Сталинка

Константин достал из-за пазухи газетный свёрток.

– Вот сало и хлеб. Хозяйствуй. А я пока себе тут постелю - указал на пол рядом с кроватью. Ольга взяла свёрток, стараясь не шуметь, вышла на кухню, развернула на столе газету, достала из той же банки, где были ложки, нож. Нарезала хлеб, сало. Поискала взглядом что-нибудь из посуды, не нашла. Может, что и было в тумбочке, но заглядывать туда без спросу не решилась. Взяла кружку возле ведра с водой, налила в неё кипятка. Заглянула в комнату:

– Готово.

Ели молча, по очереди запивая из этой кружки.

Казалась бы, от неимоверной усталости Ольга должна уснуть мгновенно. Но сон не шёл. Она прислушалась. Не спал и Константин.

– Не спите?

– Нет, - повозился, устраиваясь поудобнее.

– Вы к семье, наверное, едите?

Константин сел, накинул на колени своё пальто, которым укрывался вместо одеяла:

– Враг народа я. Понимаешь, хотел чужих детей от голодной смерти спасти, а получилось, своих растерял. Пока десять лет на Калыме по приговору суда золотишко мыл, государство и о жене, и сыновьях, а их у меня троё было, да четвёртым ребёнком жена беременная осталась, позаботилось. Ищу, ищу - пока без толку. Ночью глаза закрою...
– пойду я покурю, - и поднялся на ноги.

– Я... я... беглая. Милиционера каменным пресс-папье по голове ударила на допросе, меня за это к смерти приговорили. На расстрел везли, сбежала. Самой не вериться, что это я и это всё со мной случилось, - не в силах лежать, села, скрипнув панцирной сеткой.

Он повесил пальто на вешалку, облокотился о спинку кровати:

– Куда же ты теперь? Ищут, наверняка. Ну и дома, точно ждут.

– А куда же мне без документов? Две дочери у меня, с матерью их оставила в Корсаково, поехала в Красноярск - надо девчонок в школу отправлять, думала, хоть комнату заработаю - вот, заработала!

– Я примерно так и понял. Ни документов, ни денег, опять же говорила, что домой нельзя. Да и нашли тебя... в не подходящем для прогулок месте. Ладно. Спи, давай. Устал я, как чёрт. Пойду на воздух покурю, да помарокую, как быть-то?
– взял пальто, достал из пачки папироску и потихоньку вышел. А когда вернулся - Ольга спала, тихонько посапывая.

Ещё и светать не начало, а в комнатке похолодало так, что лежать на полу не было никакой возможности. Константин встал, постоял у окна... проснулась и Ольга.

– Я подвинусь, вы ложитесь с краю, очень уж холодно.

– Дыра у них в преисподнюю под полом, что ли? Что бы так выдувало?

Прижавшись спинами, согрелись и уснули.

Проснулась Ольга от голосов. Константин негромко разговаривал с хозяйкой. Ольга прислушалась:

– Дела у нас тут с женой кое-какие бумажные, как управимся, кто ж эту канцелярию разберёт? Вчера вечером покумекали, так если вы не против, мы может ещё день, другой у вас задержимся.

– А чего мне против быть? Живите сколь надо. Только платите заранее, подённо, значит.

– Добро, хозяюшка! Пойду ка я дровишек наколю, а то в доме зуб на зуб не попадает.

Нагревался дом так же быстро, как и остывал. Ольга встала, привела в порядок постель, закрутила потуже на затылке узел волос, сполоснула под умывальником лицо.

Константин, пристроившись на маленькой лавочке, курил в поддувало.

– Предлагаю так...

Ольга испугано прижала ладонь к губам.

– Одни мы в доме. Хозяйка на работу ушла, детей сказала, к матери пожить на морозы отослала, больно дом холодный, да какой дом - развалюха, а сама промышляет квартирантами, всё копейка. Так вот, сегодня - завтра найду попутку в Тасеево. Оттуда до Троицка будем добираться. Туда староверы на базар за солью и спичками приезжают, заодно и свой товар продают. Есть у меня среди них знакомцы, договорюсь, поживёшь пока у них в скиту. Или у тебя другой план имеется?

– Какой план? Спасибо вам. Только обременять вас ...

– У тебя, что выбор есть? А домой тебе никак нельзя. Поймают и приведут приговор в исполнение. Кому от этого польза будет? Тебе? Твоим детям? А я... может и моим кто-нибудь поможет. Земля-то круглая. Ну, согласна?

Ольга давилась слезами и кивала.

– Я у хозяйки картошки немного прикупил, да квашенной капустки. Пока картошку варишь, я пойду попутку поищу. Приду - обедать будем.

Из Тасеево до Троицка добрались без приключений. Оттуда в санях, укутанные тёплым тулупом, уезжали по только староверам ведомым тропам.

Комнату в скиту им выделили небольшую, но чистую, светлую и тёплую. Пробыв с Ольгой пару дней, познакомив её с порядками и правилами этой жизни, Константин засобирался уезжать.

– Я же в Красноярске на бурового мастера учился. Сейчас вот - возвращаюсь. И время, отведённое на дорогу, уже истекает. Отсюда до геологоразведки, где я работаю, недалече, километров тридцать будет. Места здесь глухие. Живи пока, ничего не бойся.
– С тем и уехал. Однако не прошло и двух недель - вернулся.

– На работе сказал, будто на охоту.

Ольга улыбнулась, всё не так одиноко.

Константин смотрел на эту красивую горемыку и думал, что так или иначе, но и он, и она не по своей воле лишены своих детей. И есть семья, и нет семьи. Выходит, судьба свела? Да и не мог он бросить её, утонул в голубых глазах. И решился:

– Ольга? Оля?

Она оглянулась, вроде даже улыбнулась уголками губ.

– Есть одна мысль. Ты подумай. Пока ничего не отвечай. Поеду, поработаю, деньжонок заработаю, вернусь через пару недель. А ты подумай пока.

– Да над чем, Костя?

– А выходи за меня замуж. По правде выходи. В геологоразведке скажу: жена приехала, а по пути документы украли. Ничего удивительного. А там будет видно, что-нибудь придумаем.

В ответ она только пожала плечами.

Ольга помогала по хозяйству. Вставала чуть свет и, опустив платок до самых глаз, носила вёдрами воду, чистила от снега двор. Бралась за любую работу, лишь бы не быть в тягость, да и мысли за делом так не донимали. А подумать было о чём. Одной, с такой свалившейся на неё бедой, не справиться. Остаться навсегда в староверческом скиту - как же дети? Но и помочь им она сейчас не в состоянии. Кинется к ним - сама под расстрел попадёт и дочерей в детский дом заберут. Сойтись и жить с Костей? Не каждый такую ношу, как её беда добровольно на свои плечи взвалит. Да можно за долгие годы человека так не узнать, как она Константина за это время. Опять же... до сих пор сниться по ночам дорогой её сердцу Павел Резенов - отец её дочек. Ну, так и она у Кости не единственная. Где-то жена Екатерина и сыновья. А если найдутся? Куда ей тогда деваться?

– А сейчас тебе куда деваться?
– кивнула своему отражению в зеркале, завязывая кончики платка на затылке. И выходило, что выбора нет, Константин - единственная соломинка, за которую она может ухватиться.

В следующий приезд Константин сказал, что не только во всеуслышание объявил о приезде жены, но и отельную комнату, с общего согласия, поскольку первый семейный в посёлке Бурный, отгородил в бараке! Он довольно улыбался и рассказывал, что уже и кровать и чайник есть. Вот только окно пока занавесить нечем.