Среди туманов и снов

Меня бьет дрожь и одолевает дурное предчувствие. Парни раздвинули кровати, освободив площадку, чтобы все могли образовать круг.

Корин деловито раздает команды, на меня если кто-то и смотрит, то так, вскользь. Никто ни в чем не упрекает, но я чувствую их настороженность, даже страх. И каждый наверняка думает о том, что от такой бездарности, как я, зависит их жизнь.

В затылке появляется нехорошая давящая боль. Я не хочу нести это бремя. Не хочу, чтобы кто-то пострадал.

Маги встают в круг, я нахожусь за его пределами. Сейчас как никогда ощущаю свою «инаковость» и чуждость этому месту, этим людям.

Надо было тогда шагнуть в туман, если бы Сэм меня не удержала.

Если бы у меня был кристалл, то все было бы гораздо проще.

– Силу будем вливать осторожно. Никто не торопится, все делаем вместе, – в десятый раз повторяет Корин.

Он явно нервничает. Все волнуются. Джонатан принялся грызть ноготь.

– Никто не разрывает круг без моей команды. Иначе сила прольется…

– Вызовет возмущение, сюда набегут наставники и нам всем влетит, – беззаботно улыбается Фреда. – Давайте уже. Может еще поспать сможем.

Госпожи Нокс не видно. Ее задобрили чашкой сливового варенья, принесенной Дианой.

– Встань в круг, Мальта.

Я подчиняюсь.

Саманта ободряюще кивает.

– Ты знаешь, что должна увидеть, – голос у Корина низкий и вибрирующий, с долей торжественности.

– Я попробую.

– Раз, два, три, – считает Сэм.

Все берутся за руки.

Я жмурюсь, пытаясь собрать крупицы знаний воедино. Мне нужно увидеть то, о чем я не имею ни малейшего представления. Эта мысль парализует. Плохая мысль. Гоню ее прочь из головы и заставляю сердце биться ровнее.

Пробую ощутить ту легкость, с которой я проникла в Башни, сидя на поляне.

На грани слышимости легкий шепот: Все получится.

Сосредотачиваюсь, пытаюсь прочувствовать, уловить саму суть лаборатории, в которой готовится лекарство от смертельной болезни. Вспоминаю запахи, присущие любой аптеке.

Где-то далеко ухнул филин.

В мельчайших подробностях вспоминаю лицо Захарии. Когда он принимает зелье? Утром, как встанет с постели, или вечером? А может, в течение дня? Носит ли он лекарство с собой или хранит в кабинете?

Когда он просил меня вещать, то давал кусочек ткани и флакон с духами. Он думал, что эти вещи приведут меня в нужный момент.

Я так глубоко погрузилась в свои ощущения, что напрочь забыла об окружавших меня магах. Чужую силу я ощутила внезапным холодком на шее. В ушах зазвенело, но глухая боль ушла из затылка.

Появилось ощущение полета:

– Говори, Мальта, что ты видишь!

– Говори! – подхватил хор голосов.

Я начинаю погружаться в видение, на этот раз очень медленно, очень плавно, словно постепенно вхожу в воду. Из темноты начинают проявляться образы, пока нечеткие и зыбкие точно сон. Я вижу витраж с плачущим солнцем, пронзенным пикой.

Я вижу.

И я говорю.

Вдруг что-то меняется, сила, которая меня поддерживала, окутывала исчезает. Меня подбрасывает, грубо вырывая из видения.

Я моргаю. Оказывается, я потеряла равновесие и лежу на полу, а все вокруг суетятся.

– Мальта, скорее, скорее.

Двигаются кровати. Взлетают одеяла.

Саманта буквально толкает меня в постель и накрывает меня одеялом. Через минуту в дормитории тихо, как будто и не было ритуала, не было колдовства.

В чуткой тишине раздались шаги.

Я вздрогнула, когда на одеяло опустилась рука и шепот произнес:

– Мальта…

Надо мной склонилась Медея и трясла меня за плечо.

– Вставай, одевайся. Живей.

Медея предпочла не заметить, что я уже одета, и не стала задавать вопросов.

Саманта открыла глаза, мы обменялись с ней непонимающими взглядами.

Медея очень торопилась. Ничего не желала объяснять. Почти втолкнула в какую-то каморку.

– Ни звука! – строго приказала она и исчезла.

Я сидела и не знала, чего ожидать.

О нашем колдовстве проведал Захария? Вряд ли. К чему такая секретность. Или это очередная проверка, устроенная Алисой. Я потерла ладони. Кожа стала шершавой и потрескалась от бесконечной стирки. Лишнее напоминание о том, где я нахожусь.

Минуты текли медленно, я устала теряться в догадках, когда дверь приоткрылась, и Медея просунула голову.

Она обвела подозрительным взглядом комнату, как будто сюда мог проникнуть тролль.

– У вас десять минут, – сказала Медея, обращаясь к невидимому мне собеседнику.

Потом она отступила.

– Калеб? – от удивления я встала.

Передо мной стоял чернокнижник… из моей прошлой жизни. Как хорошо было возвращаться домой дальней дорогой и ждать в стороне, пока сестрица глазеет на мага с перекрестка. Но вот уж кого я точно не ожидала здесь увидеть.

– Здравствуй, Мальта, – он улыбнулся. – Как поживаешь?

И не дожидаясь ответа, продолжил:

– Я тут по просьбе Кристы. Твоя семья будет рада узнать, что ты в добром здравии и маги не уморили тебя голодом.

Шутка вышла неудачной, но я все равно улыбнулась.

– Как они? Оправился ли папа от удара? И… Криста тебя попросила… Она ходила в ваш квартал? – мои глаза расширились от удивления.

Отец выгнал Калеба, и сам он вряд ли бы вернулся, так и сказал сестре: «приходи». Неужели она ослушалась и отправилась туда сама?

– Вот, прочти.

Калеб вытащил из кармана несколько сложенных листов.

– Не смогу их тебе оставить. Неофитам запрещено получать письма из дома. Писать тоже запрещено, но я передам все на словах.

Я развернула страницы и на глаза навернулись слезы, когда я увидела знакомый мамин почерк.

Дорогая Мальта, надеюсь ты пребываешь в добром здравии. У нас все хорошо.

На глаза навернулись слезы. Мама и Криста писали об обычной жизни. О том, что недавно пекли мои любимые пышки, о том, что Джей получил приз в классе, поскольку прочел отрывок их книги о Великих королях лучше всех. Обе жаловались на то, что на рынке выросли цены, но им удалось купить отменных слив, так что зимой они будут лакомиться вареньем. Для кого-то это все скучные мелочи, но для меня не было слов важнее. Я несколько раз перечитала письмо. Но потом, когда первая радость улеглась…