Совсем не герой

– В верхнем ящике есть чистые боксеры.
– Я почувствовал себя глупо, как только сказал это. Не похоже, что ему придется далеко идти за своими трусами.
– Если только ты не хочешь пойти домой.

– Я, пожалуй, спущусь вниз, чтобы переодеться, но я вернусь. Если ты не против.

Моя улыбка стала еще шире.

– С удовольствием.

– Можно мне взять девочек?

– Конечно.

Я забрался под одеяло. От алкоголя меня клонило в сон. Утоленное вожделение заставило меня почувствовать себя тяжелым и безвольным. Я быстро заснул и проснулся лишь тогда, когда вернулся Ник с собаками. Я услышал, как они обнюхивают комнату. Ник забрался ко мне под одеяло.

Я подвинулся, ища тепло его тела. Он обнял меня, но оказался более жестким, чем я ожидал.

– Нам нужно поговорить, - сказал он.

– Завтра, - пробормотал я и снова рухнул в пропасть.

Я ПРОСНУЛСЯ с ощущением, что меня засунули в спальный мешок как мумию, рассчитанный на десятилетнего ребенка. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, почему я не могу пошевелиться. Берт лежал поверх одеяла с одной стороны от моих ног, а Бонни - с другой, прижимаясь ко мне. На другой стороне кровати, растянувшись на подушке, лежала Бетти. Ника я не видел.

– Им не разрешено спать на кровати, - сказал Ник у меня за спиной.
– Но они все равно это делают.

Я обернулся и увидел, что он сидит на стуле в углу комнаты. Обычно это была корзина для белья, но он свалил стопку одежды на пол. В комнате было достаточно темно, чтобы скрыть от меня выражение его лица, но не тот факт, что он был полностью одет.

– Ускользаешь ночью?
– Я хотел пошутить, но он не засмеялся.

– Оуэн, нам нужно поговорить.

Весомость его слов и торжественный тембр голоса напугали меня. У меня в груди все сжалось от страха.

– Нет.

– Да.

Я сел, внезапно почувствовав, что мне невыносимо находиться в объятиях собак. Я высвободил ноги из-под одеяла и встал. Я чувствовал себя уязвимым, стоя перед ним обнаженным, когда он был одет, поэтому достал из ящика пару боксеров и надел их, прежде чем повернуться к нему лицом в темной комнате.

– Я не хочу разговаривать, потому что знаю, что ты собираешься сказать.

– И что же?

– Что этого не должно было случиться. Что это не может повториться.

Он не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов.

– Я прав, да?

– Это была ошибка.

– Нет! Черт возьми, это не было ошибкой!

Он вздохнул.

– Ты не понимаешь.

– Ты прав, я не понимаю. В одну минуту ты притягиваешь меня к себе, а в следующую - отталкиваешь. Ты говоришь, что хочешь меня, но как только я отвечаю, ты заявляешь, что не можешь быть моим. Что я должен думать?

– У тебя есть полное право злиться, Оуэн. И я в замешательстве. Прости. Мне жаль, что я позволил ситуации выйти из-под контроля.

– Ну, это не так!
– Я был на грани слез, но сдержался.
– Я не сожалею!

– Оуэн…

– Это из-за меня?

– Что?

– Это из-за меня? Проблема во мне?

– Нет.
– Без колебаний. Он произнес это слово с таким тихим ударением, что трудно было усомниться в его словах, и все же у меня не было другого объяснения.

– Ты говоришь, что я тебе нравлюсь, но правда в том, что тебе невыносима мысль о том, чтобы быть с калекой.

– Дело не в этом.

– Ты хочешь прикоснуться ко мне, но ненавидишь, когда я прикасаюсь к тебе.

Его смех был резким и горьким.

– Ты действительно так думаешь?

– А какое еще может быть объяснение?

Он наклонился вперед и обхватил голову руками.

– Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, Оуэн. Дело в том, что, если я позволю тебе прикоснуться к себе, я потеряю контроль еще больше, чем сегодня вечером.

– Хорошо!

– Это нехорошо.

– Я хочу, чтобы ты почаще терял над собой контроль.

– Ты понятия не имеешь, что происходит. Ты не представляешь, насколько это опасно.

– Опасно?

– Я пытаюсь защитить тебя.

– От чего?

– От меня.

– Что, черт возьми, это должно означать?
– Спросил я, и моя тоска внезапно сменилась яростью.
– Господи Иисусе, перестань говорить загадками и поговори со мной!

– Оуэн...

– В твоих словах нет никакого смысла!

– Послушай меня…

– Ты придумываешь оправдания!

– Я ВИЧ-инфицирован.

Это было последнее, что я ожидал услышать. Казалось, из моих легких выкачали весь воздух. Это было похоже на удар в живот.

Я пятился, пока не уперся в стену, ошеломленный и испуганный. Комната, казалось, уменьшилась, став слишком маленькой, чтобы вместить нас обоих. Мне хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Где угодно. Я хотел, чтобы между нами были мили. Быть далеко-далеко, лишь бы не столкнуться с возможностью этой болезни. Мои ноги больше не держали меня. Я тяжело рухнул на пол. Все, о чем я мог думать, это о моем члене у него во рту. Вирус, возможно, уже распространился по моему телу, атакуя мои клетки, разрушая мою способность бороться с инфекциями. Мой желудок скрутило, алкоголь испарился. Мои руки задрожали.

Ник умрет?

Я умру?

У меня закружилась голова. Мое дыхание обрело самостоятельность. Я задался вопросом, действительно ли это похоже на учащенное дыхание. Я наклонился вперед, опираясь на пол, стараясь, чтобы меня не вырвало прямо перед ним.

– Но сегодня вечером мы... О Боже.

– Ничто из того, что мы делали, не подвергало тебя риску, - тихо сказал он.
– Я бы никогда так с тобой не поступил.

– Но у нас был секс!

– Оуэн, я тщательно выбирал, чем именно мы займемся. Слюна очень плохо переносит вирус. У тебя нет открытых ран. И у меня сейчас низкая вирусная нагрузка. Я осознавал все возможности. Я обещаю тебе, то, что мы сделали сегодня вечером, максимально приближено к нулевому риску. То, что я набросился на тебя, так же безопасно, как поцеловать.

Это правда? Я понятия не имел. Я знал только самые распространенные факты: это не могло передаться при случайном контакте. Даже пользоваться зубной щеткой было бы безопасно. Но помимо этого, я был крайне необразованным. Я должен был верить, что он говорит мне правду.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь осмыслить последние несколько мгновений. Неужели это происходит на самом деле? Его ночное признание в темноте казалось нереальным после нашего волшебного вечера в разноцветных огнях центра города, но, как бы мне ни хотелось, чтобы это был кошмар, это было не так. Это была реальность.