Страна волшебная - балет

А поэзия Елены Рябинкиной в «Печальной птице» Равеля, чуткое

умение ее овладеть скульптурностью позы, постигнуть замысел...

156

Для Наталии Большаковой и Вадима Гуляева я сочинил композицию

«Размышление». Быстро, почти в одну репетицию. Печальная лирика

мелодий Массне как-то удивительно совпала с поэтическим, изящным

обликом Наташи Большаковой.

В танце этом каждое положение — это размышление. Смена

движений — как печальные думы о любви. Я вложил в эту композицию мысли,

настроения, размышления о недосказанном, пережитом и незабываемом...

И артисты замечательно, с большой чуткостью передали все это.

Творческую личность Владимира Васильева я воспринимаю

совершенно по-особенному.

Я видел Вацлава Нижинского и многих других талантливых

танцовщиков. Васильев превосходит всех. Творческий потенциал его

безграничен. Талант восприятия, самостоятельного

сотворчества—дорисовки, углубления чуть лишь подсказанного балетмейстером —

поразителен.

157

Владимир Васильев танцует «Нарцисса», сочиненного мною

специально для него. Вдохновили меня строки Овидия. Я рассказал замысел

Васильеву. И танец этот родился как-то сам собой, легко и радостно.

Нарцисс — Васильев появляется, как вихрь. Он молод, полон сил,

радости жизни, этот лесной бог. Он — сама природа, сама естественность.

Полуживотное-получеловек. Он мечтает о красоте. О любви женщины.

Прислушивается к таинственным шорохам леса. Видит свое отражение

в ручье. Впервые видит себя, свою красоту, даже не догадываясь, что это

он сам. И, пораженный восторгом, любопытством, весь уходит,

погружается в призрачную красоту отражения. Воды поглощают его.

Володя Васильев все это понял и воспринял с редкостной

проницательностью. Хотя долго был недоволен собой: много работал над кистями

рук, над законченностью, договоренностью каждого жеста, малейшего

поворота, изгиба тела.

В работе над «Нарциссом» я как-то особенно осознал необычайную

гибкость артистизма Васильева, его широчайший диапазон,

профессионализм, остроту градации всех чувств, его редчайшую музыкальность.

Забылось, кому принадлежит это высказывание: «... Темы мы берем

от народа и строим из них свои воздушные замки». Замечательная,

высокая в том истина! Так творили наши гениальные русские композиторы.

Таков был Пушкин.

«Воздушные замки» классического балетного искусства — в

необъятных, безграничных возможностях его поэтических обобщений, подобно

как и в музыкальном искусстве.

Но предшествовать художественному результату должна огромная

работа. Исследовательская, творческая. Поиск тем будущих произведений

всегда ведет к широким литературным источникам, изучению народной

хореографии, музыкального фольклора.

Работа над балетом «Лейли и Меджнун» явилась для меня экскурсом

в большую историю Востока. Корни этой трогательной, поэтичной

легенды теряются в веках. Самый сюжет имеет сотни вариантов. Существо

легенды каждый народ принимает и расцвечивает по-своему.

Я воспринял сюжет легенды в таджикском преломлении. Это было мне

особенно близко. Я знаю, люблю эту страну, люблю ее народ, природу,

обычаи, искусство.

Работа над балетом С. Баласаняна стала отправной точкой для

изучения самых глубоких источников искусства и истории культуры

Таджикистана.

158

«Согдиана, Бактрия и Хорезм», труд, над которым я работаю,

направил меня к римскому историку Квинту Курцию, к Александру

Македонскому. Это он ведь принес на Восток греческую культуру — культуру

эллинизма. Произошло интереснейшее соединение. И создался удивительный

художественный сплав, породивший гармонические особенности в самой

таджикской культуре.

В художественной культуре Таджикистана, в произведениях поэтов

Низами, Ибн-Хазма, в народной хореографии, сплетенной с классической

хореографией, искал я выражения легенды о Лейли и Кайсе, прозванном

Меджнуном, — обезумевшим от любви. И поэтичная, насыщенная духом

народности музыка С. Баласаняна была для меня большим источником

творческого вдохновения.

159

Мысль Родена, гласящая: «Искусство — величайшая миссия человека,

постоянное усилие понять «бытие» и осмыслить его для других», —

близка моим понятиям о смысле творчества и долге художника перед

народом.

ОЛЬГА ЛЕПЕШИНСКАЯ

Лепешинская — москвичка. Одна из самых выдающихся выпускниц

хореографического училища Большого театра. По окончании училища,

вопреки всем правилам, она была принята в театр сразу солисткой.

Необычайно живая, энергичная девушка, небольшого роста, с

выразительным лицом, блестящими синими глазами, придя в театр, стала

работать не только просто увлеченно и радостно, как вся окружающая ее

молодежь. В повседневной работе сразу стали проявляться ее

целеустремленность и сосредоточенность. В первых же выступлениях почувствовался

волевой и решительный характер. Прошло несколько лет, и Ольга

Лепешинская стала выдающейся балериной нашей страны, народной

артисткой Советского Союза, лауреатом Государственных премий.

На сцене Большого театра она перетанцевала огромное количество

балетов, разных по стилю и жанрам, балетов старых, классических, и

новых, которые создавались в 30—40-е годы.

Нам, актерам, было всегда очень интересно участвовать в тех

спектаклях, где танцевала Лепешинская. Интересно потому, что она

поразительно быстро овладевала техникой классического танца и танец ее,