Среда обитания

– Барабанщиков? Работает такой. Есть ли замечания? Замечаний нет. Все у него тихо, никто не балует.

– Как же вы говорите - работает, - не вытерпел Лебедев, - когда он три дня назад погиб.

– Погиб?
– удивился начальник и открыл серую, залапанную не слишком чистыми руками амбарную книгу, словно в ней должны были появиться сведения о гибели Олега Анатольевича.

– Вот как?! Погиб, - шепнул начальник, выискивая что-то в многочисленных графах. Найдя, сказал: - Он сегодня в ночь должен выйти. Но, кажись, с кем-то еще менялся дежурствами. Сейчас выясню.
– Открыв дверь в соседнюю комнату, он спросил: - Григорьева, Барабанщиков ни с кем не менялся сменами?

– Менялся, Петр Петрович, - ответил приятный женский голос - С Брейдо он менялся. Говорил, в Москву надо.

– В Москву, говорил, надо, - снова усевшись за стол, повторил начальник и приложил ладонь к чайнику. Наверное, чайник катастрофически остывал, потому что Петр Петрович, вдруг решившись, сказал: - А вы, товарищ, может, со мной за компанию по чайку ударите?

Ничего нет лучше для выяснения каких-либо обстоятельств, получения необходимых сведений, как серьезное, с глазу на глаз чаепитие. Исчезают натянутость первых минут знакомства, настороженность. Ничего не значащие реплики, вроде "эх, чаек, всем напиткам королек" или сообщение друг другу "чайных" секретов, помогают найти общий язык и завести душевную беседу.

Бутерброды Петр Петрович разделил по-братски, чай заварил со знанием дела. Да и беспокоился он напрасно - кипяток был еще что надо.

– У нас ведь народ сложный, товарищ Лебедев, - рассказывал он, с удовольствием прихлебывая чай.
– Из-за денег к нам не идут, зарплата с гулькин нос. Нанимаются лоботрясы, к любому другому делу непригодные, или те, кому время свободное нужно. Так что вахтеры наши на всяк манер. В душу-то человеку не залезешь, но я ведь чувствую - есть такие ловчилы! И калымят где-нибудь, и еще черт-те чем занимаются.

Лебедев слушал внимательно, не донимал Петра Петровича вопросами. Ждал, когда дело дойдет до Барабанщикова.

– Вот есть такой вахтер - Плошников. Мужик двужильный. Так он в свободное время у себя в гараже машины чинит. Когда-то на станции техобслуживания работал. Мастер! Так этот Плошников на своей починке в десять раз больше заработает, чем у нас. Но человек он тихий, не запивает, не прогуливает. А есть и умственные люди. Два молодых парня-художника работают. Ну, не могу сказать, что известные. Но хорошие художники.
– Он достал из стола книжку в зеленой суперобложке. Лебедев не успел прочитать название. Раскрыл.

– Вот видите - оформление художника Бунчакова. Саня у нас работает... А вот Барабанщик...
– Он машинально сказал "Барабанщик", так, наверное, как привыкли звать Олега Анатольевича между собой, но тут же поправился: А вот Барабанщиков был мне мало понятен. Человек добрый, приветливый, для каждого нужное слово найдет, но не мог я понять - в чем его стержень. Заглянет в контору - все у него хиханьки да хаханьки. Кому среди зимы гвоздичку подарит, кому пачку сигарет американских. А начнешь с ним про житье-бытье говорить, он словно налим, не дается в руки.
– Петр Петрович вздохнул, потом спросил: - Он что ж, в аварию попал?

– Нет. Ездил за город, проник в полуразрушенную церковь. Ну и... то ли с высоты сорвался, то ли еще что. Разбился, в общем.

– Вот так-так!
– удивился начальник.
– Чего это он полез в церковь? Такой осторожный человек.

Лебедев промолчал.

– Да, знал бы, где упасть, - покрутил головой Петр Петрович.

– Он дружил с кем-нибудь из сотрудников?

– У нас особо не раздружишься. Отдежурил сутки и гуляй. Как собрание запланируем провести, прямо бедствие, аврал объявляем. Не соберешь ведь наше войско.

– Он подумал немного.
– А Барабанщиков-то со всеми ласков был. Дружить не дружил, но ни с кем не ссорился. Подмениться был всегда готов.
– Петр Петрович вдруг неожиданно засмеялся и закрутил головой: - Не пойму только, почему его собаки не любили! Ведь сколько раз кусали.

– Какие собаки?
– удивился Лебедев.

– Да наши. Сторожевые. Вахтер, когда на дежурство идет, собак во двор выпускает. Да и кормит их он.

Приехав в управление, Лебедев на всякий случай поинтересовался в ОБХСС, не было ли за последние годы случаев воровства на станции Ленинград-Товарный. Ему ответили, что с тех пор, как там поменяли начальника охраны, хищения прекратились. "Молодец Петр Петрович, - подумал Лебедез с теплотой, - наладил дело".

И еще одну новость узнал старший лейтенант в управлении. Олег Анатольевич Барабанщиков, сорокового года рождения, кличка Барабан и Фокус, дважды судимый, один раз - за мошенничество, второй - за покушение на убийство, значился в картотеке Министерства внутренних дел Союза.

11

Вид у Аристарха Антоновича был насупленный. Четыре морщины на лбу залегли особенно глубоко. Не чувствовалось, что неожиданное задержание на чужой даче поколебало его самоуверенность.

"Кого же он мне напоминает?" - подумал Игорь Васильевич, но вспомнить так и не мог.

– Ну что ж, Аристарх Антонович, вчера я у вас гостил, сегодня вы ко мне с ответным визитом...

Платонов шутки не принял, только сердито скосил на Корнилова холодные голубые глаза.

– Вам, конечно, понятна причина задержания?
– продолжал подполковник.

– Нет. Совсем непонятна, - отрубил Платонов.

– Я объясню еще раз. Вы были задержаны в доме, принадлежащем гражданину Барабанщикову Олегу Анатольевичу, при попытке вынести оттуда три старинные иконы...
– Корнилов перелистнул протокол задержания. Ценность икон определит экспертиза...

– Все не так!

– Вот и объясните, как было на самом деле.
– Корнилов достал сигареты, закурил. Протянул пачку Аристарху Антоновичу.
– Не хотите?
– Тот мотнул головой.

Несколько минут они сидели молча. Платонов то сдвигал брови, то выпячивал нижнюю губу, то принимался быстро-быстро барабанить пальцами по подлокотнику кресла. Корнилов не торопил. Наконец Аристарх Антонович сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, громко выдохнул воздух и сказал:

– Вам известно, что я старший инженер конструкторского бюро?

– Да, - кивнул Игорь Васильевич и включил магнитофон.
– Это записано в протоколе задержания.

– К тому же я кандидат технических наук. В кругу моих коллег - ученых и инженеров - мой арест вызовет недоумение...
– Он на секунду замолк, подбирая слова.
– И возмущение произволом...

– Мы заинтересованы побыстрее разрешить все проблемы, благожелательно сказал Корнилов.
– Вы хотели объяснить, как оказались в чужом доме?

– Ну хорошо, - согласился Платонов.
– Объ-яс-няю: Барабанщиков - мой знакомый. Не приятель, не друг - просто знакомый. У-точ-няю: несколько раз он оказывал мне услуги - реставрировал иконы. У меня большая коллекция...

Корнилов кивнул.

– Вот-вот. Вы имели честь... Несколько месяцев назад я дал Барабанщикову на реставрацию три редких экземпляра.
– Он подумал немного и добавил: - Нет, прошло уже больше времени. Больше года.

Игорь Васильевич пометил на листке бумаги: "3 иконы?"