Стихотворения

1965

Мой татарский язык

Я по-татарски говорю в Казани, Но мой словарь пока что не богат, Хоть в мир пришел с татарскими глазами, Хоть звался в детстве именем Рафгат. Еще не бравший в руки даже книги, Я с детских лет был в город увезен — В другой язык, как океан, великий, Безбрежный, титанический, как он. И на просторах этих океанских Не первый год я моряком служу И свой корабль среди судов гигантских В словесные сражения вожу. Но здесь, у берегов татарской речи, — Как будто не моряк, а фронтовик — Стою, боясь с морским простором встречи, — Простит меня татарский мой язык: Ведь для него я мальчиком остался И совершеннолетья не достиг — Лишь только-только с букварем расстался И не писал ни песен и ни книг.

1956

Памяти матери

Это страшно. Ты в землю ушла навсегда. Ни дожди, ни рассветы тебя не касаются больше. Далеко от столицы село Насибаш. Далеко от могилы твоей. Сознавать это больно. Навсегда, навсегда, на века, на века Безвозвратно в планету уходят любимые люди… Снова ночь на глаза мои тьму навела, И закрыла весь мир, и опять одиночество будит. И ничем я тебе не сумею помочь, Если даже я в землю уйду за тобой добровольно. Только тьма под землей. Только ночь. Только ночь. Только вечная ночь! Сознавать это жутко и больно. Буду думать, что ты возвратилась сюда. Возвратилась сюда, обитаешь ты где-то в природе. Смотрит с неба твоими глазами звезда, И с тобою сравнимые люди порою проходят в народе. Буду думать, что ты обитаешь в цветах, Что дано тебе ветром порой до меня доноситься. Буду к людям нежней. Ты средь них. Ты не прах. И ни с чем мне иным невозможно, нельзя примириться.

1963

«Как нужна человеку родная семья…»

Как нужна человеку родная семья, Дом с теплом бескорыстным и светом. Если б только жива была мама моя, Я бы стал гениальным поэтом. Жизнь! Ты много мне силы и счастья дала, Только мама моя за оградою. Не успел я родиться — она умерла, Ты меня беспощадно ограбила. И ни разу я в жизни к груди не прижал Эту добрую-добрую голову. И ни разу я в жизни домой не бежал К ней прижать свою голову гордую. И всю жизнь не хватало мне доброй семьи, Боль сиротства за горло хватала… Вам, и други мои, вам, и строки мои, Тоже мамы моей не хватало.

1964

Байрон

Знал ли ты, великий бард английский, Ввергнутый в миров водоворот, Что в степи неблизкой, заилийской, Где-то там казахский есть народ? Все ты знал о Риме и Афинах, Кто царил, кто на кого напал, Знал ты и о русских и о финнах, Знал, как погибал Сарданапал. В Грецию звала тебя свобода. С греком в бой шагая, словно брат, Ты не знал казахского народа. Только в этом ты не виноват. А сегодня, в ленинской России, Воздух взмахом рук своих рубя, Молодой казах, как ты, красивый, На казахском мне читал тебя! Сердцем понимаю переводы. Слышу речи байроновской ритм. Слушайте, поэты и народы: Байрон по-казахски говорит!

1958

Тюбетейка

Побывал я в Джаркенте, в Чимкенте, в Ташкенте. Восседал я в седле, на траве, на брезенте. Угощали узбеки меня и уйгуры, Не щадя ни утробы моей, ни фигуры… Брал не вилкою мясо я с блюд — а чукою, Не к гитарам — к дутарам я жался щекою. Очень древнее что-то во мне пробуждалось, Словно песня, рождалось, в общенье нуждалось. Пил я майский медовый кумыс в Казахстане, Приглашенный на пиршество в родственном стане. Говорили казахи со мной по-татарски. Я носил тюбетейку, скажу вам, по-царски… И, далеким истокам моим потакая, Друг сказал: — Вот теперь ты похож на Тукая! По душе, по нутру похвала мне такая (И вдвойне от тебя, от потомка Абая). Короную себя тюбетейкой Тукая, Чтоб хоть так, хоть чуть-чуть походить на Тукая.

1969

Байга

Мы с казахом Азатом Прилетели на той. Наблюдаю с азартом За степной быстротой. Современные кони — «Волги» с «Чайкою» в ряд — В стороне — «на отгоне» — Без вниманья стоят… Я горю, как мальчишка, Мне подводят коня — Как такси и как вышка Этот конь для меня! И сижу я прилично, Ткнулся в стремя ногой; И мне видно отлично, Не бегу за байгой… Благодарен я другу! Тут такие дела! Кони скачут по кругу! (Степь свистит, как стрела!) Все — такие красавцы! Совершенства подряд! Это — конское царство! Здесь лишь кони царят! Не дерутся за царство, А над царством парят! И сидят мальчуганы, Как короны, на них! Обнимают ногами Самодержцев степных! Степь гудит не стихая Из конца да в конец! О свобода степная! Вихрь казахских сердец! Степняку на раскачку Нужно времени — миг! Все включаются в скачку — И юнец и старик. Ты попробуй казаха Удержать на цепи, Ты попробуй казаху Возражать тут, в степи… Скачут все — аксакалы (Лет по сто — а в соку! Жизнь их не отскакала! Смерть их не обскакала, И умрут — на скаку). …И приезжие — скачут! С кинохроники — скачут! Партработники — скачут! Академики — скачут! Скачет грузный Сабит [2] , Жумалиев [3] маячит Рядом с другом, трубит… Скачет каждый — и, значит, Силой, славой, удачей И ничем — не забыт! Как футбол для Европы, Для казахов — байга! — Где вратарь? Где ворота? — Это — просто бега! — Как футбол для Европы? — Это конский футбол! (И в степные ворота Конь влетает, как гол!) — Грандиозней футбола! — Интересней бегов! Вроде конного боя И боренья богов… Здесь успех убедителен, Славы не миновать — И коней-победителей Все бегут целовать! Через горные цепи Прокатили меня. Казахстанские степи Прокалили меня. Самолет мой качается В облаках, в вышине. А байга не кончается: Скачут кони в окне. (Снятся кони во сне.) Скачут кони во мгле, Кони скачут во мне.

2

Сабит Муканов — казахский писатель, академик.

3

Кажим Жумалиев — поэт, ученый, академик.

1965

Ваши глаза

Мои родные азиаты, Не развяжу тот узел сам: То ль это дым костров когда-то Глаза большие сузил вам, Иль, вытянув в порыве руку, Собравшись с духом, как гроза, Когда вы целились из лука, Навек прищурили глаза…

1958

Танец оленя

Семену Данилову

И опять этот «танец оленя» Проплывает по сцене, как пух, Будто медленные моленья, Захватив азиатский мой дух. И готов я упасть на колени Перед этою сказкой зимы. Мне «танцующие олени» — Будто лебеди вашей земли.

1964

«Отскакали кони по России…»

Н. С. Патоличеву

Отскакали кони по России. Отскакали кони по росе. По бетону катятся шасси, и Крутятся колеса по шоссе. И душа — там что б ни говорили — Привыкает к новым скоростям, К лирике индустриальных линий, К голубым — в полете — плоскостям.

1964

Магнитка

Было: годы подряд. Били в небо зенитки. Каждый третий снаряд — Из металла Магнитки! И стальная пурга Сколько с неба свергала Самолетов врага! Над Берлином сверкала! В те великие дни Мы в боях, как титаны, Накрошили брони! Наломали металла! За разрядом — разряд. За зениткой — зенитка! Каждый третий снаряд Подавала Магнитка! И, врага сокруша, Возвратились мы, правы. Торжествует душа От победы, от славы. Город — кузница гроз! Хоть мне все тут знакомо — Здесь когда-то я рос, Жил у домны, как дома, — Я опять удивлюсь Этим башням огромным И тебе поклонюсь, Поклонюсь твоим домнам! Эти домны святы! Говорю, понимая: — Приносить бы цветы^! Им Девятого мая!

1962

Россия

Века считали: Россия — дали, Россия — синь, Россия — сани, Поля с лесами, Россия — стынь, Россия — косность, Солома в космах, Россия — сон, Россия — стон, Кандальный звон, Церквей трезвон… Да, той России Мы все касались. От той России Мы отказались, От сна и лени, Пути впотьмах. Россия — Ленин! Октябрьский взмах! Россия — Ленин В делах, в умах! Мы строить стали Россию стали! Россию троек — В Россию строек! В снега, в морозы — Лучами брызнь! Россия — росы! Россия — розы! Россия — жизнь! Народов гордость, Эпохи зрелость, Россия — скорость! Россия — смелость! Не сон, не косность, Не край телег — Россия — Космос! Россия — Век!

1961

В Михайловском

Мы едем в Пушкинские горы, И мне подумалось о том, Что жил мой прадед в те же годы… А ведал предок мой о нем? Его стихами — упивался? И — богом Пушкина он звал? Он над сохою убивался И вовсе грамоты не знал… Страна — одна, да все — инако… И время действия — одно, — Ему о Пушкине, однако, И слышать было не дано. Я был настроен не мятежно Здесь, как в классической дали… Но эти мысли неизбежно Ко мне в Михайловском пришли.