Спелый дождь

Прошедшее - ливни

По пеплу разора...

Подруга сказала:

– Это тот случай, когда мастерство играет против автора, потому что

он пишет не от жизни. Вот если бы это сочинил какой-нибудь автор из

Латинской Америки, можно было бы признать гениальным.

Подруга жила лакированной обложкой советского образца и не думала

о том, что мы как раз и есть Латинская Америка, только... хуже. Через не-

сколько лет она положит партбилет на стол со словами:

– Никакой вины за то, что творилось в стране, у меня быть не может. Я

этого не знала.

Михаил видит гораздо больше, потому что смотрит снизу вверх, а вся

нелепая общественная громада на него давит. Он уже давно убеждает

меня, что из тюрьмы вообще видно лучше. Именно поэтому считает, что

пребывание в тюрьме для осознания общественных истин для него было

необходимо: «Там сгусток общественного неблагополучия. Слепок нелепо-

стей». Только вот... многовато - пятнадцать лет.

Много лет спустя он посвятит мне стихотворение:

Пора - к исходу все, к исходу -

Уму и сердцу моему

В твою тюремную свободу,

В мою свободную тюрьму...

Мне это покажется почти обидным:

– Почему это моя свобода - тюремная?

– Потому что ты тоже в зоне, только оградка подальше и вышек не видно.

И он был прав. Человек должен распрямляться и становиться свобод-

ным изнутри. И уже в тюрьме Миша был духовно гораздо свободнее, чем

я, идеологизированно воспитанная.

Понять, что творится в мире, со скованными руками можно. Только вот

некому. Народ-то там... темноватый, не пробуждённый. А с другой сторо-

ны - лучше и не будить, зверя дикого узришь. А потому:

И хлопала

Большая

Малой зоне,

Чтоб мелодичней лился

Звон оков.

Многие стихи (начиная с середины восьмидесятых годов) раздражают,

по меркам того времени кажутся почти оскорбительными. Сопин вообще

в течение всей последующей поэтической биографии будет раздражать,

хотя по жизни - полная противоположность.

80

Не убежать, не защититься мне

От вечного заката на окне,

От алчности персон и персонажей,

От дотов, камер,

Моргов и светлиц,

От модных тканей,

Вытканных из сажи,

От маринада чувств,

От грима лиц,

От модных морд

И от безликих мод,

Отравленных лесов, полей и вод,

От униформ,

От вечных норм на корм,

От нюхающих газ слезоточивый,

От братьев пьющих,

От неизлечимо

И беспробудно трезвых

Дураков.

Эти стихи, конечно, никто и не думает печатать, а «на кухне» говорят:

– Миша, ну откуда ты всё берёшь? Смотри на жизнь светлее!

Комментаторам и в голову не приходит, что здесь налицо последующая

история страны в свёрнутом виде. Обратимся к сегодняшнему дню. «Алч-

ность персон и персонажей?» - кто же с этим нынче спорит! Доты, камеры

и морги... к сожалению, их больше чем достаточно.

«Нюхающие газ слезоточивый» - нет, уже не газ - похлеще. Вот насчёт

норм на корм и тканей из сажи - пожалуй, в начале девяностых пошли

изменения в лучшую сторону, заграница помогла.

Просто удивительно, как поэт постоянно опережает время. Помню, я

возмутились строчками «Враги давно друзьями стали и нам на нищен-

ство дают...»: «Друзьями, может, и стали, но что дают на нищенство - это

уж слишком». А пару лет спустя Россия стала получать гуманитарную по-

мощь от Германии.

В конце восьмидесятых годов группа вологодских писателей выступа-

ла в Череповце. Преподавательница профтехучилища чуть не за грудки

схватила Михаила после прочитанных перед ребятами строк:

Вы куда разбрелись,

Исторически нищие мальчики,

На безлюбии людном

Свои растеряв голоса?!

Опасаясь за неправильное воспитание подопечных, она искренне вы-

крикнула:

– Мы не исторически нищие!

Прошли годы... Увлеченные бизнесом, сексом и ещё Бог знает чем, мо-

лодые люди всё меньше интересуются прошлым страны, попирают свя-

тыни, а некоторые регионы бывшего Советского Союза и вовсе отколо-

лись, вытесняя русскоязычное население.

Публика набрасывалась на поэта за «чернуху». Но можно ли винить ав-

тора за то, что прозреваемая им ситуация оказалась столь тяжёлой?

81

Увлечение социальной тематикой слишком привязывало стихи к бы-

стротекущему моменту, и я говорила:

– Их ждет печальная судьба. Время бежит так быстро, что строки, кото-

рые звучат сегодня как прозрение, завтра появятся в передовицах газет.

То, что тобой выстрадано, другие преподнесут в порядке конъюнктуры.

А ты так и останешься для историков литературы... если кому-то будет не

лень потрошить архивы.

– Ну что ж, - отвечал поэт.
– «Для нас - по-человечьи умирать, коль жить

по-человечьи невозможно».

* * *

Меня пугали:

«Путь прямой тяжёл».

Шагал. Решили испытать на робость:

Прикрыли

Многолетним снегом

Пропасть.

Я знал - там пропасть.

Потому и шёл.

В паденьи слышал -

Ликовала рать!

Ну что ж,

Для них победа -

Сабли в ножны.

Для нас -

По-человечьи умирать,

Коль жить по-человечьи

Невозможно.

* * *

Иду среди скопищ и сборищ,

Глупцов и пророков.

Иду издалёка,

Бог знает, в какое далёко.

И тёмную ношу несу я,

И светлую ношу.

И друга в печали,

И недруга в скорби не брошу.