Стихотворения и поэмы

1937

* * *

Вижу, как строится. Слышу, как рушится.Все холодней на земной стезе…Кто же нам даст железное мужество,Чтобы взглянуть в глаза грозе?Сегодня с трибуны слово простоеВ громе оваций вождь говорил.Завтра – обломки дамб и устоевЖадно затянет медленный ил.Шумные дети учатся в школах.Завтра – не будет этих детей:Завтра – дожди на равнинах голых,Месиво из чугуна и костей.Скрытое выворотится наружу.После замолкнет и дробь свинца,И тихое зеркало в красных лужахНе отразит ничьего лица.

1937

Дома

А. А.

Этот двор, эти входы,Этот блик, что упал на скамью, В роды, роды и родыПомнят добрую нашу семью. Эти книжные полки,Досягнув, наконец, к потолкам, Помнят свадьбы и ёлки,И концерты, и бредни, и гам; Драгоценные лица,Спор концепций и диспуты вер — Все, что жаждется, снится,Что творится, – от правд до химер. Эта комната светитСреди ночи, как маленький куб, — Ей так мирно в приветеТвоих рук, твоих глаз, твоих губ. До далеких Басманных,До Хамовников, хмурых Грузин Свет годов нерасстанныхМне – вот здесь. Он – певуч. Он – один. Но над теплою крышейПроплывает, как демон, наш век, Буйный, вязкий и рыжий,Будто ил взбаламученных рек. Звездный атлас раскрою:Грозен в чуткую ночь Зодиак, И какому героюПо плечу сокрушить этот мрак? Ни границ, ни сравнений,Как для путника в снежной степи. Дай зарыться в колени,Силу знать и молчать укрепи.

1958

Размах

Есть в медлительной душе русскихЖар, растапливающий любой лед:Дно всех бездн испытать в спускахИ до звезд совершать взлет.И дерзанью души вторитШквал триумфов и шквал вины, —К мировому Устью историиСхожий с бурей полет страны.Пламень жгучий и ветр морозный.Тягу – вглубь, дальше всех черт,В сердце нес Иоанн Грозный,И Ермак, и простой смерд.За Урал, за пургу Сибири,За Амурский седой вал,Дальше всех рубежей в миреРать казачью тот зов гнал.Он гудел – он гудит, бьетсяВ славословьях, в бунтах, в хуле,В огнищанах, в землепроходцах,В гайдамацкой степной мгле.Дальше! дальше! вперед! шире!Напролом! напрорыв! вброд!К злодеяньям, каких в миреНе свершал ни один род;И к безбрежным морям Братства,К пиру братскому всех стран,К солнцу, сыплющему богатстваВсем, кто незван и кто зван!..Зов всемирных преображений,Непонятных еще вчера,Был и в муках самосожжений,И в громовых шагах Петра.И с легенд о Последнем Риме,От пророчеств во дни смут,Всё безумней, неукротимейЗовы Устья к сердцам льнут.Этот свищущий ветр метельный,Этот брызжущий хмель вековВ нашей горечи беспредельнойИ в безумствах большевиков.В ком зажжется другим духомЗавтра он, как пожар всех?Только слышу: гудит рухомДаль грядущая — без вех.

1950

Сочельник

А. А.

Речи смолкли в подъезде.Все ушли. Мы одни. Мы вдвоем. Мы живые созвездья,Как в блаженное детство, зажжем. Пахнет воском и бором.Белизна изразцов горяча, И над хвойным уборомЗа свечой расцветает свеча. И от теплого токаЗакачались, танцуя, шары — Там, на ветках, высоко,Вечной сказки цветы и миры. А на белую скатерть,На украшенный праздничный стол Смотрит Светлая МатерьИ мерцает Ее ореол. Ей, Небесной Невесте —Две последних, прекрасных свечи: Да горят они вместе,Неразлучно и свято в ночи. Только вместе, о, вместе,В угасаньи и в том, что за ним… Божий знак в этой вестиНам, затерянным, горьким, двоим.

Январь 1949

* * *

Утро. Изморось. Горечь сырая.От ворот угасшего раяДень и голод жесткою плетьюГонят нас в бетонные клети.По ночам провидцы и маги,Днем корпим над грудой бумаги,Копошимся в листах фанеры —Мы, бухгалтеры и инженеры.Полируем спящие жерла,Маршируем под тяжкий жёрнов,По неумолимым приказамПеремалываем наш разум.Всё короче круги, короче,И о правде священной ночи,Семеня по ровному кругу,Шепнуть не смеем друг другу.Единимся бодрящим гимном,Задыхаемся… Помоги нам,Хоть на миг бетон расторгая,Всемогущая! Всеблагая!

1937

* * *

Я был предуведомлен, что опасноВ ту ночь оставаться мне одному,Что хочет ворваться в мирную паствуВесть о грядущем, шурша об дома…Напрасно жена пыталась любовьюОбезопасить наш теплый мирок…И стало мне видно: годы бесславья,Как трупы, переступают порог.…Я спотыкался о заскорузлые травы,Торчавшие в топкой воде впереди.Черна была ночь, но небо – багрово,Как пурпур пришедшего Судии.И, не дождавшись ни единого звука,Я понял, что закрутилась тропа,Что взвешена правда нашего векаИ – брошена, – легкая, как скорлупа.Всюду – края черепков чугунных.По сторонам – трясины и мох.Нет победителей. Нет побежденных.Над красными лужами – чертополох.Я крикнул – в изморось ночи бездомной(Тишь, как вода, заливала слух),И замолчал: все, кого я помнил,Вычеркнуты из списка живых.

1937

Шквал

Одно громоносное словоРокочет от Реймса до Львова;Зазубренны, дряхлы и ржавы,Колеблются замки Варшавы.Как робот, как рок неуклонны,Колонны, колонны, колонныШиряют, послушны зароку,К востоку, к востоку, к востоку.С полярных высот скандинавовДо тысячелетнего НилаУже прогремела их слава,Уже прошумела их сила.В Валгалле венцы уготовив,Лишь Один могилы героевНайдет в этих гноищах тленныхВ Карпатах, Вогезах, Арденнах.За городом город покорныйОблекся в дымящийся траур,И трещиной – молнией черной —Прорезался дрогнувший Тауэр.Усилья удвоит, утроит,Но сердца уже не укроетБронею морей и тумановВладычица всех океанов.Беснуясь, бросают на шлемыБесформенный отсвет пожарыВ тюльпанных лугах Гаарлема,На выжженных нивах Харрара.Одно громоносное имяГремит над полями нагимиИ гонит, подобное року,К востоку, к востоку, к востоку.Провидец? пророк? узурпатор?Игрок, исчисляющий ходы?Иль впрямь – мировой император,Вместилище Духа народа?Как призрак, по горизонтуОт фронта несется он к фронту,Он с гением расы воочьюБеседует бешеной ночью.Но странным и чуждым просторомЛожатся поля снеговые,И смотрят загадочным взоромИ Ангел, и демон России.И движутся легионерыВ пучину без края и меры,В поля, неоглядные оку, —К востоку, к востоку, к востоку.

1941

Беженцы

Киев пал. Все ближе знамя Одина.На восток спасаться, на восток!Там тюрьма. Но в тюрьмах дремлет Родина,Пряха-мать всех судеб и дорог.Гул разгрома катится в лесах.Троп не видно в дымной пелене…Вездесущий рокот в небесахКак ознобом хлещет по спине.Не хоронят. Некогда. И некому.На восток, за Волгу, за Урал!Там Россию за родными рекамиПять столетий враг не попирал!..Клячи. Люди. Танк. Грузовики.Стоголосый гомон над шоссе…Волочить ребят, узлы, мешки,Спать на вытоптанной полосе.Лето меркнет. Черная распутицаХлюпает под тысячами ног.Крутится метелица да крутится,Заметает тракты на восток.Пламенеет небо назади,Кровянит на жниве кромку льда,Точно пурпур грозного судьи,Точно трубы Страшного Суда.По больницам, на перронах, палубах,Среди улиц и в снегах дорогВечный сон, гасящий стон и жалобы,Им готовит нищенский восток.Слишком жизнь звериная скудна!Слишком сердце тупо и мертво.Каждый пьет свою судьбу до дна,Ни в кого не веря, ни в кого.Шевельнулись затхлые губернии,Заметались города в тылу.В уцелевших храмах за вечернямиПлачут ниц на стершемся полу:О погибших в битвах за Восток,Об ушедших в дальние снегаИ о том, что родина-острогОтмыкается рукой врага.

1941

Баллада < Эвакуация вождя из мавзолея в 1941 году >

Подновлен румяным гримом,Желтый, чинный, аккуратный,Восемнадцать лет хранимыйПод стеклянным колпаком,Восемнадцать лет дремавшийПод гранитом зиккурата, —В ночь глухую мимо башенВзят – похищен – прочь влеком.В опечатанном вагонеВдоль бараков, мимо станций,Мимо фабрик, новостроекМчится мертвый на восток,И на каждом перегонеТолько вьюга в пьяном танце,Только месиво сыроеРваных хлопьев и дорог.Чьи-то хлипкие волокна,Похохатывая, хныча,Льнут снаружи к талым окнамИ нащупывают щель…Сторонись! Пространство роя,Странный поезд мчит добычу;Сатанеет, кычет, воетПреисподняя метель.Увезли… – А из гробницы,Никому незрим, незнаем,Он, способный лишь приснитьсяВот таким, – выходит самБез лица, без черт, без мозга,Роком царства увлекаем,И вдыхает острый воздухВ час, открытый чудесам.Нет – не тень… но схожий с теньюКонтур образа… не тронувНи асфальта, ни ступеней,Реет, веет ко дворцуИ, просачиваясь сноваСквозь громады бастионов,Проникает в плоть живого —К сердцу, к разуму, к лицу.И, не вникнув мыслью грузнойВ совершающийся ужас,С тупо-сладкой, мутной больюТолько чувствует второй,Как удвоенная воляВ нем ярится, пучась, тужась,И растет до туч над грустной,Тихо плачущей страной.

1942

* * *

Не блещут кремлевские звезды.Не плещет толпа у трибуны.Будь зорок! В столице безлуннойКак в проруби зимней, черно…Лишь дальний обугленный воздухПрожекторы длинные режут,Бросая лучистые мрежиГлубоко на звездное дно.Давно догорели пожарыВ пустынях германского тыла.Давно пепелище остылоИ Новгорода, и Орла.Огромны ночные ударыВ чугунную дверь горизонта:Враг здесь! Уже сполохом фронтаТрепещет окрестная мгла.Когда ж нарастающим гудомЗвучнеют пустые высотыИ толпы в подземные сотыСпешат, бормоча о конце, —Навстречу сверкают, как чудо,Параболы звезд небывалых:Зеленых, серебряных, алыхНа тусклом ночном багреце.Читай! В исполинском размахеВращается жернов возмездья,Несутся и гаснут созвездья,Над кровлями воет сполох, —Свершается в небе и в прахеЖивой апокалипсис века:Читай! Письмена эти – вехаНародов, и стран, и эпох.

Декабрь 1941

* * *

Ты еще драгоценнейСтала в эти кромешные дни. О моем АвиценнеОборвавшийся труд сохрани. Нудный примус грохочет,Обессмыслив из кухни весь дом: Злая нежить хохочетНад заветным и странным трудом. Если нужно – под поездТы рванешься, как ангел, за ним; Ты умрешь, успокоясь,Когда буду читаем и чтим. Ты пребудешь бессменно,Если сделаюсь жалок и стар; Буду сброшен в геенну —Ты ворвешься за мной, как Истар. Ты проносишь искусство,Как свечу меж ладоней, во тьме, И от снежного хрустаШаг твой слышен в гробу и тюрьме. Так прими скарабея —Знак бессмертья, любви и труда. Обещаю тебе яНавсегда, навсегда, навсегда: Может быть, эту ношуРазроняю по злым городам, Всё швырну и отброшу,Только веру и труд не предам.