Спящая царевна. Совершенно секретно

— Нет, — сразу же замотала головой Делия. — Это всё держалось в строжайшей тайне. Конечно, я не могу знать, что случилось после того, как я уснула. Должно быть, что-то плохое произошло, ведь наша цивилизация исчезла. Конечно, минуло очень много лет, но… То, что про нас забыли, это очень странно. Но я всё-таки не верю, что кто-то мог выдать мою тайну.

Андрей едва не буркнул, что под пытками люди порой и не такое могут рассказать, но вовремя прикусил язык. Что её пугать понапрасну…

— Что ж, будем надеяться, что так всё и есть. Если они не знают, куда мы идём, то оторваться от хвоста получится, — ободряюще сообщил Беркутов. — Сделаем приличный крюк, пропетляем, зато собьём их со следа. Только вот…

Делия с опаской ждала, что он ещё скажет.

— Прости, Дель, но придётся нам опять скакать, как козам горным, двинемся по самому крутому и опасному перевалу. Другого пути нет — это единственная тропа, которой точно никто кроме меня не пойдёт. Но… будет тяжело. Готова?

— С тобой — куда угодно! — бесхитростно заявила Делия.

И улыбнулась так, что у Беркута за спиной, вместо тяжелого рюкзака, крылья распахнулись.

* * *

— Делия, постой, давай-ка привал сделаем! — окликнул Андрей царевну, шагавшую чуть впереди и восторженно (впрочем, как и всегда) разглядывающую лес вокруг.

Он сбросил рюкзак и ей помог избавиться от груза за плечами.

— Э-э-э, пойду… налево прогуляюсь, а ты можешь направо, — слегка смущённо предложил он, — только, пожалуйста, недалеко…

И Беркутов исчез в ближайших кустах.

По дороге обратно к большому валуну, у которого они бросили вещи, Андрей приметил небольшой пятачок, заросший черникой. К счастью лесные жители ещё не успели съесть сизые ягодки, и он быстро набрал целую пригоршню.

Делия уже восседала на камушке, поджидая его. Беркутов устроился рядом и протянул к ней руки:

— Подставляй ладошки!

— О, черника! — изумилась она и радостно набросилась на лакомство.

— Нравится? — улыбнулся Андрей, довольный тем, что смог порадовать свою прекрасную спутницу. — А я боялся, ты вообще не знаешь, что это такое.

— Нет, чернику я знаю и очень люблю, — пачкая тонкие пальцы в чернильно-сиреневом соке, заверила Делия. — Я все ягоды люблю, но больше всего клубнику и чернику. А с черникой я такой пирог вкусный стряпала раньше, м-м-м…

— Неужели сама? — в шутку удивился Беркутов. — Я думал, царевнам слуги пироги пекут…

— Думаешь, я совсем ничего не умею… — она не обиделась на его подтрунивания, улыбнулась и закинула в рот остатки ягод. — Конечно, в тереме у моего отца я на кухне не появлялась, но дома любила что-то сама сделать. Да и в разъездах по дальним землям доводилось о собственном пропитании заботиться. Порой не хотелось, чтобы кто-то знал, что я знатного рода. Так проще было. И, можешь мне поверить, пироги я такие делать умею, что вкуснее ты не ел! Вот Богдан с черникой очень любил…

Андрей на незнакомое мужское имя среагировал мгновенно — уставился на неё, ожидая продолжения.

??????????????????????????— Мой муж… — тихо добавила его царевна, поймав взгляд Андрея, и как-то сразу сделалась печальна.

Муж.

И чему тут удивляться? Такая прекрасная девушка не могла быть одинока. И вообще, в старину, говорят, рано замуж выходили.

Но это «мой муж» неожиданно царапнуло по сердцу слишком болезненно. Горько стало так, что дыхание перехватило.

Глупость… Чёрт, Беркут, какая глупость!

Разве есть повод для ревности, обиды или злости? Ведь Андрей ей никто, она ничего ему не обещала, не лгала. Он сам не догадался спросить о семейном положении Делии раньше.

Раньше, чем… Раньше, чем успел нафантазировать себе невесть что! Он уже увяз в этом медовом сиропе, запутался, как муха в паутине. Всего пару-тройку дней рядом, и всё — совершенно потерял голову.

А, оказывается — зря.

— У тебя… муж есть? — Андрею удалось задать этот вопрос почти спокойно, или так только показалось ему самому.

— Уже нет, — Делия вздохнула ещё тяжелее.

Нет, ну какой же ты всё-таки дурак, Беркут! Разве можно такое спрашивать? Невольно ударил туда, где больно, не подумал даже.

— Прости! — Андрей опустил глаза. — Конечно… Ведь ты столько времени проспала… Никого же не осталось из тех, кого ты знала и любила. Делия, прости!

— Дело не в этом…

Её улыбка была такой болезненно-горчащей, что очень хотелось обнять, утешить, но сейчас Беркутов не смел даже думать о таких вольностях. И так уже устроил тут…

— Богдана нет давно, — потускневшим голосом объяснила свою загадочную фразу Делия. — Его не стало раньше, чем я согласилась на эту затею с ларцом сна…

* * *

На мгновение Делия замолчала, словно собираясь с мыслями, а возможно, решая, стоит ли делиться тайнами из своего прошлого. Ведь сейчас это, наверное, уже не имело значения.

И всё-таки после недолгого колебания она решительно продолжила:

— Ты прав — никого не осталось. Но время здесь ни при чём. Всех отняла война. Богдана первым. Мы с ним выросли вместе. Знали друг друга с детских лет. Его отец был советником и близким другом моего отца. Они ещё с младенчества сговорились нас сосватать. Выгодный союз для обоих семейств — тут и укрепление власти, и надёжные союзники, и расширение владений. Хоть он и не царевич был, но тоже из княжеского рода, уважаемого и знатного. С таким породниться и царю было не зазорно. Так что мы с малых лет знали, что однажды быть нам мужем и женой. И принимали как данность. Нам и голову не приходило воле старших перечить.

— Это что ж получается, что тебя никто и не спрашивал, хочешь-не хочешь? — хмуро возмутился Андрей. — Царская дочь, а, можно сказать, продали… ради интересов семьи и во благо отцовской власти.

Делия пожала плечами:

— Ты не прав, Андрей! Никто меня не продавал, силой не заставлял. Если бы мне муж противен был, я бы не молчала, в ноги батюшке бросилась — и он бы понял, пожалел, отказал жениху. Но я же царевна, я должна думать не только о себе, но и о земле своей, о людях, а потому приходится порой разумом смотреть, не сердцем. По уму — завидный был жених, ладный, и союз наш крепкий, нужный. Потому и согласилась, и Богдан согласился. Он хороший был, ты не думай!

— Чему я удивляюсь, у царей да королей вечно же так… — проворчал Беркутов. — Раньше и у простых-то людей родители сговаривались, детей особо не спрашивали, считали, что лучше знают, что чадам хорошо. А ты его хоть любила?

— Любила. Да не так, как мужа любить должно, — Делия опустила вниз свои сказочные ресницы — видно, неловко и стыдно ей было о таком с другим мужчиной говорить, но она, храбрясь, продолжала. — Правда… Мы друг друга любили и уважали. Просто… любовь эта была скорее как у брата с сестрой. С детства ведь вместе: все проказы и забавы прошли, секретами делились, привыкли друг к другу, родными стали. Вот и выходило, что с полуслова друг друга понимали, всегда заодно были. Даже с родными братьями я не так дружна была. Братья старшие всегда чуть заносчивые были — они же уже почти витязи, воины, а я мелочь, которая под ногами путается. А Богдан он… — Делия улыбнулась печально и лучисто, — добрый был, снисходительный, в драки не лез, не умел за себя постоять. У него в роду харийская кровь, потому он целителем хотел быть, а не воином. Дар у него был — людей лечить. А братья мои порой подтрунивали над ним, не со зла, так… Дескать, мужское дело с оружием народ свой защищать. Слабым его считали, не ровней себе. А сила… она ведь и так проявляться может — в простых делах, житейских, в стойкости, в самопожертвовании, а не в том, что в плечах широк, да суров и грозен.