Стигма
Шрифт:
Зора раздраженно смотрела на меня из-за своего стола.
– Значит, мне все повторить?
– Кто она? – снова спросил я, отвернувшись и скользя взглядом по малопонятной мазне в рамах, которую она упорно называла современным искусством. В некоторых вещах Зору явно подводил вкус. Удивительно, как ей удалось сделать из этого кабака изысканное заведение.
– Никто, бродяга. – Наверное, Зора уловила направление моих мыслей, потому что какое-то время буравила меня взглядом, словно ожидая что-то услышать. – Она недавно приехала в город. Говорит, что остановилась
Нет, не мог: плохо ее рассмотрел. Но она застряла у меня в ребрах.
Она ударила меня по губам, словно хотела наказать за непристойности, которые оттуда вырывались. Судя по быстрому, инстинктивному и немного неуклюжему движению, она еще совсем юная.
– Не знаю, как долго она у нас продержится, поскольку производит впечатление шальной девицы. – Зора поправила бумаги на столе. – Из тех, что бродят по ночным улицам среди наркоманов и бомжей и думают, что могут защитить себя парой ударов коленом в пах.
Я снова увидел искаженное от отвращения лицо, сплетение искрящихся нервов в ее зрачках. У нее взгляд человека, который, вместо того чтобы сломаться, готов идти напролом.
У этой девушки был ее взгляд.
– Найди ей место, где жить.
– Что?
– Ну это ведь нетрудно. Задействуешь свои связи.
Зора посмотрела на меня так, будто я сошел с ума.
– И почему я должна это делать?
– Потому что я тебя прошу.
Лицо у Зоры окаменело, она наклонилась вперед, упершись ладонями в стол.
– Эта девица только что дала тебе хорошенькую пощечину. Этого мало? Или твоему извращению нет предела?
– Просто сделай, как я прошу. Ты не в том положении, чтобы говорить мне «нет».
– Я никогда не имела права говорить тебе «нет». Но тем не менее я здесь босс, а ты на меня работаешь.
Зора, конечно же, не упомянула, каким образом все так удачно для нее сложилось. В моем голосе зазвучала ирония:
– Самомнение всегда было твоим слабым местом. Не выставляй его напоказ.
Зора смотрела на меня враждебно, как будто я вызывал у нее чесотку, был ей как кость в горле. Но, как ни крути, она многим мне обязана, хоть и не хотела это признавать.
Мы знали друг друга много лет, и не было выражения у нее на лице, которое я бы не прочитал, как новость на первой полосе. Не один год мы кололи друг друга шипами, и нам обоим было ясно, что наши отношения скорее компромисс, чем дружба.
Зора поднесла переговорное устройство к губам и, раздраженно щелкнув языком, сказала:
– Кристин, пришли ко мне новенькую.
– Зора, она уже ушла. Я ее выпроводила.
– Что? – раздраженно вскрикнула она, сильнее сжимая рацию. – Но ты ведь взяла у нее контакты, да?
– Н-нет, – пробормотала Кристин, запаниковав, – она ударила Андраса, и я подумала, что…
Зора нажала на отбой. Потом в гневе схватила с вешалки белую шубу и выругалась на загадочном восточноевропейском языке, к которому обращалась в моменты бешенства, когда настройки сбрасывались до заводских. Затем она позвонила Сергею и велела
срочно подать машину, жалуясь ему или себе, что ее окружают одни идиоты.Найти «шальную девицу» оказалось нелегко. Впрочем, такие люди, как она, столь же предсказуемы, как некоторые животные, которые прячутся в грязи, полагая, что там для них безопаснее.
Зора забрала ее из какой-то жуткой ночлежки и нашла ей место, где можно было жить, не задыхаясь от вони мочи и не пиная ногами разбросанные по полу грязные шприцы.
Меня не волновало, куда она ее пристроила – да хоть в женский монастырь, но я знал одно: мне мало того смутного момента, когда я увидел ее перед собой как бессмертный призрак, с такими же потухшими зрачками, как у меня, полутрупа-полубога.
Мне хотелось рассмотреть ее лицо. Действительно ли в ней было что-то от нее, или мне, замороченному навязчивыми мыслями, это только показалось?
Я увидел девушку только на следующий вечер.
Скрестив руки на груди и прислонившись плечом к дверному косяку, я искал ее в зале среди теней и света. И нашел за барной стойкой.
Молодое свежее лицо в обрамлении темных блестящих волос; пряди на висках двигались вместе с ней, касаясь бровей; высокие, четко очерченные скулы; слегка курносый нос и впалые щеки.
Она напоминала принцессу из готической сказки, но у нее не было томных глаз и в ней не чувствовалось беспомощности. Продолговатые кошачьи глаза темно-карего цвета с густыми черными ресницами смотрели на мир с вызовом. А губы… были одной из казней египетских. Пухлые, красные и чувственные до неприличия – скромная компенсация мужчинам за ее колючий и неуступчивый характер.
Ее красота не была утонченной, этакий неограненный алмаз.
В ней чувствовалось грубое, необузданное очарование.
Глядя на пантеру, не думаешь, что ей не хватает грации оленя. Ты смотришь ей в глаза и ждешь момента, когда она на тебя набросится. У этой девушки был опасный взгляд, от которого невозможно уйти невредимым.
Взгляд, который обязательно что-то в тебе испортит, разрушит что-то внутри тебя, заставит почувствовать вкус желчи, и с каждым днем ты будешь ненавидеть его все меньше и меньше. Она из тех, в чьих жилах вместо крови течет презрение.
«Думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, ты король этого клуба? Слезай с трона. Я часто имела дело с такими придурками, как ты».
Потрясающая.
«Да пошел ты…»
Жесткая.
«Ты мне противен».
Склонная к мирному противостоянию.
Если ненависть – сила, то эта девушка – электрический разряд, бьющий прямо в мозг. От ее слов и модуляций голоса он вибрировал, метался между извращенным весельем и отвращением.
Когда ей было страшно, на лице проступала нерешительность, взгляд опускался в пол… В такие моменты они обе приходили в замешательство. Но потом она взрывалась от злости, и я задыхался от смеха, не мог сдержать хохот, которому просто необходимо было вырваться наружу, искажая мое лицо.