Стихия страха

Я выдохлась и замолчала, злясь, что совершила глупость, что больше такого шанса заполучить красавчика не представится. Кысей осторожно освободился от моего захвата и уточнил:

– И это все? А как же...

– Ах да, совсем забыла. Свою клятую честь, как и веру, можете оставить себе, - при этих словах он облегченно выдохнул, а я продолжила.
– Но вот все остальное... Все остальное теперь мое, и если мне вздумается вас поцеловать, то вы не посмеете отказать, понятно? Покаетесь, помолитесь и будете дальше терпеть!

Кысей тяжело вздохнул и покачал головой, хрипло выдавив:

– Я не могу.

– Что опять вы не можете?
– взвилась я.

– Я не могу отменить решение совета. Вы же наверняка уже заполучили материалы заседаний и должны знать, что...
– он откашлялся.
– Решение было принято единогласно, и для его отмены нужно согласие всех...

– Мне нужно продать клятую землю, - процедила я.
– И мне плевать на вашу мышиную возню в совете.

– Я думал об этом. Можно заморозить строительные работы до тех пор, пока вы не продадите...

– Какой идиот ее купит?!? Не можете отменить, найдите покупателя!
– я прищурилась, осененная внезапной идеей.
– А ведь ваш приятель богат. Не глядя, купил у меня поместье. Хотя, кажется, богат не он, а его жена, верно? Но вы и с ней в приятельских отношениях. Вот и...

– Оставьте Софи в покое, прошу вас. Ей и так плохо, чтобы еще...

– Я намерена навестить ее. Сегодня же.

– Пожалуйста, не надо, - он смотрел мимо меня.
– Ей правда нездоровится. Помните, я спрашивал о проклятии? Кажется, оно настигло ее, и теперь ей становится все хуже и хуже.

– Значит, я тем более навещу ее. Вместе с вами. А вы, если не найдете мне покупателя, будете расплачиваться собой, понятно? Думаю, это справедливо, верно? И сегодня же закроете дело с опиумом!

– Нет. Не лезьте. Я сам разберусь.

– Я вижу, как вы разбираетесь, - я взяла его за подбородок и задрала ему голову, кивая на красную полосу на горле.
– Или вам нравится, когда вас душат?

Он тяжело сглотнул и убрал мою руку.

– Я не могу оставить дело. Даже если оно будет стоить мне жизни, это ничего не изменит.

– Ах вот как! Кажется, кто-то совсем недавно говорил, что самоубийство - это самый страшный грех? А теперь упорно пытается свести счеты с жизнью, прикрываясь красивыми словами?

– Госпожа Хризштайн, я благодарен за вашу помощь и за спасение моей жизни, но дальше я сам разберусь. Это не обсуждается.

Я оторопела от его наглой самоуверенности.

– Как? Как вы разберетесь?!? Вы вообще представляете, во что вляпались? Если вояг закажет ваше убийство в Гильдии убийц, то даже я...

– Не успеет, - отрезал красавчик.

– Если вас убьют, я останусь внакладе, знаете ли. А я этого не люблю!

– Не останетесь, уверяю вас. Мощь Святого Престола часто недооценивают. Мне нужна ваша помощь лишь в поимке колдуна, потому что с остальным я...
– он запнулся.

Да и пес с ним, в конце концов, с воягом я разберусь и сама, а красавчик пусть и дальше воображает священную опиумную войну.

– Демон с вами! Надеюсь, хотя бы мое первое условие вы в состоянии выполнить? Или у вас опять есть возражения?

Он устало покачал головой, и я добавила:

– Вы немедленно приведете себя в порядок. Побреетесь и переоденетесь. В комнате Антона есть вещи. Рубашка будет мала в плечах, но потерпите. И снимите уже эту грязную тряпку.

Я сдернула с него мантию и застыла, глядя на лохмотья рубашки, едва прикрывающие страшные ожоги.

– Какого демона! Вы даже не потрудились обработать раны?

Кысей равнодушно кивнул и ответил:

– Успеется...

– Немедленно идите вниз. Тень вам поможет, - я помедлила и спросила едко.- Или может вы хотите, чтобы я сама помогла вам избавиться от рубашки и намазать ожоги...

– Нет, - торопливо ответил инквизитор, отшатываясь.
– Не надо. Дети же могут остаться здесь?

– Почему вы не отправите их к своей подружке Софи? Почему обязательно надо...

– Потому что это далеко, в академическом жилье...
– Кысей замялся, и я поняла, что он что-то недоговаривает.
– В вашем доме они в безопасности хотя бы потому, что вы осведомлены об опасности...

– Если хоть кто-нибудь из них попадется мне на глаза или будет шуметь, вылетит отсюда... стрекозой. Пиона пусть поднимется ко мне, а Мартену скажите, чтобы приготовил завтрак. А после мы отправимся к госпоже Бурже.

Видя, что он собирается мне опять возразить, я упредила:

– Это не обсуждается, господин Тиффано!

– Пиона, скажешь хоть слово, я возьму вот эти ножницы, - я вытащила их из ящика и показала девушке.
– И обстригу тебя наголо. Поняла? Это будет очень пикантно - лысая невеста...

Девушка недоверчиво покосилась на ножницы, но, слава Единому, решила не испытывать мое терпение. Она быстро и умело расчесала меня и помогла одеться, явно торопясь вернуться к сироткам. Увидев состояние моей ноги, Пиона испуганно ойкнула и подняла на меня глаза, но сдержалась и промолчала. При мысли о том, что мне придется терпеть в доме шумных и сопливых детей, я была готова на стенку лезть. Проклиная себя за собственную глупость, я пригрозила девушке:

– Пиона, чтобы ни один из этих оборванцев даже близко не подходил к моей комнате, поняла? На третьем этаже пустуют комнаты, вот туда их и поселишь.

– Госпожа! Там же совсем ничего нет, из окон дует, а...

– Я разрешила тебе открыть рот?
– я ухватила ее за медную копну и притянула к себе, щелкнув перед ее носом ножницами.
– За каждое слово твои волосы будут все короче и короче, пока...

Я отпустила девушку, потому что от острой боли в ноге потемнело в глазах.

– Пошла вон!

Переждав приступ, я спустилась вниз, стараясь вообще не наступать на больную ногу и опираясь на зонтик как на трость. В доме было тихо, лишь сверху все равно доносились лающие звуки кашля. Больная девчонка сведет меня с ума! Хоть домой не возвращайся. Мне надо было увидеть Дылду и узнать, где Макс, и почему он до сих пор не отчитался. В пекарне было пусто, покупателей не видно, только Мартен торопился на кухню.

– Мартен, - я заколебалась, раздумывая - злость на инквизитора и собственную глупую слабость еще не прошла и требовала выхода.
– А подай к завтраку омлет с тем сыром, что я месяц назад заказала у монахов. С коричневой корочкой.