Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

ПОЭТУ

Поэт, будь верен лишь себе! Наперекор самой судьбе. Так создавай, как мыслишь ты, – Без всякой внешней суеты. Общепонятность – не закон. Создатель мира испокон Так создавал, что мудрецы Не могут отыскать концы. Поэзия души твоей – Другой непостижимый мир, И ты живешь среди теней, Как раб, как жертва, как кумир. 1942

ДОЖДЬ

Каплют капли, как алмазы, На сухую в струпьях землю, Полную больной заразы. Я без радости им внемлю. Я без радости им внемлю, Потому что новой жизни Я не верю: нашу землю Всю поработили слизни. Слизни жадные, желудком Претворяющие только, Или высохшим рассудком, Уж не видящим нисколько. 1943

СТАРОСТЬ

Старость – вера в избавленье Близкое от жизни благ, От души окамененья. Даже жесточайший враг Старцев не берет в неволю, Не впрягает их в ярмо. Старый – как жнивье на поле, Как истлевшее письмо. Но опаснее он многих Молодых неясных дум: Ближе путь ему до Бога, Осуждает старый ум. Страшен голос отходящих: Все софизмы перед ним Распыляются всё чаще, Старец – Божий серафим! Старость – радость, прекращенье Несуразного пути, Старость – мира осужденье. Господи, прости, прости!

NIHIL EST

Всё – ложь, всё – правда в этом мире, И не приходишь ни к чему: Недоумение всё шире В сознании сгущает тьму. Мы только атомы слепые На трупе стынущей земли, Песчинки мысли золотые В веков вихрящейся пыли. Всё – ложь, всё – правда, то, что бренно На окровавленной земле, Лишь смерть одна благословенна В царящем невозбранно зле.

СЛОВЕСНЫЙ ХРАМ

Я молюсь, как птица в клетке, Потому что солнце светит, Потому что с каждой ветки Кто­нибудь на песнь ответит. Я молюсь, как цветик в поле, Потому что небо сине, Потому что нет уж боле Никого со мной в пустыне. Я молюсь, как инок в келье, Потому что слово – Божье, Потому что с ним веселье – И на Ангела похож я.

ЧТО БУДЕТ?

Будет солнце в небе, звезды, Будут тучи в синеве, Будут новые погосты, Будут и жуки в траве Филигранные из злата, Будут бушевать у скал Волны – синих тайн палата, – Много голубых зеркал. Будут люди верить в Бога, Будут отрицать Его, Гениально и убого Будет мысли торжество. Потускнеют только краски, Поизносится фата, Но всё те же будут сказки, Та же вечная мечта. Только я уже не буду Поклоняться и судить, – Поклоняться Божью чуду, Божьи промахи судить. Где ж я буду? Буду в ветре, Буду в море, в пене волн, Буду в плачущей Деметре, Буду красотою полн. В каждой травке у криницы, В каждом цветике полей, В каждом перелете птицы Средь серебряных лучей.

ПРИЗРАКИ

Море сине, небо сине, Синева у нас в сознаньи. Хорошо в такой пустыне, Хорошо на океане! Солнце днем, а ночью звезды, Чайки днем, сирены ночью, Мы как будто чрез погосты Мчимся к мира средоточью. Ветер в вантах, как по струнам Пробегает древней арфы, За кормой конца нет рунам, Паруса – красавиц шарфы. Сами мы – как паладины, Только голые по пояс, Не пугают нас ни льдины, Ни экваторьяльный пояс. Призраки мы, как в природе. Призрачно всё то, что дышит, Призраки мы на свободе, На море, что жаром пышет. Пахнет дегтем, пахнет солью, Пахнет деревом горячим. Нет конца уже приволью, – Мы не стонем, мы не плачем, Как вокруг нас плачут люди, Потому что мы лишь тени, Потому что в Божьем чуде Мы живем для сновидений.

СИМВОЛ БЫТИЯ

Всё, что есть, твои два глаза Выражают для меня. Эти райских два алмаза – Символ чистый бытия. Всё, что в них не отразилось – В лучезарности тех струй, – Всё засохло, распылилось, Сколько ни живописуй. До благословенной встречи – Много с той поры уж лет! – Лишь безжизненные речи Слышал в хаосе поэт. Тени шмыгали немые Перед ним – и голоса Непонятные, глухие, Как дремучие леса. В лабиринте слов тернистых Он не в силах был найти Для себя цветов лучистых, Чтоб венок из них сплести. Но потом, когда однажды Заглянул в твои глаза, След исчез духовной жажды – И сомнения слеза. Травы, птицы, волны, тучи, Всё открыло вдруг уста, – Понял он язык могучий Страждущего естества.

ЦВЕТ И КОЛОС

Пташка на воздушной ветке, Цветик на стебле зыбучем, В пестром одеяньи детки, – Все они живут в текучем, Как ручей, мгновеньи этом. Все они на солнце ярком Дышат радостью и светом, Все они – весны подарки. Боже, Ты велел – подобно Им – цвести и жить с улыбкой. Не спастись и им от злобной Власти Рока, – будь хоть скрипкой Самой драгоценной – голос Их серебряный и чистый! После цвета будет колос, Яви будет час нечистый. Будет! Но мгновенье это – Цвета, смеха, щебетанья – Может быть, важнее света И творящего страданья.

СМИРЕНИЕ

Под черным кедром на лужайке – Ромашек белых пансион, И хорошо меж них незнайке – Поэту – вешний грезить сон! Цветы – не видя – видят Бога, Они – не слыша – слышат рай, Им не нужна, чтоб жить, дорога, Им каждый луч – родимый край. И я учусь у них смиряться И цель в цветеньи находить, И солнцу красному смеяться, И жить для жизни, – только жить. В ветвях тяжелодланных кедра Я с птичкой мысленно скачу, И трель в глаза пускаю ветру, И ничего уж не хочу.

МАГНОЛИЯ

За самшитовым бордюром Глянцевитая магнолия Смотрит в созерцаньи хмуром На меня, на Анатолия, Божья инока седого, Правоверного, смиренного, – В услужении у слова С молодости уж согбенного. Вся она – как из эмали Изумрудной, металлической, Словно символом печали Суждено ей быть тропической. Но в цветах есть запах тяжкий У нее, как будто в клинике И в порока мерзкой чаше, – Иль в гниющем пряном финике. Не люблю эмали темной Глянцевитой я магнолии: Грешности цинично­томной Нет в смиренном Анатолии. Символ жизни много проще У него, – не лес тропический, А страны родимой мощи, – Схима в скинии Таврической.