Сталин. Большая книга о нем

В позиционировании себя в качестве государственного деятеля Сталин, по мнению

писателя, был исключительно скромен. Он не присваивал себе никакого громкого титула и

называл себя просто Секретарем Центрального Комитета. В общественных местах показывался

только тогда, когда это крайне необходимо; так, например, он не присутствовал на большой

демонстрации, которую проводила Москва на Красной площади, празднуя принятие

Конституции, названной народом его именем. Очень немногое из его личной жизни

становилось достоянием общественности. Когда Сталина приветствовали в публичных местах,

то он всегда стремится подчеркнуть, что эти приветствия относятся исключительно к

проводимой им политике, а не лично к нему. Когда, например, съезд постановил принять

предложенную и окончательно отредактированную Сталиным Конституцию и устроил ему

бурную овацию, он аплодировал вместе со всеми, чтобы показать, что он принимает эту овацию

не как признательность ему, а как признательность его политике.

Фейхтвангер отмечает любопытный случай сталинской самоиронии: «Рассказывают, что

на обеде в интимном дружеском кругу в первый день нового года Сталин поднял свой стакан и

сказал: „Я пью за здоровье несравненного вождя народов великого, гениального товарища

Сталина. Вот, друзья мои, это последний тост, который в этом году будет предложен здесь за

меня“».

По мнению немецкого писателя, Сталин выделялся из всех известных людей, стоящих у

власти, своей простотой: «Я говорил с ним откровенно о безвкусном и не знающем меры культе

его личности, и он мне так же откровенно отвечал. Ему жаль, сказал он, времени, которое он

должен тратить на представительство. Это вполне вероятно: Сталин — мне много об этом

рассказывали и даже документально это подтверждали — обладает огромной

работоспособностью и вникает сам в каждую мелочь, так что у него действительно не остается

времени на излишние церемонии. Из сотен приветственных телеграмм, приходящих на его имя,

он отвечает не больше, чем на одну. Он чрезвычайно прямолинеен, почти до невежливости, и не

возражает против такой же прямолинейности своего собеседника».

В беседе с Фейхтвангером Сталин пожал плечами на замечание писателя о безвкусном,

преувеличенном преклонении перед его личностью. Он извинил крестьян и рабочих тем, что

они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус, и пошутил

по поводу сотен тысяч увеличенных до чудовищных размеров портретов человека с усами, —

портретов, которые мелькают у него перед глазами во время демонстраций. Когда же писатель

напомнил политику о том, что даже те люди, которые несомненно обладают вкусом, выставляют

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

219

его бюсты и портреты в места, к которым они не имеют никакого отношения (например, на

выставку Рембрандта), то он очень серьезно отнесся к подобному факту… Он высказал

предположение, что такие люди довольно поздно признали существующий режим и теперь

стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием. «Подхалимствующий дурак, —

сердито сказал Сталин, — приносит больше вреда, чем сотня врагов».

Фейхтвангер делает вывод, что Сталин — это человек, который проявляет себя в своей

государственной деятельности не только как борец, но и как организатор промышленности и

сельского хозяйства. У него боевое, революционное прошлое; он победоносно провел оборону

города Царицына, ныне носящего его имя; по его докладу Ленину осенью 1918 года в общий

военный план были внесены коренные изменения. Его преданность народу трудно переоценить.

Глава 3. Муратов Э. Шесть часов со Сталиным

Энвер Муратов — выпускник Военной академии им. Буденного, участник приема в

Кремле, состоявшегося 5 мая 1941 г.

После краткой предыстории, касающейся дорожных обстоятельств, очевидец переходит к

подробному изложению самой встречи: «4 мая утром мы прибыли в Москву. Нас разместили в

общежитии Артиллерийской академии. До 9 часов утра 5 мая нам предоставили свободное

время. 5 мая в 10 часов утра нас построили, сделали перекличку.

Нас предупредили, что при проходе в Кремль мы обязаны предъявить его вместе с

удостоверением личности.

В 16 час. 50 мин. строем мы отправились на прием.

Перед Спасскими воротами стояли старшина и капитан. Когда подошла моя очередь, я

предъявил пригласительный билет и удостоверение личности старшине. Он тщательно их

проверил и передал капитану. Последний повторно проверил мои документы и тихо спросил:

«Оружия у вас нет?» Я ответил, что нет. Он обыскивать не стал. Сказал: «Проходите».

Когда делегация нашей академии прошла Спасские ворота, мы так же строем

проследовали в Большой Кремлевский дворец. Здесь каждый прошел точно такую же проверку.

Проверяли наши документы младший и старший командиры НКВД. Во дворце мы прошли в

Большой Андреевский зал и заняли места, отведенные нашей делегации. Мне досталось место

№ 15 в 31-м ряду. В первых рядах сидели генералы и адмиралы, Герои Советского Союза. В

зале было шумно».

Э. Муратов вспоминает, как ровно без пяти шесть на сцену, где стоял большой стол,

вышли И.В. Сталин, все члены Политбюро, нарком обороны С.К. Тимошенко, маршалы и

адмиралы. Все встали. Раздались бурные аплодисменты. Вскоре нарком обороны поднятием

руки предложил всем сесть. Слово предоставили Сталину. Тогда все разом встали. Раздались

бурные аплодисменты. Сталин шел к трибуне быстрым шагом. Его серый китель и седоватые

волосы были совершенно одинакового цвета. Можно было даже подумать, замечает военный,