Странник. Американская рулетка СИ

Фелисия с изумлением и ужасом смотрела на Триммера. Она была уверена, что у старика начался бред. Триммер поймал ее взгляд и улыбнулся.

– Милая моя Фелисия! Не торопитесь списывать меня в маразматики... Кстати, вот что я действительно не сделал, так это не представил вас хозяину дома, в котором мы сейчас находимся, – Триммер со значением кивнул. – Нехорошо заставлять хозяина ждать…

Старик не спеша открыл дверь и пропустил вперед высокого худого улыбающегося человека. У Фелисии закружилась голова: ей было достаточно одного взгляда, чтобы узнать его даже в европейском костюме. Тонкое интеллигентное семитское лицо с большим носом и мягкими губами, характерный жест, которым он поглаживал седеющую бороду... Фелисия перехватила торжествующую улыбку Триммера и поняла, что у нее больше нет выбора. Она невольно оказалась посвященной в страшную тайну – смертельную, как взгляд Медузы Горгоны. Потому что перед ней стоял тот самый человек, которого вся планета называла террористом номер один.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

ДЖОАН

Сегодня она и не должна была сидеть за прилавком. Но когда за завтраком отец, глядя на нее больными глазами, сказал, что Джоан может поваляться дома еще хоть недельку, она вдруг решила, что в магазине, на людях ей станет значительно лучше. Потому что все то время, которое прошло с момента ее возвращения из Нью-Йорка, Джоан преследовало необычное мучительное ощущение… Как будто она подсознательно пыталась что-то вспомнить – и никак не могла. Ей снились странные сны, в которых не было никакого действия, людей или предметов, а только вот это непонятное ощущение. Джоан просыпалась с головной болью и целый день, глядя из окна своей старой спальни на неопрятный отцовский дворик, пыталась что-то вытащить из памяти и сама не понимала, что именно: то ли виденное во сне, то ли наяву.

Три дня назад она приехала на автобусе из Нью-Йорка сначала в Бостон, а потом и в Сейлем. Увидев ее, отец не очень удивился. Он сидел на привычном месте за кухонным столом с привычной банкой пива в руке. Отец ничего не сказал Джоан, только кивнул головой, потер щетину на щеках и снова уставился в орущий телевизор, примостившийся на посудной мойке. В общем, дома было все как всегда. Джоан вздохнула, погладила отца по плечу и пошла по скрипящей лестнице наверх, в свою спальню. Она понимала, что означает отцовское молчание. Не получилось – ну что ж, значит, не получилось. Главное было попробовать, чтобы потом не ругать себя всю оставшуюся жизнь за неиспользованный шанс. Теперь можно было спокойно и неторопливо жить, работать вместе с отцом в магазине, принимать ухаживания местных работяг…

Наверное, отец был уверен, что странное состояние Джоан объясняется разочарованием от крушения надежд, необходимостью вернуться в родной захолустный городишко, отказом от головокружительной карьеры актрисы. И потому не лез с расспросами. Но на самом деле Джоан совсем не жалела о своей несостоявшейся карьере. И вообще, если бы не томящее ее странное ощущение и непонятные сны, она была бы вполне довольна своей жизнью дома. Здесь было так тихо, а при мысли о Нью-Йорке Джоан отчего-то охватывало болезненное беспокойство. Хотя ничего плохого с ней там не случилось. Просто в какой-то момент до отвращения надоела суетливая работа в баре, где мужики постоянно цепляли ее жадными взглядами, а все надежды на то, что ее заметят и оценят как актрису, оказывались пустыми, понапрасну изматывающими душу иллюзиями. Нет, Джоан была уверена: пришла пора плюнуть на все эти несбыточные мечтания, спуститься на землю, стать такой, как все...

Тихо звякнул колокольчик над дверью, и Джоан подняла голову. По проходу, заставленному стеллажами с инструментами, неторопливо шел довольно молодой мужчина, не очень-то похожий на их обычных посетителей. Хотя одет он был в простые джинсы и байковую рубаха навыпуск. Джоан почему-то напряглась. Поток основных покупателей давно схлынул, и в этот обеденный час в небольшом, пропахшем запахами металла и клеенки помещении Джоан была одна. Отец, с утра возившийся в подвале, где у него был склад, уехал в Бостон договариваться с поставщиком. Так он сказал Джоан. Хотя у нее появилось подозрение, что отцу просто до смерти надоел этот душный магазинчик, и что он рад появившейся возможности хоть ненадолго вырваться на свободу – подальше от всех этих гвоздей, дрелей, горелок и гаечных ключей.

Посетитель потоптался у стеллажа с молотками, взвесил один в руке, но тут же положил его на место и неторопливо двинулся дальше. Джоан не боялась грабителей: какие в их городке могут быть грабители! Да и кто-нибудь из постоянных покупателей может зайти в магазин в любую минуту. Но все равно, что-то в этом человеке показалось ей необычным и даже опасным. Только она никак не могла понять, что именно. Как будто этот парень каким-то чудом выскочил из ее мутного сна, хотя Джоан была уверена, что никогда в жизни с ним не встречалась. На всякий случай она нащупала лежащую прямо под кассовым аппаратом старую бейсбольную биту.

– Скажите, пожалуйста, нет ли у вас баллончиков со сжатым воздухом? – вежливо и вполне обыденно спросил парень, приблизившись к Джоан и положив руку на прилавок. Но смотрел он на нее с каким-то странным выражением – так, словно только что произнес пароль, на который она обязательно должна была правильно ответить, и тогда он сообщит ей что-то важное, не предназначенное для посторонних ушей. Усилием воли Джоан отогнала от себя эту глупую мысль и, не глядя в глаза посетителю, сказала, что таких баллончиков у них нет: они продаются только в специализированных магазинах.

– Жаль, – промолвил парень, и Джоан снова показалось, что она ответила совсем не так, как он ожидал. – Знаете, у меня такое ощущение, что мы с вами уже где-то встречались…

Ну вот, подумала Джоан, оказывается, все значительно проще: это всего лишь очередной неловкий ухажер. Мог бы придумать что-нибудь пооригинальней. За этим должно было последовать приглашение в бар. Джоан отрицательно покачала головой и, чтобы не обидеть покупателя, холодно улыбнулась.

– Странно, – задумчиво произнес ухажер, облокотившись на прилавок. – А скажите, не мог ли я видеть вас совсем недавно в Лас-Вегасе? Ну, в том, который в штате Невада?

О том, что Лас-Вегас находится в Неваде, знает каждый школьник. Но почему-то эта глупая фраза вызвала у Джоан тревожное, почти болезненное беспокойство. Она внимательно посмотрела на стоящего к ней боком парня, но по выражению его лица ничего не смогла понять. Ей вдруг захотелось без церемоний вытолкать из магазина этого вежливого, но разговорчивого человека, чтобы избавиться от ноющего, мучительного ощущения….

– …А баллончик мне нужен был для газового пистолета. Конечно, это не настоящее оружие, но стреляет довольно неплохо. Как-то в пустыне я даже подстрелил из него редкую ящерицу, – парень повернул к Джоан голову и выжидательно улыбнулся. – Представляете, есть, оказывается, такой вид ящериц – «президент». Он живет глубоко в песке и поэтому невидим; казалось, что он давно вымер, но...

В этот момент колокольчик у дверей снова звякнул, и на пороге появилась грузная фигура Рона – старого отцовского приятеля и хозяина кафетерия, расположенного по соседству. В руках у Рона был картонный подносик со стаканчиком кофе и завернутым в бумагу бутербродом.

– Эй, привет, Джо! – прокричал он. – Я вот принес тебе ланч. А то ведь знаю: отец уехал, а тебе, бедолаге, даже не отлучиться, чтобы перекусить.

Джоан знала Рона с детства. У него был густой сиплый бас, и поэтому казалось, что он всегда кричит – даже когда пытался говорить шепотом. Обычно это ужасно раздражало Джоан. Кроме того, она часто ловила на себе его взгляд… по ее мнению, пожилому человеку не следовало бросать такие взгляды на дочь друга. Но сейчас Джоан даже обрадовалась его появлению. Она знала, что теперь Рон просто так не уйдет; что он останется, как минимум, на полчаса, будет выкрикивать ей замаскированные под отеческую заботу двусмысленные комплименты и распугивать своим рыком покупателей.

Разговорчивый молодой человек внимательно осмотрел приближавшегося Рона, криво улыбнулся и, пообещав, что зайдет еще раз, направился к выходу. Джоан проводила его взглядом и глубоко вздохнула: она-то рассчитывала, что, укрывшись здесь, в Новой Англии, она обретет столь необходимый ей покой. Но и тут начинает происходить что-то непонятное, от чего просто раскалывается голова... Джоан поймала себя на том, что признает это как само собой разумеющееся: до приезда в Сейлем с ней случилось что-то очень нехорошее. Но что именно? Она попыталась сосредоточиться, хотя и понимала: из этого ничего не получится. Хотя бы потому, что Рон то и дело тормошил ее, хватал через прилавок за руки и без умолку кричал, как она похорошела за то время, пока они не виделись. И еще ругал шумный сумасшедший Нью-Йорк, в котором приличному человеку просто нечего делать…