Спартак — воин иного мира. Том I

Это позволило Малкольму понять, как же крупно ему повезло «подружиться» с трехглазым, хотя он, на самом деле, ни черта для этого не сделал. Просто как-то так сложилось. И ведь больше всех в их так называемую дружбу верил Вэон. «Мне же меньше проблем», — в итоге решил Малкольм и перестал отнекиваться. Пусть все думают, что они действительно закадычные друзья.

Он разомкнул веки, сладко зевнул и перевернулся на спину. Взгляд упал на небольшое окошечко в железной двери, через которое было видно посеревшее небо. Еще недавно оно казалось прекрасным полотном маститого художника, чья рука смогла изобразить удивительную красоту огромной Вселенной, но теперь от живописной картины осталась лишь бледная тень: огоньки далеких звезд потухли, а гордая луна выцвела и растворилась на сером фоне.

Совсем что-то не спалось… Всему виной было какое-то непонятно неприятное чувство, сдавливающее грудь. Оно не отпускало Томаса с того самого момента, как он проснулся, держа его в постоянном напряжении, словно пыталось о чем-то предупредить. Но он и так знал о чем: рассвет не за горами. Вон, уже можно заметить, что небо потихоньку светлеет, а это означало только одно — скоро подъем, на очередную тренировку до потери пульса, после которой кому-то опять станет плохо.

Малкольм откинул тонкое одеяло, встал. Не помешало бы растянуться и немного «побоксировать», а то уже порядком забыл, когда в последний раз садился на шпагат и размахивал руками с ногами. Только здесь он понял, что не зря полжизни занимался боевыми искусствами. До этого ему редко приходилось драться вне ринга, все-таки парней Джима почти все хулиганы знали в лицо, но не тут. Тут он был никем, поэтому каждый считал своим долгом помериться с ним силой. Нечто похожее Томасу пришлось пережить, когда они только перебрались в Портленд. В первую же неделю ввязался в драку с местными хулиганами, которым захотелось поглумиться над новеньким. Несмотря на то, что победителем вышел не он, никто больше к нему не приставал. Вырубить троих из семерых — это не каждому дано.

Перед тем, как начать растягиваться, Томас сначала немного размялся, чтобы разогнать кровь по жилам и побороть тягучую лень. На самом деле, ему так не хотелось ничего делать. Первые минуты он просто стоял и вращал головой, сомкнув веки. Когда ему это надоело, вспомнил про руки и ноги, про которые тоже нельзя было забыть. Это несколько помогло проснуться и смахнуть усевшуюся на плечи лень, что соблазнительно нашептывало на ухо сладкие речи. Но они никак не подействовали на него, потому что дальше пошли приседания, отжимания, прыжки, а потом вообще все вместе. К концу разминки на лбу появились первые капли пота, а тело наполнилось приятным теплом. Все, теперь можно приступать к «бою с тенью».

Вот только тренировка закончилась, даже путем не начавшись. Прервал его сильный глухой удар об стену, как будто кто-то в нее врезался на полном ходу или намеревался пробить. Со всех щелей тут же посыпалась скопившаяся за годы пыль. Воцарилась пугающая тишина, не предвещающая ничего хорошего. Теперь-то до Малкольма дошло, о чем именно пыталось предупредить чутье. Не об очередной предстоящей тренировки, после которой порой иной раз жить не хочется, а о настоящей угрозе.

Прижавшись к стене, Томас прислушался. Ничего. Это довольно странно. Кто бы не напал на трехглазого, он уже поплатился за свою дерзость. В этом точно можно было нисколько не сомневаться. Тревожное чувство еще сильнее стиснуло грудь. Малкольм сделал глубокий вдох и задержал дыхание. По ту сторону тихо скрипнул песок.

И за ним пришли…

Через решетчатое окошечко в металлической двери в комнату потянулись плотные темно-серые клубы дыма, которые пульсировали, переливаясь всевозможными цветами. И, кажется, обладал собственным разумом, потому что по всем известным Томасу законам мироздания он точно не должен был не падать вниз и закручиваться в мини-торнадо. Оно с каждой секундой набирало силу, вытягиваясь в длину, пока в центре смерча не появилась размытая фигура, которая в тот же миг стремительно метнулась к лежанке и вонзила в скомканное одеяло кинжал.

Незваный гость быстро понял свою ошибку. Он оглянулся. Их взгляды встретились. Убийца сразу же кинулся на Малкольма, целясь кинжалом в живот. Лезвие звонко царапнуло по камню, выбив искры. Замах. Прямо перед лицом блеснула сталь. Томас больно врезался спиной в стену и на секунду замешкался. Он привык к рингу, а не к этой тесной комнатушке. А вот противник не растерялся. Подскочил, резанул снизу-вверх. Жалобный звон металл наполнил комнату. Снова не достал, пройдясь по каменной стене.

Убийца яростно выругался и буквально налетел на Томаса, пытаясь его сбить с ног. Но в какой-то момент что-то пошло не так. И Малкольм точно знал, что именно в отличии от своего противника. Он позволил ему протаранить себя, чтобы схватить его и провести бросок. Так и вышло. Незваный гость даже ничего не понял. Все произошло слишком быстро. Удар, полет, падение. И закончилось тоже — слишком быстро. С характерным хрустом и глухим лопающимся звуком, будто они упали не на лежанку, а на спелый арбуз.

Томас осторожно вылез из-под обмякшего тела и откатился в сторону. Он даже не стал встать — просто обессиленно развалился прямо на полу. Сердце продолжало лихорадочно плясать, и каждый его стук отзывался в висках оглушительным эхом. Наверное, именно поэтому в голове было так пусто. А еще мозг отказывался сформулировать на понятном ему языке одну до ужаса простую мысль. Даже внутренний голос затих, который Малкольм никак не мог заставить заткнуться, хоть и имел над ним особую власть.

Сейчас он предпочитал не думать о случившемся. Точнее, настойчиво отказывался думать о случившимся, несмотря на то, что рядом лежал не потерявший сознание зверочеловек, а самый настоящий мертвец. И длинный темно-красный шлейф на стене — это не краска. Это кровь. И тот звук, который напомнил ему об спелых арбузах… Нет, сейчас Том не хотел об этом думать.

Из странного, почти медитативного состояния его вывело тяжелое шарканье. Он перевел опустошенный взгляд с потолка на дверь и ужаснулся. Уже вовсю светало. Значит, сейчас Малкольм услышит грохот засова и увидит на пороге лекаря с подноса, который, как ему кажется, не сильно обрадуется мертвецу. А ведь после всего еще придется объясняться с Вэоном. Вот только он сам ни черта не знал. Вообще ни черта.

Лязгнул метал. Дверь бесшумно открылась. На пороге появился лекарь, который, заметив тело незваного гостя, удивленно округлил глаза. Когда он перевел взгляд с него на Томаса, тот мотнул головой, отвечая на немой вопрос дворфа. «Нет, он мертв», — все, что сказал он.

Лекарь спокойно вошел внутрь, поставил поднос и стрелой вылетел из комнаты, забыв запереть за собой дверь. Хотя, куда Томас отсюда денется? Там-то его ждут два непреодолимых препятствия — высокая стена, которой окружена школа, и стража, которая скоро будет здесь. Поэтому сейчас бессмысленно бежать. Все равно поймают и тогда… Тогда ему мало не покажется. Здесь бунтарей не любят: вон, дикарей быстро приструнили, те больше не показывают свой характер. Да и в одиночку ему никак не выжить. Если сбегать, то только с трехглазым, а без него — ни за что на свете.

Малкольм буквально заставил себя сесть. Надо осмотреть мертвеца, пока не пришел Вэон со стражей. На глаза попался короткий кинжал, который лежал чуть поодаль. В драке-то Томас как-то не особо присматривался к оружию в руках нападавшего. Не до этого было. А ведь кинжал, как оказалось, далеко не простой: сам клинок напоминал застывшую волну, набегающую на берег. На гарде были выгравированы знаки на незнакомом языке, которые, возможно, что-то да значили. Об этом наверняка известно Вэону. С его-то познаниями точно не составит труда прочесть написанное.

Но не только это привлекло внимание Малкольма. Его взгляд зацепился за изрядно стершийся рисунок на самой рукояти кинжала. Присмотревшись к нему, он сумел различить змею с широко раскрытой пастью, словно она вот-вот набросится на неведомого противника. Остальное невозможно было разобрать. Одна беда — это ничего ему не дало. Совсем. Абсолютно! И вообще, он сомневался, что этот… по его душу. Ну кому мог сдаться какой-то чужеземец? Томас, вроде бы, никому дорогу не перешел, не успел бы…

Тут-то его и осенило. С ним же хотел самолично расправиться тот жуткий эльф со шрамом на лице, Лотион, кажется, который обещал сделать это самым… в общем, не важно, каким именно образом, главное — обещал. Он же чуть ли не поклялся отомстить Малкольму за нанесенную обиду. Ну подумаешь, сравнил с человеком, откуда ему было знать, что перед ним — настоящий эльф? Обидчивый же ему попался ушастый.