакал.

Отчасти я плакал из-за себя.

Больше всего я плакал из-за Ника.

СЛЕДУЮЩИЕ пару недель я старался избегать его, насколько мог. Я по-прежнему ходил к нему домой на уроки игры на фортепиано, но он, казалось, чувствовал мое настроение и обходил меня стороной. Я воспользовался ключом, который он дал мне, чтобы попрактиковаться, пока он был на работе, хотя и чувствовал себя виноватым за это.

По прошествии второй недели, когда я провожал Джун до двери после нашего урока, она повернулась ко мне лицом на лестнице.

– Что произошло между тобой и Ником?

Я пожал плечами, стараясь вести себя непринужденно.

– Ничего. А что?

Она прикусила губу, наблюдая за мной с явным скептицизмом, взвешивая свои слова, пытаясь решить, как много можно сказать.

– Он сказал тебе о том, что болен? – наконец, спросила она.

Я опустил голову. На улице темнело, и на лестнице было плохо освещено, но я не мог скрыть своего дискомфорта.

– И что дальше?
– Она практически выплюнула эти слова в меня.
– Ты вдруг решил, что не можешь с ним дружить, потому что у него ВИЧ? Ты думаешь, что теперь ты слишком хорош для него?