Судьба

— Ты, часом, не знаешь этого сосунка? — Старик мотнул головой на Семенчика.

— Знаю, тятя. Сын батрачки Шараповых. Теперь он у красных комиссаром.

— Ах, комиссар! Насажали на нашу голову… Комиссары!.. Молоко на губах не обсохло, а он туда же, тойон какой. Не будет подвод, понял?

Васька замер — резкость отца испугала его.

— Именем Советской власти приказываю вам в течение двух часов выполнить распоряжение ревкома, — глядя в упор на старика, сказал Владимиров. — Если через два часа во дворе ревкома не будет подвод и два воза сена, вы будете преданы революционному трибуналу как злостный саботажник.

Барсукова удивил спокойный, но твердый тон этого мальчишки-комиссара. Пока он собирался что-то ответить, тот уже вышел и даже дверью не хлопнул.

— Куда им столько подвод? — тяжело дыша от гнева, спросил он у сына.

— Говорят, с верховьев идет красный отряд. Для него, наверно.

— Не дам! — взвизгнул старик.

— Если не дашь, в два счета расстреляют. Жизнь дороже. Ты пошли подводы к ревкому. А завтра обратно заберешь.

— А кто тебе их отдаст?

— Делай, что я тебе советую. Завтра все наши подводы будут дома…

— Шиш они от меня получат!..

— Тятя, нынче ночью всем ревкомовцам свернем головы. Но зачем свою подставлять? Пошли подводы.

Барсуков-старший знал, что сын минувшей ночью был у Шарапова и вернулся домой на рассвете хмельной, в веселом настроении. «Так вот откуда ветер дует! — сообразил мужик. — Надо будет к купцу наведаться».

Как ни крутил Барсуков, пришлось послать к ревкому двадцать подвод и два воза сена.

С тех пор как Барсуков и Шарапов повздорили из-за найма яма, прошло более десяти лет. Этим летом лед меж ними подтаял, но в гости они друг к другу не ходили. Поэтому мачинский купец приятно удивился, когда вечером к нему вдруг пожаловал недавний недруг. Не знал, где посадить его, чем угостить.

— Сват, дорогой! — воскликнул купец. — Вспомнил, слава богу, о нас!

В добрые старые годы они частенько меж собой поговаривали, как бы им породниться.

— Хоть ты, Кузьма, и русский, но человек свой! — любил повторять Барсуков.

«Сват» был не расположен к сердечным излияниям. Едва переступив порог, стал жаловаться, что утром к нему пришел комиссар и, пригрозив расстрелом, забрал двадцать подвод.

— Вам что, вы живете в сторонке, а мы — аккурат на тракте. Говорят, не сегодня-завтра красные нагрянут. Совсем по миру пустят!

К мужику подошел Федорка. Яковлев, похлопал покровительственно по плечу:

— Не горюй, старина! К утру мы обе деревни к рукам приберем.

— Значит, не соврал мой Васька?! — воскликнул Барсуков. — Ну, бог вам в помощь! Не стали ждать «братьев», душа с них вон?! И то правда — сколько можно так отсиживаться?

— И твоего обидчика, комиссаришку, укокошим… Будь спокоен.

Последнюю фразу Настя, сидя у себя в комнате, слышала довольно отчетливо. Прислушиваясь к голосам из гостиной, она вскочила на ноги и стала торопливо одеваться.

— Всех гадов сам поубиваю! — разошелся вислогубый. — А трупы в Лену, чтоб им!..

Настя тихонько вышла.

— Далеко? — спросила у нее мать.

Дочь не ответила. Выскочила во двор и исчезла в темноте. Бежала всю дорогу. Не переводя дыхания, влетела в юрту, где жила Майя Владимирова.

— Дома… Сеня?..

Майя в юрте была одна. Видя, что Настя чем-то встревожена, она тихо спросила:

— Что случилось? Зачем он тебе?

— Его хотят убить, — пролепетала Настя. — Сегодня ночью. Пусть убегает!..

Ошеломленная неожиданным страшным известием, Майя заглянула девушке в лицо.

— Кто?.. О, господи! Говори, кто?.. Кто замышляет это?

— Федор Егорыч… И наши с ним. Я слышала разговор. Надо предупредить Сеню!

Майя знала, что Семенчик по возвращении из Нохтуйска пошел к Усову. Она сорвала с крючка шерстяной платок и выбежала на улицу. Ноги подкашивались. Настя бежала рядом, торопила:

— Быстрей бы, тетя Майя…

Задыхаясь, они прибежали к Усовым. В окнах горел свет, но дверь была заперта. Майя сильно постучала.

За дверью послышались неторопливые шаги:

— Кто там?

— Это я… Майя, — крикнула женщина срывающимся голосом.

Усов удивился, увидев с Майей купеческую дочь.

— Что стряслось?

— Семенчик у вас?

— Я здесь, мама! — отозвался сын и тоже вышел.

— Сынок, беги! Тебя хотят убить!

— Убить? Кто меня хочет убить? — Но тут Семен заметил Настю и все понял. — Ты от кого узнала? — обратился он к девушке.

— Разговор подслушала… вчера вечером. А сегодня опять говорили.

— Почему же сразу не сказала? — упрекнул комиссар.

— Я еще днем к вам приходила. Тебя не было дома.

— Она была у нас, была! — подтвердила Майя. — Бегите скорее! Чего стоите?!

Поздней ночью Федорка в сопровождении двух человек, вооруженных охотничьими ружьями, подошел к юрте Владимировой.

— Открывайте! — стуча прикладом, крикнул вислогубый.

— Кто там? — отозвалась Майя.

— К вам гости, — ответил Яковлев.

— В гости по ночам не ходят.

— Отпирай, дура! Иначе худо будет!

Подумав, что все равно они взломает дверь, Майя откинула крючок.

— Что вам…

Вислогубый, оттолкнув хозяйку, вошек в юрту. За ним — и те двое. Зажгли лампу, заметались по убогой каморке.

— Где сынок твой?.. — грубо выругавшись, спросил Федорка.

— Перестань сквернословить и не кричи, не глухая. Нет его дома.

— Где он, тебя спрашивают! Ну, быстро, отвечай!

— Уехал…

— Когда?

— Еще утром.

— Ты лжешь!

— Сам же видишь — нет его дома.

— Где ты его спрятала, стерва? — вислогубый схватил Майю за руку.

— Пусти, ублюдок! Сын уехал встречать красный отряд. Так что ты не очень хорохорься.

Во дворе послышался топот. В юрту ввалился запыхавшийся Петухов с ружьем.

— Усов убежал, господин Яковлев!

— Что?.. Убежал!.. — закричал вислогубый, вращая главами. — Все разбежались! Их предупредил! — ! Кто?

Майя, обрадованная тем, что сын и председатель ревкома успели скрыться, не удержалась: