Спелый дождь

Михаила-младшего (при немцах служил в полиции, ездил на белом

коне; был арестован СМЕРШем, но освобождён по указанию из Москвы;

впоследствии работал начальником смены на шахте «Узловая» и был убит

при невыясненных обстоятельствах - похоже, сводили счеты).

Пуля - с фронта.

Тыл - немилость.

Жизнь - ракитовый листок.

Солнце к западу скатилось.

Белый месяц - на восток.

Тучки в небе

Хмарью строгой.

У калитки два коня:

Поджидают в путь-дорогу

31

Други-недруги меня.

Вьётся Ворскла под горою.

Рожь во поле -

К ряду ряд.

О таких, как я, героях,

Тихо в полночь говорят...

Пропадёшь, метель залает,

Мужики подтянут в лад:

«Ах, зачем ты,

Доля злая,

До Сибири довела».

Так веками и годами,

Выходя за ветряки,

Вложат в песню

Смысл кандальный

Про Сибирь,

Про Соловки.

Так и я.

Того же корня:

Долей, кровью, волей - в масть.

Да не вышло мне - покорно

Здесь вот

Намертво упасть.

Черны вороны полями.

Что мне, други, суждено?

За одним столом гуляли,

Пели песни про одно:

Всё про дролю да про волю,

Да растреклятую вражду,

Про могилку под травою,

Коль придётся на роду.

И пришлось бы...

Где ж напрасно

Льется кровушка ребят:

Кто - за белых,

Кто - за красных,

А всё, землица, за тебя.

Вот и я,

Глухой порою,

Доли злой не сторонясь,

Без призыва стал героем.

Путь - железная стерня.

«Далеко ль, - спросил я, - други?»

Но друзьям не до меня.

Только свистнули подпруги.

Прокатился храп коня...

Старший молвил: «Недалечко!»

Младший в небо поглядел.

Два железных

Мне колечка

Молча на руки надел.

Боль отпустит да нахлынет.

32

Ни ответа, ни кивка.

Я всё полем да полынью.

Други в сёдлах - по бокам.

Шёл я лесом,

Шёл я лугом.

Годы - речкою круги.

Где-то там остались други.

Лишь прощались - как враги.

Тучи - небом.

Травы - долом.

Ни ночлегов, ни коней,

Ни товарищей, ни дома,

И дороги в память нет.

Вольный ветер.

Сам я волен.

Время сгладило межу.

Тёмным бродом,

Лунным полем

Путь заветный прохожу.

А за речкой, за рекою,

В милой сердцу стороне -

Полно, можно ли такое?

Сон тяжёлый

Снится мне...

* * *

Перед тем,

Как душой надорвусь,

Перед смертью хотя б

Распахни мне,

Отечество,

Двери,

В Дом Свободы,

В Дом Правды,

Распахни,

Я прошу тебя, Русь!

Мне бы только взглянуть...

Тяжело умирать, не поверив.

33

Я РОЖДАЮСЬ ВОТ ЗДЕСЬ...

Циклы «Я рождаюсь вот здесь...» и «По

разломам военной земли» написаны в 1983-

1987 годах. Циклами они не задумывались.

Стихотворения создавались в разные годы,

на самом деле их гораздо больше. Подборки

составлены мной, чтобы помочь читателю

проследить жизненный и творческий путь.

По ним видно, как быстро рос поэт. Сти-

хотворение «Ветераны» относится к 1983

году. Оно эмоционально и искренне, но ещё

достаточно традиционно, плакатно:

За надежды,

Что были до мая,

За убитых и проклятых нас

Я уже никогда не снимаю

Окровавленных

Дней ордена...

Хотя... стоп! Уже здесь есть строчка, резко нарушающая общепринятое

в те годы восприятие итогов войны: «За убитых и проклятых нас...»

Роман Виктора Астафьева «Прокляты и убиты» был опубликован в на-

чале девяностых годов. Но «Предвестный свет», откуда взято стихотворе-

ние «Ветераны», вышел в 1985. Получается, что Астафьев и Сопин, каж-

дый в своем жанре, шли в сходном направлении.

В 1987 году мысль углубляется, а краски сгущаются, становятся мрачнее:

Так народится гриб-гибрид,

Зачатый страхом и пороком.

И мост Истории сгорит,

Края обуглив

Двум дорогам...

Поэт будет заглядывать в Историю не только бесстрашнее и глубже,

но и мудрее.

Я по крику,

По хрипу,

По шёпоту

Различу своего и врага...
–

пишет он о себе - подростке военного поколения. Несколькими годами позже:

На стон своих я отозвался,

Затем услышал крик чужих.

А потом - вообще:

...Бой отгремел.

В подлунном мире

Ни белых, ни большевиков.

34

Подобно Марине Цветаевой, он любит жизнь прощанием. Он и в жизни

всё время чувствовал себя на краю, от лирического: «Стою над обрывом.

Улыбчиво плачу о чём-то...» - до трагического:

Здесь жаждал я воли!

И вот от немыслимой воли

Как будто у края

Развёрстой завис полыньи.

И я в семейной жизни часто чувствовала возможность близкой разлуки

навсегда... Хорошо зная строчки:

Дай силу, мысль моя, заступница,

На самом смертном в жизни рубеже!

(2003 год)

– я открыла изданный двадцатью годами ранее «Предвестный свет» и

даже с некоторым удивлением прочитала почти то же самое:

... Так много здесь прошло бесследно

На этой горестной земле,

На рубеже моем последнем...

Ощущение созрело уже тогда и не отпускает, но с годами становятся