Ваш непоставленный памятник…Перед ним — без конца плакатов и криков —Пройдут правдолюбцы, лжецы, равнодушные странники,Пройдет вся Россия — от мала и до велика.Ложь и забвенье — предательства хуже.Забвенье и ложь не лечат в больнице.Пусть сердце сожжет очистительный ужас,Из пепла оно возродится.Анна Ахматова!Ваши стихи — это совесть,Которая снова нас жжет и тревожит,И знаю — от Вашего скорбного словаСтанут новые люди яснее и тверже.1963
23
«Ваш
непоставленный памятник…» — HP.
«Сочетанье согласных и гласных…»
Л. Мартынову
Сочетанье согласных и гласных —Кости и мускулы тела,Но тело мертво и безгласно,Пока его кровь не согрела.Подчиняется каждое словоРитму незримого сердца,Чтоб смогло потускневшее оловоЗолотом вдруг согреться.О, зачатье стиха непорочно!Взлетает, как иволга, муза,Одевается магией строчка,И звенит оперенная музыка.Муравей этой музыкой дышит,Звуки на ниточку нижет, —А глухой утверждает — «не слышу!»,А слепой заявляет — «не вижу!»Эти споры, поверь, никудышны.В ответ на стихи мои русскиеМуравей чуть заметно, чуть слышноСигнализирует усиками.
«Многословья не терпят ни жизнь, ни стихи…»
Многословья не терпят ни жизнь, ни стихи:От рифмы до рифмы, казалось бы, — версты,И, казалось бы, редко кричат петухиПо ночам в полумраке разверстом.Но от крика до крика молчаньем полнаВ магическом однообразии ночиВся бессмертная жизнь. От звена до звенаПротянулась в безгласии истина строчек.Эту истину трудно, быть может, найтиИ не соблазниться мгновенным и броским.Только верную рифму наметив в пути,Ты не станешь чужим и пустым отголоском.1966
Поспешно дышит человек,Взбежав на лестницу, догнав автобус,Иль опоздав и сдерживая злобу, —Свой он растрачивает век.На мелочь разменяв рублиПервоначально полноценной жизни,Он измеряет вечность дешевизнойИм сходно купленной земли.Смотри, как дышит великан:Ему чужда дневная суматоха —За сутки только два огромных вздоха,И полон жизни океан.
24
«Поспешно дышит человек…» — HP.
«Для сердца милей и утешней…»
Для сердца милей и утешнейПоверить, что станешь — потомПростым, придорожным, а главное — здешним,Шершавым и теплым, родным лопухом.К чему они — райские кущи,Божественный Зевсов нектар?Струею дождя, к корневищу бегущей,Растенье уймет полуденый жар.Потом этот лист пригодится:Прижатый к ребячьей руке,Он крови поможет остановиться —Далекому внуку в доступном тебе далеке.
«Незнакомый друг прошел совсем недавно…»
Незнакомый друг прошел совсем недавно,На широком поле проложил лыжню.До чего же с ходу подрубил он славноСнежную, большую простыню!Там, где крепко палки в белый снег врезались —Видно, друг — размашистый ходок, —Налитые тенью, синие медалиОн оставил, за кружком кружок.Я бы наградил такой медалью синейЗайца, чтобы он спокойней жил.Белку, сбросившую с тонкой ветки иней,И ворону — тоже б наградил.Жалко мне, что эти легкие медали,Солнцем обожженные, сгорят:Было б славно, если б звери надевалиТе
медали на парад.
Дубовый пень, казалось, годыБыл сном смертельным одержим,И муравейник тоненькие сводыНеспешно воздвигал над ним.Вокруг кроты свои сверлили норы,Одели черные его бокаЛишайника прозрачные узоры,Похожие на пенки молока.Но вдруг — да, та весна была дождлива,И шорохом воды был полон лес,Когда на склоне скользкого обрыва,Как некий Лазарь, он воскрес.Он в небо выстрелил зеленой веткой,Такой непостижимо молодой,Что целый лес сквозь дождик редкийЗалюбовался этой красотой!
25
«Дубовый пень, казалось, годы…» — HP.
«От зноя вскрикнула роженица-сосна…»
От зноя вскрикнула роженица-сосна,И вот из шишки, из ее раскрытых створокНа крылышках прозрачных семенаЛетят — между стволов затихнувшего бора.О нет, не всё заслужат жизнь и свет,Не всякое сквозь крепкий мох прорвется семя,Но тех, кто вырастет, на сотню летСебе подвластным сделает земное время,То странное теченье вещества,Когда круги годов сосна упрямо множит,А человека — мысли и словаСвоею прихотливой сменою тревожат.1966
«Ты пробовал ли взвесить мрак ночной…»
Ты пробовал ли взвесить мрак ночнойИль тяжесть самой страшной мысли?Смотри: стоят весы перед тобой,Но неподвижно коромысло.Искусства ты не взвесишь никогда,Надолго скрыть его не сможешь,Ты невесомого его следаИ завистью не уничтожишь.
Будь доверчив и ласков к словам:Поколенья их ложью питалиИ к рукам, как детей, прибирали,И волю давали рукам.Что ни слово — каким бы оноНи казалось упрямым и грубым,Неприятным и злым — узкогубым, —Непочатой жизнью полно.Тем не менее будь начекуИ свободы не дай браконьерам,Краснобаям, словам-лицемерам,Тихоням, проникшим в строку.Если скажешь «отечество», будьИ внимателен, и осторожен:В этом слове, быть может, заложенУбийственный яд. Если сутьПревосходного слова теперьЗапеленута в ненависть к миру, —Береги драгоценную лируИ прежде, чем скажешь, — проверь!1965,1966
Зеленый мох («Зеленый мох — но не хватает губ…») [27]
Зеленый мох — но не хватает губ,Но не хватает рук его погладить.В его зеленый мир… Но не могуС собою, призрачным и слабым, сладить.К его шершавой, нежной плоти яВсем существом напрасно приникаю:Чужая смерть вошла, как яд, в меня,И я ее бегу, не принимаю.Чужая смерть, которой я бегу,С ее холодным и пустым бесстрастьем…О, все, что я еще сберечь могу,Я все отдам твоей зеленой власти,Прохладный мох. В непостижимый мирТвоей лесной, твоей всесильной жизни…Прими меня, прими, прими, примиИ мне в лицо живой водою брызни!1966