Стихотворения и поэмы

Пустая лезет блажь. Пошто ж так дерзок он?

Мне,— говорю,— отец, не нравится Антон,

Пришлец из дальних стран, оттуда убежавший,

Убивший ли кого, кого ли обокравший".

— "Нет,— отвечал отец,— прибыв из-за Карпат,

Весьма он человек неглупый, говорят.

К какой-то, верно, там был схизме

^[600]

он причастен.

Но он раскаялся. И снова в ересь впасть он

Не собирается. Повинен был бы в чем,

Не стали бы его в архиерейский дом

Впускать, как доброго, и не был с ним столь близок, б,-

Заметь-ка, дочь моя,— сам наш архиепископ!"

— "Архиепископ наш и сам из поляков"

^[601]

,—

Отцу я говорю.

"Ну что ж? Зато толков!

И за примером, дочь, ходить недалеко нам:

Он похвалу дает Антоновым иконам.

И надо понимать, что, в Кракове учен

^[602]

,

Не токмо малевать умеет сей Антон,—

Мечтает некую открыть мануфактуру

^[603]

,

Неутомимую имеет он натуру.

Стать фабрикатором решил. И, например,

Сравниться ль может с ним хотя б дурак Шабер.

Есть иноземцы разные, я вижу.

Сей выехал Шабер из города Парижу,

Чтоб, ездя по миру, в ступе воду толочь.

По бедности им жить на родине невмочь —

Бродягами они становятся, ворами,

Иные ж, как Шабер, в Тобольске поварами.

Антон же не таков. Будь униат

^[604]

, будь грек

^[605]

,

Добро пожаловать, коль мудр ты человек,

Способный сотворить любое рукоделье.

Бывает, что и росс дичает от безделья,

А сей пришлец готов к полезному труду!"

— "Нет! — закричала я.— Я замуж не пойду!"

Перед родителем ударилась я в слезы.

Тогда печально так, хотя и без угрозы:

"Смотри, в девицах ты останешься навек!" —

Ответствовал отец. Нехитрый человек,

Все дни он проводил в палатах магистратских,

Избранник от людей торговых и посадских.

Судьбу мою решить имел ли он досуг!

Он в ратуше, а я резвлюсь среди подруг,—

То в церковь мы пойдем, то мыться ходим в бани,

По ягоды идем речными берегами,

Являюсь на базар — торгую что хочу:

Бухарские шелка, московскую парчу

Иль рухлядь мягкую

^[606]

, везомую с Ял-Мала…

^[607]

В Тобольске-городе всего у нас немало!

А как вернусь домой — скрипят во тьме полы,

Лампады по углам мерцают среди мглы.

Этих древних стен бревна ноздреваты

Девства моего вдыхают ароматы.

*

Суровая весьма приспела тут зима.

Казалось, что стучится в наши терема

Татарска бабушка, сама падера вьюга

^[608]

,

Несуща вьюжный вьюк, что стужей стянут туго.

Говорит отец: "Тысяча семьсот

Шестьдесят первый год у городских ворот

Нелюбезно стучит. Ходят глупы толки.

Перепугалися все наши богомолки,

Тревожатся купцы в гостином ряду,

Господин Павлуцкий, тот вовсе ждет беду

^[609]

—

Трепещет прямо весь, как жук на булавке,

Стал вовсе сущеглуп чиновник сей в отставке!"

— "Болтает он про что?" — спросила я отца.

"Про то же самое! Всё мира ждет конца,

Антихриста приход пророчит нынче летом

^[610]

,

Да только, дочь моя, вздор, враки! Суть не в этом.

А будут хлопоты! Из Питера гонец

Известье подтвердил".

— "А что?"

Молчит отец.

Нахмурился, суров: "Неважно это, дочка!"

Но поняла и я: как наступает ночка,

Простого званья люд и губернатор сам,

Все головы дерут, я вижу, к небесам.

Муллы татарские, из юрт придя окрестных,

О том же говорят — о знаменьях небесных.

А что за знаменья, каков их будет вид,

Кого я ни спрошу — никто не объяснит.

Отец же мне опять: "Неважно это знати.

Что надобно, о том мы знаем в магистрате!"

Вот мимо башни я иду монастыря

И вижу: меж собой о чем-то говоря,

Нил и Галактион, ученых два монашка,

Глядят на небосклон, вздыхают оба тяжко.

Тут с башни сходит Нил. Меня благословил.

Сказала: "Отче Нил, хоть ты бы разъяснил