Судьба принцессы

— Да, — не стал юлить он, продолжая сжимать в руках ее ладонь и слегка поглаживая тонкие пальчики. — Я знаю, что ты не любишь кровавые зрелища.

— Но я обязана присутствовать на всех мероприятиях, — с понимающей улыбкой продолжила Элиэн. — Не переживай, я привыкла.

«Конечно, скажем „спасибо“ за это Ринеру», — со злостью подумал Вадерион. Ему все больше начинало казаться, что произошедшее возмущает лишь его.

— Завтра будет казнь. Важная. Я хочу, чтобы ты присутствовала.

Элиэн послушно кивнула и чуть прищурилась. Он ждал ее вопроса.

— Чья это будет казнь?

— Ринера.

Голубые глаза вмиг расширились от удивления, но тут же это чувство сменилось в них страхом. Страхом перед ним, Вадерионом. Она хорошо скрывала это, но он все чуял, как пантера чует крысу, что Элиэн его боится. Когда-то его даже радовал ее страх, потом Вадерион относился к этому равнодушно, но теперь это неимоверно его раздражало. И он знал причину — он понимал, что причина ее страха в нем самом. Винить, кроме себя, было некого, да Вадерион и не привык перекладывать ответственность на других.

— Почему?

— Потому что он предал меня.

Элиэн кивнула головой и вернулось к своему шитью: его ответ вполне ее устроил.

* * *

Сегодня в тронном зале собралась вся знать Мелады, все значимые темные Империи: здесь были вожди орков, лидеры троллей, были главы родов оборотней и дроу и даже несколько вампиров — редких гостей. Элиэн неподвижно сидела на своем троне, отстраненно отмечая, что сегодня царила неестественная тишина. Все же Вадерион умел подавлять подданных, чтобы те ползали перед ним на коленях, моля о пощаде. Там, где появлялся Темный Император, все взоры и мысли присутствующих обращались к нему и к полному повиновению ему. Даже сидя среди орков на их пиру или устраивая тренировки с оборотнями-стражникам Вадерион не позволял никому забыть кто он, а кто они. Всего лишь его подданные, его слуги, а иногда и его рабы.

— Я, Вадерион Шелар’рис, первый и единственный правитель Темной Империи, благословленный Тьмой Темный Император, приговариваю предателя и отступника, Ринера из рода Сапфировых змей, к смерти.

Все молчали, казалось, даже воздух застыл в напряжении. Элиэн все также равнодушно взирала на представшее ее взору зрелище: Ринер, гордый надменный свалг, Советник самого Темного Императора, его правая рука на протяжении всего существования единой Империи, сейчас стоял на коленях перед своим другом и повелителем. Впрочем, одернула себя Элиэн, другом Ринер Вадериону никогда не был, уж это она успела заметить. Их отношения больше напоминали соперничество, когда один из товарищей явно сильнее другого, но они все равно не могут стать врагами, потому что их связывает общее прошлое, склонности и капля совести на двоих.

Пока Элиэн размышляла о превратностях бытия, Ринер прожигал ее ненавидящим взглядом. Его можно было понять — она отняла у него все. Сначала любовницу и детей, потом власть, а следом и жизнь. Хотя все зависело от ее мужа, и Ринер явно сам нарвался: из-за Элиэн Вадерион не стал бы убивать своего Советника. Это подтвердил состоявшийся вечером разговор, когда кровь свалга отмыли от черных мраморных плит, а тело его предали огню — темные, в отличие от людей, не хоронили, а сжигали покойников. И быстрее, и легче.

— Можно сказать, что Ринер был первым темным, которого мы повстречали, поднявшись на поверхность. Небо над головой, хвойный лес вокруг — и ни души, лишь Северный Хребет возвышается совсем рядом, — вдруг произнес Вадерион, когда они с Элиэн уже два часа молча сидели в гостиной: она вышивала, он — гипнотизировал пламя в камине. — Несколько дней шли, пока не наткнулись на орочье поселение, одно из немногих еще не затронутых разгорающейся войной Света. Но орки уже с недоверием относились ко всем, хотели убить заблудшего к ним свалга — он им человека напомнил… Я не позволил, нас было много, очень много — против всего одного клана. А Ринер мне понравился: он был такой же молодой еще, вспыльчивый, но умный. Мы быстро сдружились, он прошел со мной всю войну, смотрел, как меня короновали… Мы вместе строили Меладу и замок… Много было разного… Я всегда знал, что он излишне властолюбив и завистлив, но считал, что ему хватит ума держать свои желания под контролем. Но он любил брать от жизни все…

— Многие имеют этот недостаток, — осторожно заметила Элиэн. Ей казалось, что тема казни Ринера станет запретной, но нет, Вадериону явно нужен был собеседник, а вернее, слушатель.

— Ринер был умнее многих, — с раздражением ответил Вадерион. — Каждый должен знать свое место. Он должен был понимать, на что он способен, а на что — нет. Никогда бы в жизни Ринер не смог править даже захудалой деревушкой, он не умел ставить толпу, он не выглядел бы в глазах своего народа правителем, его бы просто свергли. А он захотел Империю… Мою Империю…

— Но он ведь не всегда был таким?

— Нет, — невесело усмехнулся Вадерион, вроде бы успокаиваясь. — Он был хорошим и верным товарищем, когда-то он сильно помог мне, без него мне было бы сложнее построить все то, что я имею. Но умер он предателем, — поставил точку в разговоре Вадерион. Это был единственный вечер со дня его возращения (помимо Последнего суда), когда они просто легли спать. В темноте ночи Элиэн осторожно погладила его по обнаженной спине, по длинным белым волосам. Большинство дроу заплетали их — и женщины, и мужчины, — но Вадерион почти всегда ходил с распущенными, они, словно плащ, окутывали его, особенно ночью. Элиэн любила перебирать светлые мягкие пряди — единственное, что было мягким в Вадерионе.

— Я не нуждаюсь в твоем глупом утешении, — раздраженно произнес он, всем своим видом (даже спиной) показывая, что ему не нравится ее ласка. Несмотря на это, Элиэн склонилась и коснулась невесомым поцелуем черной кожи между лопатками. Тяжелый вздох был ей ответом. Конечно, он не нуждается в утешении, а то, что весь вечер сидел и вспоминал о первом в жизни друге, с которым прошел через многое и которого безжалостно казнил — пустяки. Можно сказать, что Ринер сам виноват…

Вадерион вновь вздохнул, когда Элиэн думая рефлекторно погладила его по плечу. Вот ведь мужчины! Ходят, выпятив грудь с короной на голове, изо всех сил показывают, какие они холодные и жестокие, а на самом деле испытывают те же самые чувства — и боль, и разочарование, и даже муки совести. Но никогда в жизни они не признаются в этом и не примут помощь, будут до последнего отбиваться, хотя сами наслаждаются, когда их ласкают и утешают. Вот Вадерион готов был ворчать вечность, вздыхать и бормотать под нос свое любимое «Женщины!», но смертельно обижался, если Элиэн засыпала не в его объятиях. Или за ужином, когда он любил поговорить, его обязательно нужно было выслушать — иначе действительно обижался, как ребенок. Элиэн было и смешно, и мило от этого, она сама не заметила, как стала с радостью, а не только из чувства долга заботиться о нем.

Вадерион с шумом демонстративно повернулся и прижал ее к себе, всем своим видом показывая, что идет на уступку слабой нежной женщине. Элиэн обвила его шею руками, уткнулась носом в грудь и улыбнулась, когда спустя всего минуту он заснул, мгновенно расслабившись. Ей было не жаль Ринера: он попортил ей много крови и — она была уверена — был реальной угрозой ее жизни. Но его смерть расстроила Вадериона — разозлило предательство, разочаровала глупость, которые очернили все их отношения. В конце концов, именно Ринеру он оставил Империю на время войны. Элиэн было жаль Вадериона, жаль, что ему приходится принимать решения, как Императору, а расплачиваться собственной душой. Но иначе не могло быть, иначе Вадерион был бы совершенно другим. И все же ей было его жаль — потому что больше никто бы его не пожалел. Темного Императора боялись, уважали, перед ним преклонялись, его даже ненавидели — но не жалели. Да и не заботились. А Элиэн вдруг стало не все равно. В конце концов, Вадерион был с ней весьма ласков (насколько мог Темный Император) и, даже понимая, что все следствие его мимолетного увлечения, что раньше он был жесток с нею и, возможно, в будущем будет еще более суров, она не могла не подарит ему хоть каплю тепла. За его объятия, обещавшие хотя бы иллюзию защиты, за поцелуи, полные нежности, и за ночи, в которых она сгорала в пламени страсти. За то, что она впервые в жизни начала по-настоящему жить.

* * *

Письмо для Алесы ворон улетел на следующее утро. Он принесет печальную весть раньше, чем это сделают слухи. Элиэн постарается, чтобы темная эльфийка восприняла смерть бывшего любовника не как трагедию, а как месть. Если она не ошиблась, то гордая Алеса уже должна была начать ненавидеть Ринера за то, что тот так и не пришел за ними, не нашел их. Ей было невдомек, что письмо из их тайника забрала Элиэн, что Ринер искал, но не нашел возлюбленную. Это все останется в тени, а для Алесы предназначена роль брошенной матери с тремя незаконнорожденными детьми. Это разозлит ее и заставит ненавидеть Ринера больше, чем его палача. К тому же Элиэн постарается напомнить ей, что только благодаря Императрице Алеса с детьми до сих пор жива, ведь находись они сейчас в столице, их бы казнили вместе с Ринером. Так что теперь бывшая управляющая будет влачить не самую приятную и легкую жизнь (несмотря на то, что у нее нашлись хорошие друзья, приютившие ее и давшие работу), возвращая долг Элиэн. А последняя обязательно ей поможет. Вадерион прав — Ринер был далеко не глуп, его погубила слепая жажда власти, — было бы преступлением потерять его детей. Возможно, из них вырастут достойные подданные Темного Императора. А их мать больше не будет столь глупо бросаться в объятия жестоких мужчин.