Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

3. «Солнечный заяц присел на столе…»

Солнечный заяц присел на столе, Поднял торчком лазурные уши. Иней на окнах, а здесь он в тепле. Сел и мое одиночество слушает. Нет, не поймешь, почему же скрипят, Сами собой ожив, половицы. Прошлые дни не вернутся назад, Знаем мы оба, что не возвратиться им. Вздрогнул. Уходишь? Я знаю — пора. Прежних шагов опять не услышим. Вечер, такой же, как все вечера, Солнце потушит и встанет над крышами. 1956

«Сияющая ночь под утро овдовела…»

Сияющая ночь под утро овдовела: Луна зашла. На черные леса, На землю — как она похолодела! — Сгущаясь, падает роса. О, этих рос целительный избыток! Не для того ль, прощаясь, плачет мгла, Чтоб для земных цветов ночной напиток Весь день природа берегла? И в зной на самом дне воронки узкой Хранит цветка кудрявый лепесток Бессмертной влаги ласковый и тусклый, Успокоительный глоток. Скажи, что делать мне? Как ты неосторожно С цветка стряхнула зябкую росу! Теперь любви моей сквозь зной тревожный До ночи я не донесу. 1948–1956

«Оттепель. Лес, и в лесу — ни тропинки…»

Оттепель. Лес, и в лесу — ни тропинки: Куда ни посмотришь — береза да ель. На осевшем снегу голубые рябинки Разбросала ночная капель. Но ненадолго: вот северный ветер По лесу пройдется и все закует, И на каждой прогалине, в каждом просвете Заблестит лакированный лед. Ветки наденут стеклянные платья — Одежды для бала должны быть тесны, Но им кажется, что ледяные объятья И милей, и прекрасней весны.

«Вздыхает тревожно ночная земля…»

Вздыхает тревожно ночная земля, Ложится на платье роса голубая, И к небу, как стрелы, летят тополя, В полумгле серебристые листья роняя, И ухает глухо большая сова, Друг с другом кузнечики спорят и спорят, В нескошенном поле цветы и трава — Безголосые — все же им радостно вторят. Роса и кузнечики, ночь и поля Покорны присущему жизни томленью, А ты, не расслышав, как дышит земля, Ты проходишь сквозь мир безучастною тенью. 1956

«…И слова тебе не скажи. Неужели…»

…И слова тебе не скажи. Неужели Только прошлым мы живы с тобой? Посмотри На закатом сожженные синие ели И в небе — на взвихренных туч янтари. Я знаю — ползет из ночного болота Нам навстречу клоками туманная муть. Что ни миг, то тусклей и темней позолота, И красок былых никогда не вернуть. И все же, пока от земного дыханья Поднимается пар и в холодной дали Чуть трепещет звезда, и доступно лобзанье, — Мы взяли не все от бессмертной земли.

«На опушку, где ясень и вязы…»

На опушку, где ясень и вязы, Где кусты ежевики и мгла, Летним вечером накрепко связанных, Память нас вновь привела. Там, на небе, чуть видные звезды И невидимые небеса. Сенокос, и качается в воздухе Запахов душных река. Но с годами все глуше и строже, Все скупее становится речь. Нам немыслимо и невозможно нам Высказать — и сберечь: Ведь за каждым оброненным словом Нерожденные стонут слова, Отливая свинцом и оловом, Точно скошенная трава. Мы в тени прошлогоднего стога Не помедлим сегодня с тобой. Над ночною, над темной дорогою Пахнет скошенною травой. 1955

«Убежденья твои голословны…»

Убежденья твои голословны: Что ни довод — то новая ложь, Да и фраза-то каждая словно Потревоженный палкою еж… Ты забыла? Мы осенью прошлой Вот такого в овраге нашли. Как он иглы свои разъерошил, Только нас увидал издали. Теплый дождь моросил, и поганки В тот насыщенный влагою год На лесной порыжелой полянке, Будто дети, вели хоровод… Неужели же ты позабыла, Как порой, щекоча и зудя, За намокшее платье скользила Беспокойная струйка дождя?.. 1956

«Блестит сыроежка, покрытая лаком…»

Блестит сыроежка, покрытая лаком, Зеленую шляпку свернув набекрень. До чего этот воздух прогалины лаком! До чего же пахуча меж соснами тень! Сорвешь этот гриб — и на самом-то деле Забудешь, что счастье иначе зовут, И слышишь — в грибном перепончатом теле Все хрупкие запахи леса живут. 1956

Расставанье («Ложится скатертью под ноги…»)

Ложится скатертью под ноги Кристаллический снежок. Видишь — нет уже дороги, Видишь — на ночном пороге Белой бабочкой прилег Неосмотрительный снежок. Неосмотрительный, упрямый, Он ложится на стекло, Горбиком к оконной раме Прислонился этот самый Снег, похожий на крыло. Сквозь запотевшее стекло Душа покинутого дома, Золотая, смотрит вслед. Все, казалось бы, знакомо, Все по-прежнему весомо, Только вот, — тебя уж нет, Засыпан снегом узкий след. 1967

«Вечерний воздух над излучиной Оки…» [18]

Вечерний воздух над излучиной Оки, Над скошенным, чуть порыжевшим лугом! Поверхность золотистая реки Распахана лучом, как острым плугом. За бороздою режет борозда Отполированную светом реку, И плещется прохладная вода Мильонами сияющих молекул. А там, где над обрывом, вдалеке, Сосновый бор горит иконостасом И свечи отражаются в реке, И горизонт закатом опоясан, — Тому на языке названья нет! Кто может, не сгорев, коснуться света, Который, может быть, дает ответ На то, чему не может быть ответа! 1957,1958

18

«Вечерний воздух над излучиной Оки…» — HP: под названием «Ока».

В орловском городском парке («Лохмотьями снега прикрыта едва…»)

Лохмотьями снега прикрыта едва У края канавы сухая трава. Как жирные спины заснувших тюленей Лежат многочисленные поколенья И грядок и клумб. Вдалеке парники, Пирамидою сложенные костяки Поломанных рам и прогнившие доски, И желтые стены пустого киоска… И все для того, чтоб, подумав, сказать, Что даже и это порой благодать, Что пахнет до одури жизнь перегноем, Что в землю уйдем — ничего не откроем. 1958