Среда обитания

– Вопрос у меня простой, - начал Семен.
– Что вы можете рассказать об Олеге Анатольевиче Барабанщикове? О его образе жизни, о знакомых?

– А скажите мне, пожалуйста, товарищ...

– Бугаев, - подсказал капитан.

– Товарищ Бугаев.
– Новорусский сделал ударение на "е".
– У вас есть разрешение на разговор со мной? И почему мне не позвонил ваш начальник, Селиванов? Мы с ним не первый год знакомы.

– Михаил Игнатьевич, я могу дать вам телефон полковника Селиванова. Бугаев вытащил из кармана записную книжку.
– Вы ему позвоните. Может быть, у него появится желание побеседовать с вами в управлении?

– У меня уже не будет времени навестить его, - пробормотал управляющий и сел, положив руки на стол и сцепив пальцы.

"Тоже мне, хмырь болотный, - со злостью подумал Семен, - ни слова просто так, один выпендреж".

– Я начну с того, что Барабанщикова я практически не знаю. Новорусский расцепил пальцы и стукнул костяшками левой кисти по столу. Словно точку поставил.
– Я с ним встречался несколько раз. Очень скользкий тип.
– Он снова ударил костяшками об стол.

– Могу я узнать о цели ваших встреч?

– Это сугубо личные дела. Я не намерен их обсуждать.

– Хорошо, - согласился Бугаев.
– Барабанщиков приходил к вам домой или на работу? Может быть, вы встречались с ним где-то в другом месте?

– Он приходил домой. Никогда не задерживался... Минут пять, не больше.

– Он приезжал на машине?

Михаил Игнатьевич пожал плечами.

– Его никто не сопровождал?

– Нет.

– Он не рассказывал вам о своих клиентах, о знакомых?

– Товарищ Бугаев, у меня создается впечатление, что вы слабо представляете себе, с кем имеете дело.

– Я сегодня полдня беседую с клиентами хаусмайора Барабанщикова, зло сказал Семен и подумал: "Накапает на меня этот директор, как пить дать накапает".

– С клиентами кого?
– Странно было видеть управляющего озадаченным.

– С клиентами заурядного доставалы. Кому что. Одному - импортные сигареты, другому - старинную мебель, третьему - шипованную резину. А уж вам-то, Михаил Игнатьевич, стыдно было иметь дело с прохвостом.

– А вы нахал.
– В голосе Новорусского появились стальные нотки, но Бугаева уже понесло:

– Не думаю, что останется безнаказанным потворство спекулянту, сказал он сердито.
– Хотя бы моральное...

– Только без угроз, - сказал Михаил Игнатьевич, до металл из его голоса куда-то пропал.
– Я вам ответил на все ваши вопросы. Подробнее могла бы рассказать жена, но она сейчас в отпуске, в Кисловодске.

– Когда в последний раз приходил к вам Барабанщиков?

– Он приходил... Он приходил...
– задумался управляющий.
– Жена улетела двадцать восьмого августа вечером, Барабанщиков был утром. Да. Утром. Принес...
– Новорусский спохватился.
– Он что-то принес по просьбе жены. С тех пор я его не видел. Вам достаточно этого?

– Вы никогда не слышали от Олега Анатольевича о его приятеле, у которого есть "Волга"?

– О машинах мы с ним как-то разговорились.
– На лице Михаила Игнатьевича появилось выражение, слегка напоминавшее улыбку.
– Я люблю автомобили. У нас, правда, нет личного автомобиля. Двухсменная служебная... Много объектов.

"Небось один объект - рынок", - подумал Бугаев.

– Но машины я люблю. Барабанщиков жаловался, что никак не может приобрести "Волгу". "Жигули" не престижны!

– заявил он.
– Представляете, для него "Жигули" не престижны!
– Михаил Игнатьевич снова улыбнулся.
– И взахлеб рассказывал о своих знакомых, у которых есть "Волги".

– Вы не помните, кого он называл?
– с надеждой спросил капитан.

– Да я, собственно, и слушал-то невнимательно. У него столько знакомых - Олег Анатольевич любит козырнуть громкой фамилией. По-моему, какого-то артиста называл. Очень известного. Потом летчика. Да, больше всего его задевало то, что "Волгу" приобрел какой-то мастер.

– Мастер?

– Да, мастер. Не то на заводе, не то в каком-то ателье.

– Подробнее не помните?

– Нет.

Бугаев поднялся.

– Что, все это...
– Новорусский неопределенно покрутил рукой, действительно будет как-то обобщаться?
– Он тоже встал из-за стола и медленно пошел к двери, а сам внимательно смотрел на Бугаева. Сколько раз капитану приходилось видеть в людях эту резкую перемену, как только появлялась опасность огласки. И как паршиво он себя чувствовал в таких случаях, как гадко становилось на душе. "Уж лучше бы хамил до конца, подумал он об управляющем.
– Не стал бы разговаривать вовсе, выгнал. И то легче было бы".

– У нас сейчас задача другая, - хмуро ответил он.
– Но выявленный материал всегда обобщается.

– Любопытно, любопытно. Я все-таки позвоню Селиванову. Как вернусь из Москвы.

Уже на пороге Бугаев сказал Михаилу Игнатьевичу:

– А вы даже не поинтересовались, что с Барабанщиковым стряслось.

– Это меня не касается, товарищ Бугаев, - не моргнув глазом ответил управляющий трестом и захлопнул за капитаном дверь.

18

– И что же украли у моего покровителя Николы-угодника?
– спросил Николай Николаевич, удобно развалясь на заднем сиденье "Волги".

– Ничего.

– Как это ничего? В последний момент грабителей обуяло раскаяние?

– Вор, похоже, был один. Совхозный сторож нашел его в церкви на полу. Без сознания. По дороге в больницу он умер.

Новицкий присвистнул:

– Есть все-таки бог на свете!

– Вот такие пироги, - задумчиво сказал Корнилов.

– Вы что, клюквенника пожалели или скорбите, что не смогли его допросить?

– Человек все же...

Новицкий неопределенно хмыкнул.

Машина миновала Среднюю Рогатку, неслась по Киевскому шоссе. Николай Николаевич приподнялся с сиденья, взглянул на спидометр и сказал недоверчиво:

– Вот она, справедливость. Ехал бы я с такой скоростью, у меня отобрали бы права...

Шофер засмеялся:

– Да ведь вы, Николай Николаевич, сами от своих прав отказались!

– Он еще издевается.

– Ты, Саша, и правда, не гони, - строго сказал Корнилов водителю. Не на пожар.

– А я ведь тебе, Игорь Васильевич, жизнью обязан, - примирительно сказал Новицкий.
– Не продай тогда машину - как пить дать угрохался бы. Рассеянный я стал, ну просто божье наказание... Да, кстати, иконы остались в церкви?