Степан Разин. 2

По всему трёхсоткилометровому течению Ахтубы были заготовлены брёвна для строительства домов и землянок. Кое-где в лесах — чтобы не разорили ногайцы — поставлены малые городки и поселения из трёх-четырёх изб, но с расчищенными для строительства площадками.

Православный люд, стал прибывать уже со мной в мае и ехал всё лето по Волге, а зимой санным путём напрямки по «ямам», организованным ещё Михаилом Романовым конным станциям. Алексей Михайлович, на удивление рационально принял мою концепцию народосбережения и переселение оного на границы государства. По большому счёту, царь, как я понял, воевал с церковными иерархами и с многообразием «староверия». Ему нужна была управляемость государством. Вот он её и добивался, пытаясь «приручить» или «выдрессировать» проповедников.

Кстати, на Руси проповеди в церквях не читали. Иезуиты подсказали Алексею Михайловичу, что чтобы властвовать над народом, проповедовать надо, а проповедовать надо уметь, а для того — учиться. Семинарий в это время не было, священников, да и княжьих детей готовили в монастырях. Вот и теперь в ближних к Москве монастырях активно готовили новое поколение пастырей.

Кроме Красного Яра, где, как считалось, стояла первая столица Золотой Орды, было ещё одно знакомое мне место «Второй столицы». Катались мы с друзьями по археологическим музеям древности и закатывались в посёлок «Селитренное». Там находили золотоордынские монеты, выпущенные позже четырнадцатого века.

Понравилось мне это село тем, что в нём имелось месторождение строительного известняка и залежи селитры, которые и появились из-за того, что соли взаимодействовали с известняком, и которые, как нам рассказывала гид, разрабатывались до середины девятнадцатого столетия.

— А я чем хуже? — подумал я, когда ездил по Ахтубе и размечал места для застройки. — Ведь порох нам нужен.

«Селитряное» давало многократную выгоду, и это местечко было заселено мной первым. К пятьдесят третьему году тут, кроме развитого сельского хозяйства, работало шестнадцать селитряных и иных мельниц. Бурые почвы давали обильный урожай овощей, пшеницы, ржи, ячменя и других зерновых. Хорошо прижился виноград, шелковичные деревья, фруктовые.

В основном, поселения растянулись по стокилометровому побережью Ахтубы от Селитренного до Красного Яра, как, впрочем, и было во времена Золотой Орды. Археологи говорили, что здесь когда-то проживал почти миллион жителей. К моменту моего переселения на Ахтубу — почти тысяча.

Кальциевую селитру переделывали в калийную и делали запасы пороха. Но основным её применение было — удобрение почв. Кальциевая селитра, в отличие от других азотосодержащих удобрений, не закисляет грунт, поэтому может применяться на разных его типах.

Я по своему прежнему «огородному» опыту знал, что внесение этого удобрения в почву перед посадкой значительно ускоряет прорастание семян и клубней за счет активизации деятельности ферментов. Кроме того, нитрат кальция способствует формированию здоровой корневой системы, устойчивой к болезням, грибкам и бактериям. Азотнокислый кальций помогает растению выжить и при резких перепадах температуры, способствует успешной зимовке многолетников. Наконец, удобрение улучшает вкус, качество и количество урожая, продлевает сроки хранения товарной продукции.

Применять кальциевую селитру многие огородники не видели смысла, так как в ней невысокое содержание азота. В то же время сахарной и столовой свекле, картофелю нужна гашеная известь для развития массы клубней и корнеплодов, соответственно, для них подходит именно кальциевая селитра. А хороший картофель для моего плана был продуктом незаменимым.

Картофель на Ахтубе в пятьдесят третьем году уродился размером с мой кулак, а кулак у меня вырос не маленький. Прошло десять лет, как я неведомым образом переместился в этот мир и в тело Степана Разина.

В августе я справил свой двадцать четвёртый день рождения. Почему свой, а не Стёпкин? Да, как это не прискорбно понимать, растворился Стёпка в моём сознании. И не понимал я, хорошо это было для него, или плохо. Честно говоря, я даже не заметил, как и когда это произошло. Просто как-то я не смог до его сознания достучаться. Слишком, наверное, я увлёкся управлением делами. Да-а-а… И мне было искренне жаль осознавать то, что я, пришелец из будущего, стал причиной исчезновения личности Степана Разина. Исторической личности, между прочим. Героя многих песен и сказаний!

— Кто я такой, — думал я, — чтобы отбирать у человека право стать символом свободы и революции?

Однако, приходилось мириться с фактом присутствия именно моей личности в данном месте, в данном времени и в данном образе. Мириться и соответствовать хоть в какой-то мере.

За десять лет много ребят-казачат, выросших под моим присмотром и под моим руководством, стали моими незаменимыми помощниками и, не побоюсь этого слова, товарищами. Слово товарищ было в ходу у русичей. Его подхватил и я, в обращении с ближними.

Я не организовывал специальных школ, где бы подрастающее поколение училось писать и считать. Мы собирались, я начинал рассказывать, показывать, мы начинали играть и постепенно ребята учились и письму и счёту. Им ведь много и не надо было. Однако, выделялись те, у кого науки вызывали повышенный интерес. С теми я занимался немного больше. Но теперь приходилось постоянно находиться в разъездах и у меня времени на учёбу не хватало. Поэтому, на Ахтубе в обоих посёлках были организованны общеобразовательные школы. Учителями стали самые понятливые мои ученики. В «Селитренном» школу поставили при пороховом заводе, в Красном Яре — при рыбном.

Объявленная Никоном в одна тысяча шестьсот пятьдесят шестом году всем, крестящимся двуперстно, анафема, прозвучала, как гром. Но не как гром среди ясного неба, а как гром среди неба, затянутого тучами. К этому Никон шёл семимильными шагами, рассылая указания по церквям и монастырям, собирая и сжигая старые книги, разбивая и сжигая иконы. Поток беглых усилился, но бежали они не только на Дон, но и к нам на Ахтубу. Мои «коммивояжёры» из числа подготовленных церковников, убедившихся в правоте моих предсказаний, проповедовали «исход» в мои земли давно и направляли чад божьих на «путь истинный».

* * *

[1] Август 1652 года.

Глава 8

Пожив и пообщавшись с народом, а в «казаки» бежали разные люди, я понял, что, будучи я царём, тоже озаботился бы единообразием, хотя бы русской христианской веры. И она, хоть и называлась «православной», а может быть именно по этому, сильно отличалась от византийской, или, как теперь говорили, «константинопольской». Православные русичи кроме Христа, следовали и старым традициям, традициям культа предков. То есть народ истово поклонялся умершим прародителям и сородичам, и искренне верил в магическое участие предков в жизни живущих.