Судьба
Шрифт:
Семен Владимиров ехал вверх по Лене. Ехал днем и ночью без остановок до самого Олекминска.
Передохнув в городе несколько часов, он явился к начальнику почты и сказал, что ему нужно следовать дальше.
— Переночуйте здесь, а утром поедете.
— Я должен немедленно ехать.
— Дайте-ка сюда вашу путевку. Я обязан отметить, до какого станка почтальон следует.
Надо было указать станцию, а Семенчик не знал, где он встретит отряд Каландарашвили. Отправляя его с пакетом, Слепцов сказал, что часть отряда, выделенная для отправки в
Взглянув на Семенчика, начальник почты что-то написал в путевке и, возвращая ее, спросил:
— Долго там задержитесь?
— Не могу сказать. Возможно, поеду дальше.
Стояла лунная, звездная ночь. Семенчику показалось, что в этих местах теплее, чем в Якутске. Впрочем, январь был уже на исходе, самые страшные морозы позади.
Семенчик лежал в санях лицом вверх и глядел на луну. На ней темнели пятнышки. Если приглядеться, похоже, что на далеком светиле стоит дерево с опавшей листвой. Однажды в детстве Семенчик спросил у матери об этих пятнышках. И она ответила так:
— В старину, когда якуты еще не знали русской веры, жили-были бедные муж и жена. Детей у них не было. Только когда они стали уже пожилыми, родилась у них дочь. Имя они ей дали Сатыр [28] . Родители не помнили себя от счастья, холили, берегли свою единственную дочь, пылинке на нее упасть не давали. Боялись, что Сатыр простудится и умрет, как умирали дети от болезней у их соседей. Выпускали девочку во двор только в яркие теплые дни, ничего не давали делать. Но сами-то родители были старенькими и вскоре умерли. Осталась девятилетняя Сатыр круглой сиротой.
28
Сатыр — забава.
Пришел к Сатыр жадный жестокий богач, взял девочку за руку и отвел к себе домой. «Будешь моей батрачкой», — прохрипел он и тут же послал девочку за дровами.
Сатыр чистила у богача хотон, ходила за водой, нянчила ребенка. А хозяева, вместо благодарности, пинали ее, дергали за волосы, морили голодом. От непосильной работы, побоев и голода она побледнела, исхудала. Каждый день вспоминала отца и мать, тосковала по ним, плакала.
Идя как-то за водой, Сатыр увидела пеструю бабочку. Она порхала над травой, перелетала с цветка на цветок.
Маленькая батрачка позавидовала бабочке и, протянув к ней руки, стала умолять:
«Бабочка, милая, дай мне такие же крылышки! Будем вместе летать над лугами, играть, веселиться».
А проходя мимо молоденькой ивы, шумевшей зеленой листвой, Сатыр сказала со слезами:
«Ивушки, милая, сделай так, чтоб стала я твоей веточкой!»
Но ни бабочки, ни птицы, обладатели крыльев, ни ивы с березами, беззаботно встречающие восход и закат, не принимали к себе Сатыр, не могли спасти ее от беды.
Однажды поздним осенним вечером, усталая, она сидела у люльки и качала байского ребенка. Глянула на нее хозяйка да как закричит:
«Опять ты сиднем сидишь, время убиваешь? Бери
ведра и ступай за водой!»На дворе было темно, дул холодный ветер, шел дождь. Сатыр страшно стало идти одной к озеру, просить начала:
«Хозяюшка моя, на дворе темно… Боязно мне. Я утром сбегаю за водой».
«Еще что придумаешь, бездельница? — взревел толстяк хозяин. — Взяла в привычку не слушаться!» — Схватил он девочку за плечи и вытолкал за дверь.
Хозяйка бросила вслед ведра с коромыслом и пригрозила: «Смотри, без воды лучше не возвращайся!»
Дрожа от страха, пошла Сатыр с ведрами к озеру. Дождь утих. Из-за черной тучи показалась Луна и осветила тропинку. Сатыр обрадовалась, подняла к небу заплаканные глаза:
«Спасибо тебе, светлая Луна, что ты меня, сироту несчастную, пожалела. С тех пор как умерли мои родители, никто меня не пожалел! Одна ты доброту свою подарила! Прими меня к себе, Луна светлая, согрей и приюти, не дай умереть!»
Ничего не ответила далекая Луна, не откликнулась на голос девочки, светила по-прежнему холодно и равнодушно.
«Видимо, ты тоже как все», — с горечью проговорила Сатыр и побрела к озеру.
Взошла она на мостик, наклонилась, чтобы зачерпнуть воды. Ой, что это? От мостика до самой Луны протянулась серебряная дорожка! Она звала, манила девочку!
«Чего же ты ждешь, сирота Сатыр? — спросила вдруг Луна. — Становись на эту дорожку и ступай ко мне».
«А что скажут хозяева, если я не вернусь вовремя?»
«К ним ты не вернешься — останешься у меня».
«А как же, Земля? Ведь у тебя, светлая Луна, нет такого неба, таких нежных подснежников, таких голосистых птичек?»
«На Земле тебя бьют и обижают, а у меня никто пальцем не тронет. Будешь жить, как у родной матери».
Сатыр вспомнила своих злых хозяев, все их издевательства и побои. Единственное ее спасение — уйти по лунной дорожке. Посмотрела девочка на родной алас. Поблизости росла та самая ива, которой она завидовала не раз. Деревцо покачивало гибкой верхушкой, словно просило:
«Возьми Сэтыр, и меня с собой».
Пожалела сирота иву, стала прочить Луну:
«Доброе светило, можно я возьму с собой иву?»
«Я уже взяла ее», — ответила Луна.
Оглянулась Сатыр, а деревца-то нет.
Девочка подняла на плечо коромысло с ведрами и встала на серебряную дорожку, которая тут же оторвалась от земли и плавно полетела.
Сколько времени это продолжалось, Сатыр не знала — усталая, она вскоре уснула и открыла глаза уже на Луне.
Встретила маленькую батрачку девочка, ее однолетка. Была она какая-то прозрачная, бледная, бескровная, в серебряном платье.
«Иди ко мне, моя старшая сестра, — ласково сказала прозрачная девочка. — Иди, не бойся», — и протянула Сатыр обе руки.
Сатыр прикоснулась к ним — они оказались холодны как ледышки.
«Почему ты называешь меня старшей сестрой?» — спросила Сатыр.
«Потому, что ты дочь Земли, старшей сестры моей матери Луны. Мы с тобой двоюродные сестры».
Сатыр огляделась вокруг. Нигде ни травинки, ни деревца. Кругом ровная серебряная пустыня. «Нет, не смогу я здесь все время жить, пропаду от тоски по Земле», — подумала Сатыр.