Степан Разин. 2

— Что шёл-то? — спросил я. — Пишут в грамоте?

— В челобитной государю казаки писали, что двинулись с Дона к Москве по бедности. Они просили царя выдать им «жалование» и уверяли, что никаких насилий и грабежей нигде по пути не чинили и беглых к себе не принимали.

— Кто подписал челобитную? Васька?

— Казаки. Триста душ.

— И что сейчас?

— Им предложил отправиться в Тулу на переговоры с князем Барятинским. Двадцать четвёртого июля казаки Уса покинули Москву, но во время ночевки под Серпуховом ускакали от сына боярского Ярышкина, который должен был их сопровождать, и на следующий день прибыли в лагерь на речку Упу. Здесь Василий Ус, как говорят, выступил перед войском своих приверженцев, сказав, что царь не хочет с ними мириться и намерен действовать против них только силой.

— Бунтовал? — нахмурился я.

— Не сказано. Сказано, что вернулся со своими казаками на Дон, минуя Воронеж и другие крупные города. От переговоров с князем Юрием Барятинским Василий Ус отказался и даже угрожал убить его посланника. Разделившись на три отряда, казаки выступили на юг через Ефремов и Елец. Отряды Барятинского, посланные в погоню, не стали настигать казаков. На Дону Василий Ус был подвергнут казачьим войсковым кругом под командованием назначенного атамана Корнея Яковлева наказанию.

— Кхм! Значит всё? Конфликт исчерпан? — мысленно облегчённо вздыхая, спросил я. — Какие указания по Усу?

— Указания? По Усу — никаких. Видеть тебя государь желает. Требует к себе.

* * *

[1] Теоретическая экономика изучает особенности процессов обмена, распределения, а также выбора метода использования ресурсов.

[2] Прикладная экономика изучает практику применения законов и теорий, разработанных в рамках теоретической экономики.

Глава 10

Получив от первого Астраханского воеводы личную грамоту царя Алексея Михайловича, вскрыв её и прочитав, я озадаченно нахмурился и почесал аккуратно подстриженную бороду.

— Что пишет государь?

— Пишет, что ждёт меня в Коломне с войском, — ответил я. — А где же я сейчас войско возьму? Кто в походе против калмыков, кто на Сулаке, кто на Волге. Ус ещё, паразит, свой полк на Дон увёл! Где он теперь, этот полк?

— Сколько войск требует государь? — спросил Бутурлин, косясь на грамоту, явно желая в неё заглянуть и прочесть.

Заметив этот взгляд, я сказал:

— Извини, Иван Фёдорович, тебя ознакомлять с сей грамотой указа нет. Но на словах скажу, что и калмыцскую границу оставлять не велено.

Зная, что воевода сообщает в Москву в письмах всё, что видит и слышит, особенно про меня и казаков, врать мне было нельзя. Но я и не врал. Ничего не говорилось в письме про калмыков. Не хотелось мне вести в Москву войско. Потеряется там оно, выйдя из-под моего подчинения. А со мной, действительно остались только самые верные.

— Придётся идти через Черкасскую станицу, искать там Ваську Уса, а не найду, брать казаков на Дону.

— Ты только самого Ваську не бери в Москву, — предостерёг Бутурлин.

— Не возьму, — успокоил я и хмыкнул, скривившись. — Хватит ему той Москвы. Пойду распоряжусь…

Выйдя из приёмного зала, где шла беседа, и приказав одному из сопровождавших меня казаков вернуться в стан и передать распоряжение и сборах, я вернулся назад. Беседу перенесли в трапезную за большой стол, обильно уставленный холодными и горячими закусками, кувшинами с вином из моих виноградников. С царских ни одна ягодка не шла мимо государевой казны. За этим следило сразу несколько государевых приказчиков.

Однако и от меня воеводам даром редко что перепадало. Так завелось ещё при прежнем наместнике, так было и сейчас. На то имелся специальный царский указ: «Весь виноград учесть и с каждой грозди вино давленое, или выкуренное продавать в казну». Себе мы оставляли совсем немного хорошего вина. В основном у нас оставалось вино после двух трёх выжимок. Оно, слабоалкогольное, было очень хорошим питьём в жару и имелось в каждой семье. Также на виноградных выжимках мы ставили брагу, которую перегоняли в бренди. Жмых пересыпали известью и использовали в качестве удобрения.

Воевод интересовало положение на Тереке и Сулаке. С того времени, что я впервые побывал на Кабарде, крепость убирали два раза. И два раза переносили. Теперьперенесли в третий раз, поставив её в устье Сулака.

Я рассказывал о Кабарде и об её, до сих пор, не определившихся, кому служить (османам или Русскому царю), князьях, а сам, не переставая, думал о вызове в Москву.

— Конно и оружно, млять, — то и дело мысленно ругался я.

Терзали меня нехорошие предчувствия. Слишком долго у меня всё было складно. Тишь, да гладь, да Божья благодать… Кхе-кхе… Много раз меня пытались оговорить, нашёптывая в уши Морозову и государю, но ни тот ни другой на оговоры не реагировали. В этом, конечно, и Морозов и Алексей Михайлович выдерживали стойкость. Честь им и уважение.

Борису Ивановичу я едва ли не 'заглядывал в ро’т и все его просьбы выполнял. Нужно войска выставить на войну с Польшей? На тебе Ваську Уса с полком. Икры не хватает до нужного объёма? Возьми, пожалуйста, мою. Или какого иного товара, например — зерна. Или вдруг голландцы льняное семя скупать начали для французов, а я из него масло жал уже в промышленных объёмах. Нужно? Да, возьми, пожалуйста!

Так и с царём…

Измайлово, благодаря садам, огородам, пасекам и оригинальным застройкам, превратилось в сказочный городок. Мы ведь облицевали дворец древними золото-ордынскими изразцами, привезёнными с Ахтубы. Причём, и в Селитренном, и в Красном Яре бывшие ханские дворцы сохранились практически нетронутыми, так как были засыпаны землёй и песком. Их превратили в ханские усыпальницы и засыпали. После этого столица переносилась. Таких столиц-усыпальниц мы нашли двенадцать.

Увидев неприметные возвышенности и обалдев от предвкушения, прежде чем основать городки, я приказал очень аккуратно курганы раскопать, а потом дворцы разобрать, сняв изразцы и фрески. Земли с курганов хватило, чтобы отсыпать крепостной вал, изразов, чтобы украсить Измайловский трёхэтажный дворец снаружи и изнутри, а драгоценностей, найденных в усыпальницах, хватило бы, чтобы построить второй Московский Кремль.

Знал я, что голландцы здорово «порезвились», раскапывая с разрешения Петра Первого, курганы, но чтобы так?! Такого «Клондайка» я себе и представить не мог. Одни только двухметровые золотые кони, хоть и полые внутри, весили около двух тонн. Их была пара, везущая саркофаг с останками Батыя и раскопали мы их в Красном Яре.

В моё время найти могилу хана Батыя не смогли и считали, что она сровнена с землёй. На самом деле, её просто раскопали такие же, как и я, «чёрные археологи».

Практически, по всему левому берегу Ахтубы мы находили хорошо сохранившиеся останки старых Золотоордынских городов, или курганы. Между Красным Яром и Селитренным — я знал это и раньше — располагалось «Древнее поселение Ак-Сарай и руины феодального замка Давлет-хана». Так писали в наше время на туристических интернет-сайтах.

Но сейчас это был не только заброшенный хоть и древний посёлок, но и комплекс хорошо сохранившихся мавзолеев, предположительно ханов Золотой Орды Берке, Узбек-хана, Джани-бека и Берди-бека. Всего археологами позднего времени было и раскопано около двадцати захоронений, разрушенного ещё Тимуром города. Тимур не разрушал акрополи, как я сейчас понял. Они были разрушены и разграблены не тогда и не сейчас, а в более позднее время.