Старая школа рул

— Блин, ты знаешь, — покачал я головой. — Этот «Лексус» как космический корабль. Там лампочки, огонёчки разные. А ещё он разговаривает по-русски. Прикинь?

— Ты чего, — усмехнулся Кукуша. — Сейчас же во всех новых тачках такая канитель. А в «китайцах» вообще такое, будто они из будущего сюда попали.

— А я из прошлого, — усмехнулся я.

— Да мы все из прошлого, — согласился со мной Кукуша. — Тебе зачем барон?

Было видно, что ему очень хочется узнать, что это за тётка, за которой я рванул после кладбища, но он не спрашивал, держался.

— Слушай, эта женщина на «Лексусе»… — начал я.

— Да ладно, чё, — пожал он плечами, — надо будет, расскажешь.

— Там история давняя. Это мать одноклассника моего. А я с ним повздорил. В общем, замирить хотел.

— Это он тебя расписал?

— Да. Правда, там ещё одна тема всплыла, но я потом расскажу, лады?

— Без базара, племяш, — спокойно ответил он. — Ты мне ничем не обязан, вообще. А я тебе — да. За дядьку твоего. Я короче сегодня посмотрел билеты до Буэнос-Айреса. Сто пятьдесят штук из Москвы, прикинь? Это туда и обратно, и без багажа. Во ломят, да?

— Куда-куда? — удивился я. — Ты в Буэнос-Айрес собрался?

— Ну, а чё? Это ж Аргентина? Если Бешеный не может приехать, я сам полечу. Раз такое дело. Бабла, конечно, это стоит немерено. Ну да ладно, ради чего живём-то? Не мы ж для денег, а они для нас, правильно? Сейчас малёха подкоплю и можно лететь. Надо паспортину только заказать. Но Любка сказала, это типа легко.

— Слушай, — покачал я головой. — С ним же связи нет. Где ты его искать там будешь? Это ж надо ждать, пока он сам как-то проявится.

— Да? — грустно спросил Кукуша, и в сердце у меня стало горячо.

— Да, — ответил я. — Даже и не представляю, когда он снова сигнал подаст.

— Понятно…

Он замолчал.

— Слушай, — снова заговорил он минут через пять. — Круглый этот… Ну, копщик, бывший мент…

— Да я понял-понял.

— Я, честно скажу, не ожидал, что он цену назначит. Но так прикинул, бабки не великие, прямо скажем, сейчас один лям — это ж вообще ничего. У меня столько нет, конечно, но я, думаю, раздобыть можно будет. У братвы поспрашиваю. Или на крайняк кредит в банке возьму.

— А отдавать чем? — поинтересовался я.

— Да чё, отдам как-нибудь. Это ж не сразу, года на три.

— Братва года на три столько заломит, что и душу продать придётся.

— Это да… Слушай, а чё мы к барону-то едем?

— А у нас в школе сынок его учится, я перетереть с ним хочу. Он мне там предлагал для него наркоту толкать.

— Ты чё, газет не читаешь? — помрачнел Кукуша. — Сейчас все зоны курьерами забиты. От шестнадцати лет сажают на конкретные сроки. Можно даже до десятки огрести. Коробок в кармане найдут — всё, кирдык, в натуре, считай, уже на нарах. Так что даже не думай. Даже не думай, Серый.

— Жёстко, да, — кивнул я. — Но, с другой стороны, нарколыги — это зло. А барыги — ещё большее зло. Детей на дурь подсаживают. Правильно?

— Ну, да…

— Думаю, надо им шухер устроить. А заодно и свой лимон срубим. Нам же лимон нужен? Нужен. И не заёмный, а свой, который на доброе дело и потратить не жалко.

— Так это…

— Пока ничего конкретного, дядя Слава. Хороший шухер подготовки требует. Ты подумал про человечка, который на барыг выведет?

— Да, есть такой кент, но мне надо понимать, чего мы хотим, — покачал головой Кукуша. — Я не могу ему просто так позвонить и сказать, мол, расскажи, как там бизнес, как житуха. Понимаешь, о чём я говорю? К нему надо уже с конкретным предложением выходить, как к Трампу.

— А если для его ушей это предложение не предназначено?

— Не знаю, братан. Не знаю…

— Ну, тогда разузнай, в городе ли он, живой ли, как с ним встретиться можно. А там решим, что сказать.

— Лучше бы сначала решить… Дело такое…

Кукуша покрутился по закоулкам частного сектора и выехал к здоровенному кирпичному дому с высоким кирпичным же забором. Дом я узнал, именно здесь Жан и праздновал день рождения в пятом классе.

— Думаю, буду недолго, — кивнул я и вышел из машины.

Я подошёл к калитке и позвонил в такую же штуковину, как была и у Кати в домофон с видеокамерой.

— Слушаю, — тут же ответил неприветливый металлический голос.

— Мне Жан нужен. Мы в школе вместе учимся. Скажите, Краснов пришёл.

Раздался щелчок, и собеседник отключился. К дому подъехал «крузак». Интересно, весь мир за тридцать лет перевернулся с ног на голову, а крузак как был крузаком, так и остался. Только фары другие.

Машина остановилась чуть поодаль и её пассажиры уставились на меня. Я покрутил головой, посмотрел по сторонам, посмотрел в тёмное небо и в землю. Всё замерло и ничего не происходило. Наконец, минуты через три-четыре раздался щелчок, и мощная металлическая дверь отомкнулась.

Я заглянул внутрь и увидел троих крепких парняг со смоляными волосами, зачёсанными назад, как у гангстеров из боевиков. Вообще они выглядели очень современно, только по меркам моего времени. Косухи, козаки, подёрнутые рукава — классика жанра ушедших, как я думал эпох. Я им улыбнулся.

А вот у них никаких намёков на улыбки даже не проглядывало. Они молча смотрели и ждали.

— Я к Жану, — повторил я.

Двор был освещён и я разглядел дорогие тачки, большой тюк, запакованный в чёрный пластик, вытоптанный газон, дурацкие лавки, длинный стол человек на двадцать и собачью будку вдалеке.

Ну а дом… здоровый, как сказочный дворец, только из красного кирпича. Зато с башенками. По дорожке от него пританцовывающей походкой шёл чувачок, похожий на Патрика Суэйзи из «Грязных танцев».

— Крас? — кивнул мне он.

— Да.

— Давай за мной.

Он развернулся, и я последовал за ним, под взглядами молчаливых охранников. Мы поднялись на крыльцо с витыми железными столбами и вошли внутрь.

— Сюда, — кивнул мой сопровождающий и повёл меня по коридору. От обилия позолоты, виньеток, завитушек и разноплановых узоров у меня чуть глаза не лопнули.

Мы вошли в просторную комнату, способную потягаться с тронным залом какого-нибудь средневекового замка. Но, в отличие от средних веков, тут имелся здоровенный телевизор. И не проекционный, а совершенно плоский.

Рядом с диваном с позолоченными ручками стояло чучело медведя а в углу, прямо на полу — гитара. Я усмехнулся.

Две гитары, зазвенев, жалобно заныли, с детства памятный напев, милый, это ты ли…

За столом, накрытым дорогущей скатертью с кистями сидел злобного вида чувак, похожий на Муссолини. А перед ним, как сын Петра Первого на допросе, стоял Жан, известный в школе, как Князь.