Страж/2025
Шрифт:
Тогда она с треском вырвала жёсткий диск из корпуса и, не разгибаясь, со всей силы начала бить им о каменные плиты. Снова и снова. Чёрная коробочка треснула, обнажая серебристый диск внутри.
В этот момент шальная пуля, срикошетив от стены, ударила в кейс. Нейропроцессор «Цикада-7», ключ к её надежде, разлетелся на куски чёрного кремния и тонких золотых проводков. Лена смотрела на обломки своей мечты, и на её лице на долю секунды проступила всепоглощающая пустота. Затем она отползла назад, в тень скамьи.
Хавьер уже вёл ответный огонь. Его пистолет в руке был продолжением воли. Каждый
Он заметил движение справа. Один из ликвидаторов обходил их с фланга. Его ствол был направлен прямо на Лену, которая пыталась перезарядить свой маленький «Глок», уронив магазин на пол.
Времени на крик не было. Хавьер бросился наперерез.
Боль взорвалась в левом плече — ослепительная, чистая. Раскалённый гвоздь, прошивший тело насквозь. Рык вырвался из его горла — не крик боли, а животный звук ярости. Он не упал. Развернулся на пятке, игнорируя огонь в плече, и дважды выстрелил. Тень за колонной дёрнулась и исчезла.
Он прижался спиной к скамье, тяжело дыша. Левая рука повисла плетью. Кровь текла быстро, пропитывая одежду, капая на древние каменные плиты.
Они не продержатся. Ещё минута, две, и их прижмут перекрёстным огнём. Выхода не было. Кроме одного.
— Катакомбы! — прохрипел он, кивнув в сторону тёмного провала под алтарём. — Иди! Я прикрою!
Лена смотрела на него, на его серое лицо, на тёмное пятно на плече. Затем схватила Люсию под мышки и потащила её к алтарю.
Хавьер выпустил последние три патрона и, не оглядываясь, нырнул в спасительную темноту вслед за ними.
Спуск в темноту был падением в другой мир. Грохот выстрелов наверху становился всё глуше, пока не превратился в далёкие, утробные удары. Здесь царила тишина. Тяжёлая, давящая, нарушаемая только их сбивчивым дыханием и звуком капающей воды.
Луч фонарика на телефоне Лены выхватывал из мрака узкий, клаустрофобный туннель. Воздух был густым и холодным, пах сырой землёй и забвением. Запах могилы.
Хавьер шёл позади, прижимая правую руку к раненому плечу. Каждый шаг отдавался тупой, пульсирующей болью. Он чувствовал, как слабеет.
Через пятьдесят метров ноги подкосились. Он сполз по влажной, склизкой стене, оставляя на ней тёмный след. Голова закружилась.
— Хавьер? — голос Лены в тишине прозвучал неестественно громко. Она подбежала, направив луч фонаря ему в лицо. Он зажмурился.
— Нужно остановиться, — сказала она. — Ты потерял много крови. Если не обработать рану, ты далеко не уйдёшь.
Она уложила Люсию в одну из погребальных ниш, а сама опустилась на колени перед Хавьером, достав тактическую аптечку. Её руки двигались быстро, точно. Гемостатический порошок, салфетки, бинт. Всё правильно. Всё необходимо. Его разум солдата это понимал.
А потом она достала шприц.
Маленький, пластиковый, с тонкой стальной иглой, блеснувшей в свете фонаря.
Всё исчезло. Грохот, боль в плече, церковь. Осталась только она. Тонкая стальная игла в свете фонаря.
К горлу подкатила ледяная тошнота. Кожу стянул холодный пот. Дыхание застряло в груди. Перед ним было не спасение. Перед ним была главная угроза.
—
Сиди смирно. — Лена вскрыла ампулу и набрала прозрачную жидкость в шприц. Обезболивающее и антибиотик. — Пуля, кажется, навылет, но рану нужно обработать. Иначе будет заражение.Он молча смотрел на шприц. Его правая рука сжалась в кулак так, что побелели костяшки.
— Нет, — прохрипел он. Голос был чужим.
Лена подняла на него глаза.
— Что «нет»? Хавьер, это не просьба.
— Убери… — он сглотнул, пытаясь протолкнуть слова через спазм в горле. — Эту… дрянь.
Она замерла, шприц застыл на полпути. В её глазах промелькнуло недоумение.
— Не веди себя как ребёнок! — рявкнула она. Аналитик, работающий с данными, а не с фобиями, исчез. Осталась злая, уставшая женщина. — Это простая инъекция! Ты умирать собрался из-за…
— Я сказал, — его голос упал до ледяного шёпота, от которого по спине шёл мороз. — Убери. Эту. Х*йню.
Лена смотрела на него. На его серое, потное лицо. На безумие в его глазах. Она увидела не солдата. Она увидела сломленного, паникующего зверя, загнанного в угол не врагами, а маленьким куском пластика и стали.
Он был ненадёжен. Сломан.
С выражением брезгливого отвращения она бросила шприц обратно в аптечку. Затем взяла гемостатический порошок и грубо сыпанула его прямо в рану.
Хавьер зарычал сквозь стиснутые зубы. Боль была такой, будто в плечо вылили жидкий огонь. Но это была честная, понятная боль. Боль, которую он мог вытерпеть.
Лена работала молча, быстро и жёстко. Она туго перевязала рану, не заботясь о его комфорте. Её прикосновения были лишены сочувствия, функциональны, как у ветеринара, штопающего подстреленную собаку.
Когда она закончила, между ними повисло тяжёлое, враждебное молчание.
В пятистах метрах от церкви, в салоне бронированного фургона, было тепло и тихо. Хелен Рихтер сидела перед стеной мониторов. Сигнал от «Маяка» пропал. Цель ушла. В наушнике звучал сухой отчёт о провале.
Хелен слушала с каменным лицом.
Она перевела глаза на личный планшет. Шла последняя минута торгов за объект №734: «Музыкальная шкатулка, L’Epee, Швейцария, ок. 1880 г.». Её «святой Грааль».
— …потеряли двоих, трое раненых, — бубнил голос в наушнике. — Запрашиваю разрешение на использование сканеров…
Хелен проигнорировала его. Текущая ставка: 18 500 евро. Осталось 30 секунд. Она спокойно ввела новую цифру: 25 000. Это было утверждение порядка в мире, где её безупречные планы рушились.
Осталось 10 секунд. Кто-то перебил её ставку. 26 000 евро.
На её лице впервые появилось подобие эмоции. Лёгкое подрагивание уголка губ. Раздражение. Она решительно набрала: 30 000.
Таймер дошёл до нуля. «ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВАША СТАВКА ВЫИГРАЛА».
Тень довольной улыбки коснулась её губ. Она победила. Она восстановила контроль.
Хелен подняла глаза на тактический монитор, и улыбка мгновенно исчезла.
— Разрешение отклонено, — сказала она в микрофон ледяным голосом. — Перекройте все известные выходы. Активируйте агентурную сеть. Мне нужен результат. Провести полный анализ провала. Каждый актив, продемонстрировавший неэффективность, будет переоценён.