Сойти с ума

Интересно, Бригитта тоже сейчас купается? – вот совсем не собирался о таком думать, а как-то само собой получилось. Он постарался отогнать от себя красочные картинки. Слишком красочные. И слишком навязчивые!

Герцог с шумом выбрался из теплой воды, с силой обтерся толстым махровым полотенцем, натянул штаны для сна и единым махом выпил стакан воды. Тоже повод для душевного спокойствия – в доме имелся графин, наполненный, судя по вкусу, родниковой водой.

Он умел засыпать быстро. Такому учит война. И просыпаться от любого шороха тоже учит война. На этот раз среди ночи герцог проснулся не от шороха, а от криков за окном.

– Ну что за сумасброды? – с недовольством глядел Чарон на прыгающих в нелепом танце скаженных. – Пора наводить порядок! – накинул он дубленку на голый торс, влез в сапоги и походкой уверенного в себе человека направился к сборищу танцоров.

Мороз ночью усилился и ощутимо холодил открытые участки тела, но герцога подгоняла злость разбуженного человека, и даже стужа была ему сейчас нипочем.

– Что тут происходит? – вклинился он в группу кричащих и размахивающих руками скаженных.

– Да дед наш, будь он неладен, – отозвался на окрик герцога повар Хемери, – опять улей перевернул. Пчелы на него накинулись, Геральд по домам и побежал. Теперь пчелы всех жалят.

– Улей? Пчелы? Зимой? – озадаченно спрашивал Волфуорт. – Я думал, они, как и берложник, спать должны.

Лорик увязался за герцогом и теперь зарывался в сугробе, спасаясь от жалящих насекомых.

– Нет, – опроверг предположение Чарона повар. – Они не спят зимой, в кокон сбиваются и так холода в ульях пережидают.

– Ясно. Чем их обратно в улей приманить? – взял герцог ситуацию под контроль.

– Малина – самое лучшее слабительное средство. Особенно, когда в ней прячется медведь, – вдруг выдал Хемери.

Чарон сердито глянул на здоровяка. Он-то думал, что тот вполне нормальный, а оказывается и у повара не все дома.

Но все же именно дурная фраза Хемери помогла справиться герцогу с ситуацией, загнать пчел в улей и разогнать скаженных по домам.

Лорик-то вовсе не от пчел спасается, – дошло до него. Вряд ли эти создания могут причинить вред толстокожему зверю. Медведь просто-напросто выкапывает из сугроба очередной чудо-цветок, который растет без корней и стебля и никогда не увядает. А для пчел этот цветок чем-то привлекателен, вот они и роятся вокруг косматого.

– Молли, – встряхнул герцог прыгающую эльфийку, – где находится пасека с ульями?

– Ой! – заморгала рыжая. – Мужчина!

Чарон едва удержался от крепкого словца, отпустил ушастую и выхватил из свары Арлетту.

– Где находится улей? – спросил он женщину.

Не знал ведь еще, что помощница повара все забывает.

– Улей? Ах, улей! – обрадовалась Арлетта. – Надо в погребок идти. Скоро будут котлетки. Я вам помогла?

– Безусловно, – вздохнул Чарон и углядел деда.

– Геральд, где улей? – крикнул герцог.

– Тама, за домом с красными полосами, – указал старикан. – Я все время тама бываю. Проводить? – пытался угодить Геральд.

– Проводи. Только мы побежим. Ты бежать-то сможешь? – скептически оглядел Волфуорт сморщенную фигуру.

– А то! Я тут самый молодой, – подбоченился виновник ночного переполоха.

– Оно и видно, – подполз Чарон к выкопанной медведем яме и быстрым движением достал из нее малахитовый цветок с желтой сердцевиной.

Побежал с вытянутым в руке цветком. Геральд и пчелы ринулись за ним. Старик указал верное направление, за нужным домом действительно была обустроена пасека с десятком ульев. Чарон отрывал цветочные лепестки и по одному забрасывал их в деревянные ящики с плоскими крышами. Жужжащий рой всего за несколько секунд исчез с глаз долой.

– Вождь, ты хорошо придумал с цветком-то, – показался на горизонте Хемери. А за ним и вся компания взбудораженных поселенцев. – Теперь Геральд может ульи хоть каждый день переворачивать.

– Все по домам. Спать, – велел Волфуорт. Его изрядно утомила вся эта нелепая кутерьма, и он сам торопился лечь обратно в кровать.

Неожиданно герцог кое-что увидел. Один из скаженных направлялся к дому Бригитты. Чарон вспомнил молодого мужчину с густой копной темно-каштановых длинных волос, широким носом и в заляпанной красками куртке. Сейчас рядом с ним ступал тигр. Не взрослый, но уже и не совсем тигренок.

– Значит, ты тут не один хищник? – стряхнул герцог снег с носа медведя.

Лорик мотнул своей крепкой головищей, как будто чего понимал.

– А зачем он к ней ночью идет? – напрягся Волфуорт и тоже поспешил к дому Бригитты. Надеялся, что при необходимости тигра возьмет на себя берложник.

Дом Бригитты находился чуть в стороне, вероятно, оттого девушка ничего не слышала и не участвовала в ночном приключении.

Она впустила мужчину. Полосатый зверь остался на улице. Постоял немного, затем принялся рыть снег.

Чарон перешел на бег. В груди непонятно пекло, скручивало и посылало сигналы ревности в мозг. Какое отвратительное чувство! Он ненавидел девчонку за то, что ему довелось испытать подобное.

Лорик присоединился к затее полосатого. Прекрасно. Странные хищники явно знакомы. Герцог толкнул незапертую дверь и ввалился в небольшую прихожую, где сразу и наткнулся на парочку.

Сонная Бригитта слушала стенания гостя об отсутствии вдохновения.

– Понимаешь, уже ночь на исходе, а в голове ни одного образа, – донеслось до ушей Чарона.

– Саян, ты обязательно что-нибудь придумаешь, я не сомневаюсь, – подбодрила художника девушка и только теперь заметила герцога.

Его появление настолько изумило графиню, что у нее даже случился горловой спазм. Гневные слова так и не слетели с языка.

А Волфуорт немного успокоился.

– Ты зачем ночью графиню беспокоишь? – свел он брови и грозно глянул на Саяна.

Тот нисколько не испугался строгого тона, казалось, художник и не понял, о чем спрашивает Чарон. Лицо его засветилось радостью.

– Вождь! Точно! Вот оно! Я напишу портрет вождя и дамы его сердца! – воскликнул Саян. – Бригитта, я еще ни разу не писал портрета! Мне надо бежать! Юки! – позвал гений живописи свою полосатую зверюгу и умчался прочь.

– Представляю, что он там напишет, – проворчал герцог.