Судьба

— Полсотни. А может, чуть побольше.

— Всего-навсего? Ну, это пустяки!

Командующий отобрал восемьдесят бандитов и двинулся с ними к селу прямо по дороге.

Сутакин и Прокофьев поднажали, мечтая ворваться в Абагу раньше других. Ни тому, ни другому же хотелось терять первой добычи.

«Пока дойдем, всю водку вылакают», — думал охочий до выпивки адъютант командующего.

Бандиты добрались до опушки леса. Между деревьями показались дома Абаги. Вот они, рукой подать! Вперед!.. Вдруг со стороны села загремели выстрелы. С правого фланга ударил пулемет. Коробейников видел, как под пулями падали его вояки. Передние залегли, задние обратились в бегство. Их настигали пули…

— Назад!.. — истерично заорал Коробейников, размахивая наганом. — Застрелю!

Но его никто не слушал. Сутакин отвел своих людей в лес. Вскоре туда сбежались бандиты, наступавшие на Абагу под предводительством Прокофьева.

— Трусы, бабы, мать вашу!.. — до хрипоты кричал главнокомандующий — Дозоров испугались!..

— Да ведь могут и убить, — оправдывался кто-то.

— А ты думал, как? И убить могут, и покалечить — подхватил другой бандит. — Рядом со мной двоих убило.

— Ну-ка, вперед! — Коробейников первым побежал к опушке. — За мной!

— Вперед! — загорланили Сутакин и Прокофьев и бросились следом за главнокомандующим.

Бандиты рассыпались вдоль опушки цепочкой — пошли в атаку.

У самой Абаги банду прижали к снегу — ни туда ни сюда. Коробейников подал команду ползком пробираться обратно к лесу.

Убитых и раненых никто не подбирал…

По распоряжению Военного совета пятой армии Алмазов-Гудзинский сформировал в Бодайбо новый отряд из полуторасот бойцов. В отряд вступили многие из тех, которые вместе с Трошкой устанавливали Советскую власть в Якутии летом восемнадцатого года.

Алмазову-Гудзинскому было приказано вести отряд в Якутск. После продолжительного пути отряд прибыл в Якутск в середине декабря. Зимняя дорога изнурила и вымотала бойцов, но в город они вошли в приподнятом настроении, зная, что их ждут здесь как первых весенних дней. Якутск переживал тревожные, томительные дни. Горожане боялись, как бы банда корнета Коробейникова, которая бесчинствует в восточных улусах, не нагрянула в Якутск раньше, чем подойдет сюда отряд Алмазова-Гудзинского, о существовании которого все уже были наслышаны. Знали также, что отряд находится в пути. И вот наконец он прибыл.

На центральную городскую площадь высыпали все жители города для встречи отряда. На скорую руку была сооружена трибуна. На нее поднялись руководящие работники губревкома и областной партийной организации.

Алмазов-Гудзинский остановил перед трибуной отряд, повернул направо, лицом к трибуне, скомандовал «смирно» и чеканным шагом направился к трибуне.

Председатель губчека Платон Алексеевич Слепцов быстро сбежал с трибуны и, не слушая рапорта, обнял Алмазова-Гудзинского:

— Добро пожаловать, друг!

— Здравствуй, товарищ Слепцов! — поздоровался Алмазов-Гудзинский и скомандовал отряду: — Вольно! — Трошка был растроган теплой встречей.

Бойцов окружила толпа, вскоре они смешались с горожанами.

Федор Владимиров сошел с трибуны и протиснулся к Алмазову-Гудзинскому. Начальник милиции и командир отряда долго мяли друг друга в объятиях, хлопали по плечу, восклицали.

— Какой ты представительный! — сказал Трошка, любуясь Федором.

Федор от волнения не мог говорить.

Отряд Алмазова-Гудзинского недолго задержался в Якутске. 22 декабря он отправился в Абагу, чтобы подменить изрядно поредевший, отряд Семена Владимирова.

В городе Алмазова-Гудзинского еще застала телеграмма из Иркутска. В ней говорилось: «По личному указанию В. И. Ленина и приказу реввоенсовета пятой армии к вам отправлен вновь сформированный отряд под командованием товарища Каландарашвили».

X

В губревкоме не нужно было объяснять, кто такой Нестор Александрович Каландарашвили. Его уже знали в Якутске как видного организатора партизанского движения в Восточной Сибири.

Вторая телеграмма пришла, когда Семенчик со своим отрядом уже вернулся в Якутск и в городе ожидали прибытия Второго северного отряда. «По приказу реввоенсовета пятой, армии, — гласила телеграмма, — все вооруженные силы на территории Якутской области подчиняются товарищу Каландарашвили, который назначен главнокомандующим».

Тревожные, вести доходили из заречных улусов: бандиты дважды наступали на Амгу, но оба раза — были отброшены с потерями. Разъяренный Коробейников окружил Амгу, не давая выйти из нее ни одному человеку. Прошел слух, что в бою убит командир отряда Алмазов-Гудзинский. Получить какие-либо сведения о положении в Амге было невозможно. Всех связных, которые пытались пробраться в осажденное село, бандиты ловили и расстреливали.

В губревкоме решили послать в Амгу смелого, ловкого человека, способного пройти сквозь бандитские кордоны и заменить убитого командира отряда. Выбор пал на Федора Владимирова. Но посылать его одного было бессмысленно. Случись с ним что-нибудь в пути, и никто даже не узнает.

— А если нам еще Никуса послать! — сказал Слепцов, обращаясь к членам губревкома. — Пусть идут не вместе, а порознь, но из виду друг друга не теряют.

Олонхосута Никуса звали в народе Юродивым, хотя все знали, что никакой он не юродивый, богачи его так прозвали за смелые песни и острый язык. Надо же было как-то объяснить, почему этот человек никого и ничего не боится, поет и говорит порой такое про богачей, что хоть полицию вызывай. Юродивый!.. А что с юродивого возьмешь?

Никуса хорошо знали в восточных улусах, он и родом был откуда.

Идея Слепцова всем понравилась и была одобрена.

Стояли лютые январские морозы. Из Багарахского жилья, расположенного на отшибе возле реки, вышли утром двое нищих, неся за спиной узды с убогими пожитками. Один из спутников — высокий, худощавый, седой, шуба на нем вся изорвана, торбаса истоптаны — Никус Юродивый, голос которого многие знали и помнили. Он не ленился ходить из юрты в юрту, из селения в селение, петь и новости рассказывать.

На втором нищем был ветхий полушубок с чужого плеча и старенькие валенки. Одни глаз перевязан грязной тряпкой, второй затянут мутной дымкой бельма.

— Ну, в добрый час, Федор, — сказал Никус своему спутнику, когда перешли на другой берег Лены.

Они расстались. Тот, которого звали Федором, шел первым, прося по селам подаяния. За Федором в село входил Никус.

— Откуда ты, несчастный человек? — спрашивали у Федора, дрожащими руками запихивающего в сумку кусок лепешки.

— С того берега, с Намцев, — слабым, уставшим голосом отвечал он.