Среда обитания

– А вот грабителей иконостас заинтересовал.

– Какие сейчас грабители. Шантрапа небось без понятия...

– Серьезные грабители, - на всякий случай сказал Игорь Васильевич. Уж очень хотелось ему вытащить Новицкого в Орлино.
– А иконостас мог от старой церкви остаться. Ведь была же и раньше в Орлине церковь?

Новицкий молчал. Раздумывал. "Думай, думай, - улыбнулся Корнилов. Небось на такую приманку клюнешь. А там разберемся".

– Если б уж заодно там пару этюдов сделать, - наконец сказал Николай Николаевич.
– Да ведь ты, наверное, все впопыхах. С сиреной.

– Два часа тебе хватит?

– Два часа? Да это роскошь! Я...

– Знаю, знаю, - перебил художника Игорь Васильевич.
– Ты в цейтноте. Тебе на жизнь надо зарабатывать. Завтра в восемь заеду. Жди у подъезда. Он нажал рычажок аппарата. Усмехнулся по-доброму. "Вот так с вами, с вольными казаками, надо. По-военному!"

Прикинув, сколько потребуется времени на дорогу, Корнилов набрал номер управления, попросил дежурного связаться с орлинским участковым уполномоченным, предупредить, чтобы ждал в половине десятого у церкви.

С Новицким Игорь Васильевич познакомился при обстоятельствах не слишком приятных. У художника украли новенькую - только что из магазина "Волгу", и начальник Главного управления попросил Корнилова взять это дело под личный контроль. Как-никак народный художник, лауреат Государственной премии. "Волгу" нашли в тот же день. В лесу под Зеленогорском. В машине кончился бензин, и похитители, наверное, испугавшись кого-то, бросили ее, даже не разграбив. Корнилов возил художника в лес, туда, где обнаружили машину. Новицкий был восхищен оперативностью милиции.

– Надо же! Так быстро!
– шептал он, внимательно осматривая "Волгу". Заглянул в багажник, в мотор. Особенно умилило его то, что в багажнике оказалась целой и невредимой коробка с красками.

– Домой повезу я вас сам!
– заявил он Корнилову, и как Игорь Васильевич ни отнекивался, пришлось ему сесть в машину Новицкого, попросив предварительно водителя своей машины одолжить художнику бензина.

– Буду писать ваш портрет, - сказал Николай Николаевич, когда они выехали на Приморское шоссе.
– У вас лицо характерное...

– Характерное для милиционера?
– усмехнулся Игорь Васильевич.

– Ну почему же?
– обернулся к нему Новицкий.
– Прежде всего мне понравились глаза. Они у вас задумчивые и грустные...

Что еще понравилось художнику, Корнилов в тот раз не узнал, потому что их спасло только чудо. Художник, заговорившись, выехал на левую сторону дороги, и встречный самосвал, дико завизжав тормозами, съехал на обочину, подняв тучу пыли. Новицкий тоже затормозил и минут десять приходил в себя, понуро выслушивая отборный матерок водителя самосвала. Корнилов видел, как художник полез в карман и, наверное, предлагал водителю деньги, но тот замахнулся на художника кулаком и, зло сплюнув, пошел к своему самосвалу.

"Вот ведь как бывает, - отрешенно думал Игорь Васильевич, наблюдая за Новицким.
– Нашел человек машину и тут же чуть не расстался с жизнью. Да и я-то, дурак, дал себя уговорить. На своей давно уж был бы дома".

До города они ехали молча. Лишь только Новицкий начинал разговор, подполковник показывал ему вперед, на дорогу, и художник, сердито покрутив головой, замолкал. Вел он машину плохо, рассеянно. То шарахался от обгонявших автомобилей, то сам принимался обгонять там, где это было опасно.

– Вы меня у Петропавловской крепости высадите, - попросил Игорь Васильевич, когда слева мелькнули минареты татарской мечети.

– Мне тут рядом.

Прощаясь, Новицкий протянул подполковнику визитную карточку.

– Буду рад показать вам свои работы. Заходите в мастерскую. И портрет я ваш сделаю. Не отступлюсь...

– Николай Николаевич, я многие ваши работы знаю, - Корнилов задержал в своей руке руку художника.
– Они мне по душе. Вот только...

– Что только?
– насторожился Новицкий.

– Водить машину вам противопоказано, Николай Николаевич. Бросьте вы это дело. Слишком рассеянны - думаете за рулем на отвлеченные темы.

– Спасибо за совет, - холодно ответил Новицкий. И, словно спохватившись, добавил мягче: - И за то, что машину нашли, спасибо.

Через три дня Новицкий позвонил подполковнику на службу и веселым голосом сообщил, что отвез "Волгу" в комиссионный магазин.

– Жена на радостях обещала купить мне ящик марочного коньяка. Пока не раздумала, жду вас в мастерской.

С тех пор они подружились.

– Миленький, разве ж я упомню всех, кто к нам ходит, - сказала Володе Лебедеву пожилая, еще очень красивая дама, жена актера Солодовникова. Актер уже месяц пребывал на гастролях. Солодовникова усадила Лебедева в старинное кресло, а сама взобралась на маленький, тоже старинный, диванчик с затейливой изящной спинкой.

– Когда Солодовников в Ленинграде, у нас не дом, а содом и гоморра! Все время люди. И идут, и идут. И по делу, и без дела. Я только и знаю, что пою их чаем. Раньше в этой вазе, - она кивнула на огромный хрустальный ковчег, стоявший на круглом, красного дерева, столе, - всегда лежали шоколадные конфеты, но попробуй напасись на такую ораву. Теперь я покупаю карамель...

Лебедев вежливо кивал, исподволь разглядывая огромную, с фонарем, комнату. Красивая старинная мебель, картины на стенах. Кажется, в этом доме иконы не коллекционировали.

– Наталья Борисовна, - он вытащил из кармана несколько фотографий, вы не помните фамилии всех, кто приходит в ваш дом, но, может быть, кого-то узнаете в лицо?

– Как интересно!
– улыбнулась Солодовникова.
– Я так люблю смотреть детективы. Сколько раз говорила Солодовникову - уговори Пимена поставить Сименона. И сыграй комиссара Мегрэ. Пимен - это главреж Островерхов. Ах, ну конечно, я знаю Олежку, - воскликнула она с восторгом.
– Ну, конечно, знаю. Очень, очень милый мужчина. Солодовников зовет его хаусмайором. Наталья Борисовна весело засмеялась, протягивая Лебедеву фотографию Барабанщикова, найденную Бугаевым в парголовском доме.

– Что вы можете сказать о нем?

– Милый, очень внимательный человек. С большими связями. Он так выручает меня с косметикой. Ну... понимаете, - Наталья Борисовна кокетливо улыбнулась, - я женщина немолодая, мне нужна хорошая косметика, французская. Да!
– вспомнила она.
– Когда Солодовников болел, Олежек доставал ему самые дефицитные лекарства.

– И много он брал... так сказать, за комиссию?
– не утерпел и спросил Лебедев, нарушив предупреждение шефа - не уклоняться от главного и не затрагивать до поры до времени щекотливые темы.