Сталинка
Шрифт:
– Оля, что с тобой? Грустная какая-то? Будто я тебя неволю. Так ещё не поздно. Передумала - так и скажи. Хочешь - тут оставайся...
– Не о том я, Костя...
– Не понял?
– А чего тут понимать? После последнего твоего приезда, похоже, забеременела я.
– Ха! Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!! Ха-ха-ха!!!
– хохотал и приплясывал он.
– Есть, есть ещё порох в пороховницах!!! Я щас, - куда-то кинулся, вернулся: - А жизнь-то - налаживается!
Семья Буденковых поселилась в отгороженном закутке барака геологоразведки посёлка Бурный. День за днём, неделя за неделей, миновал
– Костя, надо бы пока срок беременности небольшой и мне под силу, сходить в Корсаково. Там мать, родственники, дети - помолчала и как бы решившись, продолжила: - попрошу метрику сестры. Паспорт у неё есть. Она теперь и без метрики обойдётся, а мне всё ж таки документ. Родится ребёнок, надо будет как-то регистрировать.
– Я подумаю... путь не близкий.
– Выросла я в Корсаково. Сколько таёжных троп лыжнёй проложила?! Другого выхода не вижу.
– Ну, коли так... всё одно надо подготовиться.
На следующий день Константин конючил начальника геологоразведки:
– Степаныч, ты пойми, мать у неё старая, надо проведать, а до Корсаково пять дней пути. Дай карабин, ну тот с которым кассир за деньгами ездит. Под расписку дай.
– Начальник только кряхтел и отворачивался.
– Эх, задерут волки - на твоей совести будет!
– Да что ж это такое? Загорелось что ли?
– А если бы что с твоей матерью - не загорелось бы?
– Пиши расписку на карабин и десяток патронов.
Вечером Константин достал из-под кровати солдатский вещь-мешок: обмотав тряпицей лезвие, положил в него топор, котелок, фляжку спирта, соль, сухари, крупу. Сверху привязал плащ-накидку.
– Ну, спички с документами - в нагрудный карман уберу.
– Потрогал пальцем лезвие охотничьего ножа: - нож к ремню, чтоб под рукой был.
– Посмотрел на жену: - Ложись, отдыхай. На рассвете выходим.
На следующий день морозным мартовским утром Костя и Ольга на лыжах по конно-санной дороге проложенной староверами от скита до скита, мерили таёжные километры. В этот же день около трёх часов пополудни дошли до Кирсантьево, заночевали у старовера Иллариона.
Молодой ещё мужик, с чёрной окладистой бородой наставлял:
– Пойдёте по зимнику, вдоль болота Дикого. Болото, оно и есть болото. Ежели где и покрылось ледяной коркой - не лезьте, так вдоль кромки и держите путь. Пересечёте Волоновой хребет, а там недалече, километров через десять увидите старую избушку заготовителей леса. В ней остановитесь. От неё каких километров пятнадцать, могёт двадцать до посёлка Среднее. Потом вверх по речке Усолке два дня пути до Троицка. Дальше - торные пути.
Жена старовера розовощекая, такая же голубоглазая как Ольга, принесла мороженые поленья налимов:
– Всё ни одну крупяную баланду хлебать, берите, не стесняйтесь, чай не последнее, - и улыбнулась по-доброму.
Остался позади Волоновой хребет, жарко натопленная избушка лесозаготовителей, из которой до посёлка Среднее шли чуть более четырёх часов. И хотя впереди ждали два дня пути по зимнику вверх по реке Усолка до Троицка, ночевать в посёлке не остались, рассчитав таким образом, чтобы остаток пути поделился на два перехода с одной ночёвкой. Константин осмотрел карабин, проверил патроны:
– Ну, с Богом. Пошли, Олюшка.
– Что-то не так,
Костя? Тревожный ты какой-то?– Всё так... но уж больно гладко идём. Вот душа и смущается.
– Не всё худо. Должно и добро быть. Пошли, что ли?
Осталась позади первая часть намеченного маршрута. День клонился к вечеру.
– Надо место для ночёвки подыскивать. Валёжину потолще найдём, с подветренной стороны в снегу лежанку обустроим, сухостоем запасёмся.
– И вдруг резко остановился, скинул карабин с плеча:
– Волки рядом, след видишь.
– Не первый, видела уже.
– То старые были, это свежий, кромка снега по рисунку лапы вишь какая? И снег внутри крупинками.
Чутко прислушиваясь и присматриваясь, шли ещё какое-то время.
– Вон, видишь, старый кедр лежит? В обхват метра полтора будет. Тут заночуем.
Натаскали сухих веток. Костя нарубил лапника, выкопал и утоптал снег так, чтобы за спиной был ствол упавшего кедра, а по бокам снежные стены. Выложили это место молодыми еловыми ветками. За спиной, за стволом кедра выстроил целую защитную полосу от волков из срубленных молодых ёлок, чтобы подойти незамеченными и накинуться звери не могли. Перед лежанкой развели костёр. Натопили снега в котелке, заварили чай. Делали всё споро. Близость волков ощущалась даже кожей. Наконец уселись возле костра. Костя сидел на стволе упавшей ещё летом берёзы, часть которой горела в костре, а остальную по мере сгорания, можно пододвигать в огонь, поддерживая пламя. На коленях держал карабин.
– Спать будем по очереди. Сначала я, потом ты. На рассвете глаза слипаются, тяжело, то время я посторожу. Слушай и присматривайся. Если ветка хрупнет, глаза в темноте блеснут - буди.
Ольга старалась не смотреть на огонь, потому что потом, переводя взгляд в темноту, ничего не видно. Но пламя притягивало как магнитом, она наклоняла голову, отворачивалась так и этак и всё думала, думала... Вот придут. Что скажет матери? Прислушивалась к себе и понимала, мать поймёт. А сестра? Как отнесётся сестра к её просьбе? В Бурном всё казалось ясно и понятно. Но чем ближе подходила к родному дому, тем сильнее колотилось сердце. И заранее заготовленные слова теряли нужный смысл. А дочери? И Ольга, тихонько покачиваясь, бесшумно стонала, пусть Костя подремлет, понимая, что даже показаться на глаза своим детям она не может.
– Оля? Ничего не слышала?
– Нет.
– Вроде снег скрипнул...
– Костя встал, осматривая ночной лес. Но пока чёрная стена за огненной границей нигде не блеснула жёлто-зелёными огоньками. Он плавно опустился на прежнее место.
– Костя, - почти прошептала Ольга, - волки.
– Волчьи глаза засверкали в отсветах костра сразу в нескольких местах.
– Ах, вы чёртово отродье! А вот вам!
– Костя встал, прицелился в темноту (патронов только десять, только - десять!),
– Костя!!!
– Не бойся, на огонь не кинуться!
Но огоньки волчьих глаз метались так близко, что вспыхивающий костёр выхватывал из темноты их морды. Совсем рядом чуть слышно хрустнул ломающийся наст, и в тот же миг раздался выстрел. В наступившей тишине Ольга замерла, чутко прислушиваясь. Вдруг ей показалось, что почти рядом, сбоку дышит зверь.
– А-а-ах!
– она резко повернулась в эту сторону, но что же Костя не стреляет? Что же медлит?! Он... он смотрит в другую сторону! Что же тянет? Что же тянет?!