Совсем не герой

– Мы часто так делали, когда я был маленьким, - сказал я, наконец, нарушая молчание.
– А мама всегда говорила: «Ты испортишь ему ужин».

Он кивнул.

– Или, если это было после ужина, она говорила: «Ты заставишь его намочить постель».

– Что? Я никогда не мочился в постель!

– Я знаю.
– Он сделал глоток какао и осторожно поставил его на стол, как будто ему было легче сосредоточиться на том, чтобы не расплескать, чем на том, чтобы смотреть мне в глаза.
– Я попросил у твоей матери развод.

– Что? Когда?

– Сегодня днем, после того, как мы вернулись в наш отель. Я знаю, для тебя это, наверное, шок, но только потому, что мы так много от тебя скрывали.
– Он покачал головой.
– Я должен извиниться перед тобой, Оуэн. И все объяснить.

– За что?

– За все.
– Он глубоко вздохнул. Я чувствовал, что он готовится рассказать мне все, поэтому подождал, пока он будет готов.
– Я встречался с твоей матерью незадолго до того, как мы поженились. Даже когда она была молода, она не была приятным человеком. На самом деле я уже порвал с ней, когда она сказала мне, что беременна.

– И ты женился на ней.

– В то время ты бы поступил так же.

– Но...
– Я вспомнил то, что знал.
– Вы, ребята, были вместе за несколько лет до моего рождения.

Он кивнул.

– Через шесть месяцев она потеряла ребенка. Схватки начались раньше срока, но ребенок был мертв.
– Он покачал головой.
– Это было ужасно. Даже тогда, я не думаю, что сильно любил твою мать, но я уже научился любить этого ребенка, и то, что она умерла, было разрушительно для нас обоих.

– Я не могу себе представить.

– Я хотел, чтобы наше горе сблизило нас, но этого не произошло. Оно только разлучило нас. А пару лет спустя у меня случился роман.
– Он посмотрел на меня виноватым взглядом.
– С мужчиной.

Как раз в тот момент, когда я подумал, что он не сможет шокировать меня сильнее, чем уже шокировал.

– Ты гей?

– Нет.
– Он вздохнул и обхватил голову руками.
– Может быть, бисексуал. Я не знаю.

– Как ты можешь не знать?

– Тогда все было по-другому. Не было такого понятия, как «открыто и гордо». По крайней мере, в нашем городе.

– Ты любил его?

– Возможно.

– Кем он был?

Он убрал руки от лица, но не встретился со мной взглядом. Он провел большим пальцем по пятну от воды на столе.

– Отец одной из моих студенток. Он тоже был женат. Это было неправильно, как ни посмотри. Когда твоя мама узнала об этом, она потеряла самообладание. Она была в ярости. Я почти надеялся, что она захочет развестись, но она заботилась о нашей репутации больше, чем о чем-либо другом.

– Ты мог бы уйти от нее.

– Возможно, так кажется, но на самом деле все было не так. Она угрожала выдать меня и его. Он был врачом.
– Он замолчал, чтобы сделать глоток какао.
– Мы бы оба потеряли работу. Мы бы потеряли все. Он решил вернуться к своей жене, и я поступил так же.

– Что произошло?

– После этого я изо всех сил старался вести себя прилично… ну, так, как она и ожидала от меня, если ты понимаешь, что я имею в виду. Был, ммм, - он покраснел, - внимательным мужем. Но я продолжал думать о том, каким несчастным я был с ней, задаваясь вопросом, смогу ли я оставить ее. Смог бы я уехать из города, поселиться в другом месте и начать все сначала самостоятельно. Но через несколько месяцев твоя мама снова забеременела. Тобой.

– И ты оказался в ловушке.

Он покачал головой, но я видел правду в его глазах.

– Ты, должно быть, ненавидел меня.

– Нет!
– Его тон был решительным, и он, наконец, снова встретился со мной взглядом.
– Возможно, я немного обижался на тебя, когда ты был еще в ее утробе, но как только ты родился...
– Он улыбнулся мне.
– Как я мог не любить тебя? И особенно, когда увидел, как вела себя твоя мама, как она, казалось, винила тебя за то, что ты не родился идеальным.
– Он покачал головой.
– Я думаю, она наказывала тебя больше всего на свете за то, что ты был моим сыном. Я причинил ей боль, и она хотела причинить мне боль в ответ, как только могла. Поэтому я понял, что должен остаться. Я должен был защитить тебя. Я хотел защитить тебя. Дело в том, что я не уверен, что у меня получилось.

– Знаешь, до сегодняшнего дня я действительно думал, что она была ужасна только со мной.

Он рассмеялся.

– О, дело не только в тебе, поверь мне. Твоя мама ненавидит все на свете. Она злая, ожесточенная женщина. Она всегда была такой. Я не знаю, что случилось, что сделало ее такой, но я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Она преуспевает в том, что унижает других, чтобы возвыситься самой.

– Я всегда думал, что смогу это исправить, например: если у меня будут хорошие оценки, если я просто перестану заикаться, если бы у меня были обе руки.

– Мы с тобой оба. Для меня это было так: Если я куплю ей новое платье, новую машину, новый дом. Хотел бы я знать почему. Хотел бы я знать, что ее так разозлило. Я знаю, ей было нелегко расти. Ее родители часто ссорились. И все же трудно представить, как кто-то может быть таким озлобленным все время. Но после тридцати пяти лет брака я, наконец, понял, что она никогда не будет счастлива, что бы я ни делал. Никогда ничего не бывает достаточно хорошим.
– До этого он говорил осторожно, но теперь он заводился, говорил быстрее и громче, впервые давая волю своему гневу.
– Она ненавидела старый дом, поэтому я купил ей новый. Но она сразу же начала жаловаться. Наверху слишком жарко, а внизу слишком холодно. Мы не можем открывать окна, потому что это усугубит ее аллергию, а от кондиционера у нее болит голова. У нас был отличный маленький уголок для завтрака, и я обычно сидел там по утрам и читал газету, попивая кофе, и наблюдал, как кролики бегают по заднему двору. Но потом она поняла, что мне это нравится, и купила плотные шторы для этой комнаты, но мне запрещено было их раздвигать, потому что обои выцветут. Я неправильно одевался. Я неправильно питался. Я неправильно разговаривал. Мы не спим в одной комнате почти десять лет, а она до сих пор жалуется на мой храп. Она ненавидит все. На прошлой неделе из-за нее уволили какую-то девчонку из продуктового магазина, потому что ей не понравилось, как бедняжка упаковывала ее покупки, ради Бога. Она несчастный человек, Оуэн. Она не может быть счастлива, пока не почувствует себя несчастной. Люди говорят мне: «Я не могу поверить, что кто-то действительно может быть настолько негативным», и я хочу позвать их побыть немного на моем месте, просто чтобы показать, что это правда. Я хочу посоветовать им провести пять минут в Твиттере, и они поймут, что мир полон таких ужасных, мелочных людей, как она. Разница в том, что я не могу просто отключить ее или отписаться от нее. Мне приходится жить с ней день за днем, изо дня в день.

Я чуть не рассмеялся.

– Ух ты, пап. Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь.

Он неохотно усмехнулся, но его веселье длилось недолго. Он снова начал беспокоиться о пятне на столе, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Дело в том, что я должен был делать больше, чтобы оградить тебя от нее, когда ты рос. Однажды, когда тебе было десять, я разговаривал с адвокатом по бракоразводным процессам, но он сказал мне, что я никогда не получу права опеки. Я работал по пятьдесят часов в неделю, а твоя мама была дома. В те времена суды почти всегда отдавали опекунство матерям, и если бы я не смог доказать, что она подвергала тебя физическому насилию, развестись с ней означало бы оставить тебя с ней.

– Мне жаль.

– Господи, Оуэн, не расстраивайся из-за меня, пожалуйста. Я этого не вынесу. Я подводил тебя. Снова и снова я подводил тебя. Я видел, как она ругала тебя. Как она причиняла тебе боль. То, как она усугубляла твое заикание, преследуя и унижая тебя, и каждый раз, когда я пытался защитить тебя, она становилась все злее и ненавистнее. Иногда я задавался вопросом, поможет ли мой уход на самом деле. Может быть, тогда она начала бы воспринимать тебя как своего сына, а не как моего, но я не хотел оставлять тебя. А после того инцидента в старшей школе с тем парнем, Бруэром.
– Он покачал головой.
– Если бы я мог что-то изменить, я бы взял тебя к себе. Я бы похитил собственного сына и улизнул ночью, но я...
– Его голос дрогнул, и он не смог произнести ни слова. Он прерывисто вздохнул.
– Я был трусом. Прости.