Судьба принцессы
Шрифт:
Элиэн в который раз поблагодарила своих многочисленных знакомых, с которыми она теперь переписывалась — она многое узнала от исконно темных леди — и среди писем с которыми затерялось послание Алесы. Потому что она сильно сомневалась, что за светлой эльфийкой, будь она хоть трижды Темной Императрицей, не следят. Вадерион, как бы не жаждал ее тела и ее ласк, разума не терял и не забывал, кто она.
Казнь Советника приглушила обсуждения прошедшей войны и на несколько месяцев (если не лет) обеспечила Меладу и всю Темную Империю темой для сплетен. Подумать только: бессменный Советник, жестокий свалг и правая рука Императора был казнен за предательство. Вадерион стали бояться с новой силой, и Элиэн могла их понять: она сама иногда задумывалась о том, есть ли в жизни ее мужа такие темные, которые были бы
«Некоторые инстинкты в нас также сильны, как и в неразумных созданиях», — печально подумала Элиэн, отходя от окна. Ворон с письмом для Алесы давным-давно скрылся в серых облаках. Когда-нибудь Элиэн расскажет Вадериону о тайне Ринера. Если, конечно, сможет дожить до этого момента.
* * *
Она сидела на покосившемся пне — когда-то здесь рос могучий дуб, но хозяевам захотелось увеличить задний двор поместья, и они безжалостно срубили его. В руках Алеса держала листок пергамента, глаза ее полыхали алым, пока она читала. На последних строках она не выдержала, зарычала от злости и, скомкав ненавистное письмо, отправила его прямо в бадью с дождевой водой.
— Тварь, — процедила Алеса, глядя на свои окровавленные руки: вчера пришлось полдня отдраивать полы, на которых хозяйская дочка пролила мясную подливу с вином. Она, управляющая императорского замка, стояла на коленях и, как в юности, оттирала с досок въевшуюся в них гадость. А все даже не из-за светлой сучки, а из-за Ринера! Кто примет незамужнюю дроу с тремя детьми-бастардами? Да никто! У нее был один лояльный знакомый, который закрыл глаза на такой грех, но и работать здесь Алесе приходилось, как самой простой служанке, хоть она и числилась главной над челядью. Но в забытом Тьмой поместье у Западных гор, где, кроме буреломов и вонючих коз, ничего не было, она была за всех: и за повара, и за горничных, и за экономку. Слуги здесь были тупыми и ленивыми, хозяева — наглыми и такими же тупыми. Зато она могла жить. О да, теперь главной ценностью стала сама жизнь. Ведь узнай Темный Император о том, что у предавшего его Советника есть дети — и Алеса лишится последнего, что у нее осталось.
— Мам, ты плачешь? Что случилось? — раздался в ночи голос Рифена, и старший из ее сыновей тут же бросился к ней. Ему было уже одиннадцать, и при взгляде на него Алеса только и могла, что вспоминать Ринера.
Она не ответила, и Рифен вдруг изменился в лице — стал мрачнее и намного взрослее:
— Это отец, да?
— Он умер, — быстро произнесла Алеса, встречаясь взглядом с сыном, которого почти никогда не видела, но который за последний год стал ее главной опорой и поддержкой. — Его казнили за предательство. Но это — тайна. Никому ты не должен рассказывать, кто был твоим отцом. Ты ведь знаешь?
Рифен нервно облизнул губы и, склонившись, едва слышно прошептал:
— Ринер? Советник?
— Да, а теперь забудь это имя. Слава Тьме, свалгов в Империи все же не так мало. Ты должен всем отвечать, что не знаешь, кто твой отец и от кого я вас родила, понял? — она крепко схватила его за плечи, глядя прямо в глаза. — Если кто-то узнает, мы умрем, все: ты, я, Рия и Роун.
— Мы теперь никто? — тихо спросил Рифен, и если бы не застарелая боль в глазах, Алесе было бы легче произнести:
— Да.
Глава 4
Истинная ценность
Глава 4. Истинная ценность
Прошло около двух месяцев прежде, чем его императорское величество Вадерион Шелар’рис вспомнил, что вообще-то привез супруге подарок. Признаться, его редко когда волновали такие мелочи, но после очередного скандала на тему «Хватит рвать мои платья в порыве своей дурацкой страсти!» он наконец-то нашел в давно разобранных слугами вещах
шкатулку с тщательно отобранными (из-за скуки, не из-за сильной привязанности к супруге) драгоценностями. Все же Южная война не была неприбыльной, а уж Император имел преимущественное право добычи — иными словами, он брал то, что хотел, а остальные подбирали за ним. Так что коллекция, представленная на обозрение Элиэн, была не только внушительной, но и поистине прекрасной. Это смог оценить даже равнодушный к побрякушкам Вадерион, ибо стоило все это сокровище очень немало. Но никакое число мешков с золотом не могло заменить восторженного взгляда его котенка. Элиэн смотрела на разложенные по кровати драгоценности, как ребенок на новых кукол. Осторожно перебирала их, что-то примеряла, но большей частью смотрела, широко раскрыв свои ясные голубые глаза.— Вадерион, они прекрасны, — благоговейно выдохнула она и чуть ли не с визгом повисла у него на шее, вмиг превращаясь из строгой Императрицы в молоденькую девчонку.
— Рад, что тебе понравилось, — с покровительственным смешком заметил Вадерион, поглаживая Элиэн по спине и думая о том, что никто из его женщин так не реагировал на подарки. Всегда в их глазах была жадность обладания и торжество, а котенок радовалась, как ребенок, естественно и безо всякого кокетства, что подкупало куда лучше. Он даже получил благодарственный поцелуй в щеку, после чего Элиэн вернулась к торжественному перебиранию уже своих драгоценностей, а Вадерион, как расслабленная пантера, разлегся на кровати, наблюдая за женой. Не хотелось даже требовать какой-то более весомой благодарности — это бы опошлило момент, бесповоротно его испортив. А так Вадерион даже улыбнулся.
— Признаться, я даже побоялся, что ты не оценишь. Ты ведь почти ничего не одеваешь. Ну из этих побрякушек.
— Побрякушек? — возмутилась Элиэн, с любовью поглаживая золотой браслет в виде змейки с глазами изумрудами, а потом, странно усмехнувшись, продолжила: — Вадерион, ты действительно думаешь, что мой отец потратил бы на меня хоть один золотой? Все мои немногочисленные украшения получены от матери, скажем так, по ее милости, — с отвращением закончила она, откладывая браслет и переходя к серьгам с сапфирами. Они были из добычи пустынных эльфов, чья искусная работа была видна сразу. Элиэн с любовью погладила переплетение золотых линий.
— Охотно верю, что король Линэлион тот еще жлоб, но ведь ты давно не его дочь, а моя жена, — с намеком на претензию напомнил Вадерион, после чего ему достался еще один странный смешок и взгляд, значение которого он не понял.
— Если бы я посмела потратить золото из императорской казны еще и на «побрякушки», то твой казначей точно бы меня придушил. Причем одним взглядом, — с грустной улыбкой ответила Элиэн, примеряя серьги. Они идеально подошли к ее глазам, сапфиры здесь были бледные, практически голубые. Но Вадериону уже было не до разглядывания жены: он решительно сел на кровати и впился взглядом в Элиэн.
— Что он сделал?
— Ничего, — тут же ответила она, подбираясь. — Вадерион, не начинай.
— Не начинать что?
— Очередной скандал.
— Интересно ты рассуждаешь. По-твоему, я должен терпеть оскорбления собственной жены?!
— Твой казначей не сделал ничего предосудительного! Я и так порядочно потратила золота из казны на платья. Это, кстати, еще один довод их не рвать! — голубые глаза зло блеснули, но им было далеко до багровых.
— Да? И сколько же ты потратила за пять лет? — с насмешкой поинтересовался Вадерион, а после полученного ответа и вовсе рассмеялся в голос. Элиэн опустила голову, недовольно нахохлившись, но этим могла только умилить мужа, но никак не разозлить.
— Я не знала, сколько ты готов тратить на мои «побрякушки», но…
Вадерион притянул ее себе, кладя спиной на грудь, и прикусив кончик острого ушка, прошептал:
— Котенок, Темная Империя — самое богатое государство мира, богаче даже Шарэта и Керианы. А на тебя я готов тратить много, очень много… Хочешь еще подарок?
Элиэн отстранилась и посмотрела на него тем самым строгим взглядом, который всегда напоминал Вадериону с кем он имеет дело: не только с миленьким котенком, но и с Императрицей. О да, именно так ее и хотелось назвать, даже ему. С ней он готов был разделить свою Империю.