Студент: Назад в 90-ые

– Ты базар то фильтруй, Студент – окрысился Губа

– А то чо? – подошел к нему Вовка, – нормальный вопрос задал парень. А чо типа его дело на столбах расклеено, что каждый встречный об этом знает в Долгопе?

– Можно сказать и так. В газете заметка была, – примирительно махнул рукой Губа и улыбнулся, – я ж говорил, что я не сам по себе на воле. А под Сашей Хромым – это центровой в Долгопе! Считай смотрящий за городом. Я тут покумекал - чо твой брат будет по подвалам ныкаться? Давай ему маляву напишем, да передадим. Пусть к Хромому идет, тот ему поможет. К делу приставит, прикроет, а может вообще по мокрухе этой порешает? У него разные подвязки есть. А, Студент? Главное знать куда маляву передать, а там Хромой порешает. И передачи потом через него брат организует? Всем хорошо!

– Ага, давай, – кивнул я. Обтираясь мокрым полотенцем, – записывай адрес. Улица Пушкина – дом Колотушкина.

– Какой дом?

– Колотушкина, - фыркнул я. В камере наступила тишина, а потом наполнилась мощным басовитым ржанием Футболиста, а позже и дяди Гены. Сирота снова витал где то в своих мыслях.

– Ты чо, Студент. Попутал? – глаза Губы начали наливаться кровью, а правая щека задергалась особенно часто.

– Я то не попутал. А ты? – вышел я из закутка и посмотрел прямо в глаза сокамерника, – ты сперва моим делом интересуешься. Теперь месторасположение брата узнаешь. Так кто попутал? – ответа я не получил. Губа молчал, дергал щекой и пытался убить меня взглядом. Я пожал плечами и под одобрительный довольный хрюк Вована вернулся к умывальнику с холодной водой.

К адвокату он ходил, ага. В опер часть Губа бегал. И оттуда же вся информация по делу. Видимо здорово его прижало, раз он совсем на дурака решил меня на инфу про брата развести. В общей камере такое бы не прокатило. За такие вопросы этого идиота уже бы спросили окружающие. А тут первоходы – спрашивать некому. Даже любопытно, на каком крючке Губа у Кума, если так шустрит? В любом случае с ним надо держать ухо в остро – сдается мне он не успокоится.

13 июня 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Кабинет начальника опер части Старовойтова Геннадия Сергеевича

– Ну что, Дмитрий Губин, чем порадуешь? – за высоким столом в удобном широком кожаном кресле сидел пожилой мужчина лет 50. Седая как лунь голова, гладковыбритый подбородок и внимательные смотрящие будто сквозь тебя глаза – вот что сразу замечал человек, который впервые видел Старовойтова. Мужественное лицо портили пухлые щеки и ярко выраженный второй подбородок. Кум любил покушать, а метаболизм с возрастом уже не справлялся с обьемами поступающей внутрь пищи. Да и заброшенные тренировки тоже сказывались, чего уж там.

– Если вы про Григорьева, то пока глушняк. Парень странный звиздец, вроде первоход, студентик, а ведет себя спокойно, молчит как рыба, и хер чем проймешь – ощетинивается тут же. Да и Футболист вечно за него вписывается. Может перевести его в другую камеру, тогда я Григорьева быстро прижму, а?

– Перевести говоришь? – недобро прищурился кум, - а ты что уже забыл кто должен мне был разговорить гражданина Буйнина тобишь Футболиста? Или ты уже выяснил кто стрелял в ресторане Русь в потасовке с грузинами?

– Да как я выясню? Если он не говорит, бить его что ли? Так он же боксер и рама каких поискать! У него больше шире, чем мой рост епт! – начал жаловаться Губа, стоя напротив стола начальника, - они со Студентом ща тем более не разлей вода! Постоянно вдвоем, бляха муха, как братья близнецы.

– А с чего меня вообще это все волновать должно? – Старовойтов достал папиросу и закурил, - тебе напомнить по какой статье ты тут суда ждешь? Так цинк по тюрьме пустить не долго. Да даже не по тюрьме – в камере твоей достаточно шепнуть тому же Футболисту. Как думаешь, много времени ему понадобиться чтоб тебя на тот свет отправить? У него вторая кликуха знаешь какая? Буйный! И это не только из-за фамилии, а из-за того что останавливаться не умеет.

– Не надо, – угрюмо набычился Губин и нервно задергал щекой, - есть у меня на счет Студента мыслишка. Если проканает, даже Футболист за него не впишется.

– Работай, Губин, – махнул тыльной стороной ладони в сторону выхода кум, – подведешь меня – потом не обижайся.

Глава 6

16 июня 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Святослав Степанович Григорьев

Первая неделя пролетела быстро. Чтение, настольные игры и почти регулярные тренировки на прогулке (в одной из смен были охранники с которыми у Футболиста договориться о тренировках не получалось) очень здорово скрашивали монотонное существование в камере. Само собой как-то так вышло, что с Вовкой мы сошлись довольно быстро и плотно. Со стороны могло показаться, что балашихинский ОПГшник взял надо мной шефство, но было это лишь видимостью для остальных. Удивительно, но недавний абитуриент с пушком под носом вместо усов держался с брутальным спортсменом на равных и никаких покровительских телодвижений по отношению к себе не позволял. Парень Вовка был веселым, просто кладезь всевозможных анекдотов и забавных историй, можно было подумать – болтун находка для шпиона. Вот только истории эти всегда были без конкретных имен. Дураком балашихенский не был. Ну, а мишень у его баек как-то так вышло что всегда была одна – мои уши!

– 10 минут на сборы! Готовьтесь к бане, - крикнул охранник, постучав в дверь дубинкой. Мы только позавтракали, благо Вовану и правда пришел порядочный грев. «От мамы», как шутил парень. Юмор был в том, что мать он не видел уже много лет. Та пила, и в 18 парень быстро поменял адрес проживания. Но не запишешь же в журнале, что посылка пришла от братвы?

– Ништяк, Студент! Ща хоть постираемся, - обрадовался Вова и начал готовить исподнее. Как-то так вышло, что я переместился ближе к своему товарищу. Махнулся шконкой с дядей Геной. А рядом с Губой на пальме (верхней полке) вместо так же переехавшего Сироты, расположился наш новый сокамерник по кличке Суслик. Суслов Михаил, которого взяли за то, что покрутил не тому человеку наперстки. Худой пацан быстро попал под влияние моего «земели» из Долгопы, и бегал за ним хвостиком, всячески поддакивая тому и стараясь во всем угодить. Видимо увидел в губе авторитета. Надо ли обьяснять, что по делу своему Суслик рассказал «авторитету» все до последней детали. Хоть что-то куму перепало вместо наших с Вованом историй. Все это дико меня веселило, потому что я справедливо полагал, что не будь в теле Святослава старого сидельца Гришы, на месте Суслика вполне мог оказаться и он.

Дядя Гена споро собирал на столе в кучку табак, который только что распотрошил из папиросины, чтобы заправить в мундштук. На днях я попросил и покрутил в руках это немецкое изделие, которое досталось сокамернику от отца, а его отец затрофеел мундштук у какого-то немецкого офицера. Знатная штукенция. Молочно-белый резной из слоновой кости (если не соврал) – дорогая вещь, которой дядя Гена очень гордился. Я даже в один момент задумался, а не попросить ли подымить. Но как вспомнил сколько мучился в прошлой жизни бросая эту гадкую привычку – быстро передумал.

Камера открылась, и мы отправились в «баню». К настоящей русской бане то помещение, в которое мы сейчас направлялись, отношение имело такое же как Зимбабве к производству космических ракет. Сначала зашли в такую же камеру только без шконок и стола. Зато были вешалки на колесиках. Можно на них повесить вещи и они уедут в «прожарку». Если есть вши или другие паразиты, то они на этой «прожарке» от большой температуры передохнут, но при этом вещам изрядно достанется тоже. Размер уменьшается и качество ткани упадет. Был икс эль а станешь эмка, хах! Поэтому чаще всего заключенные старались обходились без прожарки. Да и не сказать, чтобы в нашей камере с насекомыми было много проблем.

Разделись и стали ждать пока в душевой домоются сидельцы из другой камеры. Через несколько минут нас завели внутрь, и мы с шумом и гамом залезли под лейки в которых «о чудо!» была горячая вода. Какой же кайф это, оказаться под струями стекающей по голове и всему телу обжигающе горячей жидкости. Натирать до красноты кожу мочалкой. Будто заново родился, будто со стекающим на полу в решетку в полу H20, смываешь с себя все проблемы и тревоги. Обмываться в камере можно сколько угодно, что я и реулярно делал – но по настоящему чистым почувствовал себя только сейчас! К тому же лето же – потеешь постоянно даже ночью. Ну и белье постирать не забыл.