Сумерки Эдинбурга

— А чем мне тогда жить?

— Это не мое дело.

— Так будете меня слушать или нет?

— Хочешь — говори, — тут Иэн угодил ногой в груду навоза.

— А что взамен дадите?

— Это смотря что скажешь.

— Как насчет горячего ужина?

— Заведения уже почти все закрылись.

— Тогда у вас дома.

Иэн взглянул на парня, на его поношенную куртку и истрепанные брюки, на грязное лицо и руки с траурными каемками ногтей. В городе было множество таких детей, однако Дерек стоял перед ним здесь и сейчас. Отказать парню было бы не просто жестокосердным, а подлинно бессердечным поступком.

— Ладно, — сказал Иэн, — спать будешь на диване.

Дерек попытался скрыть свое удивление и восторг от такого предложения, но пружинистый подскок походки выдал мальчика с головой.

— Я уж и не припомню, сколько недель не спал под крышей.

— Семья-то, полагаю, у тебя есть?

— Отец у меня пропащий, а что до матери, то и не знаю, жива она еще или нет. Давно ее не встречал.

— «Сестры милосердия» приют для бездомных держат — чего там не ночуешь?

— Да они только и знают, что болтать про Бога, веру и младенца Христа. У меня от этого голова болит. — Дерек пнул попавший под ногу камешек, отправив его вдаль по мостовой.

Иэн невольно улыбнулся — тетушка Лиллиан нередко жаловалась ему на фарисейскую набожность монашек. Дерек глянул на него снизу вверх сквозь грязную челку и лукаво ухмыльнулся:

— Видать, и у вас с сестрами дела бывают.

— Моя тетя участвует в их благотворительности.

— А, ну так значит, она вам рассказывала, что это за птицы.

— Слушай, — Иэн остановился, — я не сомневаюсь, что у тебя есть веские причины спать на улице — если, конечно, ты не врешь.

— Святая правда, ваша честь, — сказал Дерек, изобразив акцент кокни, — да чтоб мне провалиться на этом самом месте!

— Брось ты эти свои ужимки бродяжьи. Ты же умный парень — бьюсь об заклад, что чище многих говорить мог бы, если б захотел.

Дерек нахмурился, его лицо потемнело под толстым слоем грязи и угольной пыли, а потом мальчишка вдруг рассмеялся:

— А вы мне нравитесь, мистер, ей-ей нравитесь! За словом в карман не лезете, — его акцент исчез, выговор стал чистым и четким, как у университетского преподавателя.

— Так что же ты мне так стремился рассказать?

— На сытое брюхо и рассказывать веселее. — Мальчик вновь пустил в дело свой родной акцент уроженца западных графств.

— Хорошо, — ответил Иэн, и остаток пути они шагали в тишине. Время от времени во встречных окнах из-за кружевных французских занавесок мелькал желтый газовый свет, иногда где-то вдалеке раздавался собачий лай. Дождь стих, и небо испещрили холодные точки далеких звезд.

— Вы правда здесь живете? — потрясенно спросил Дерек, оказавшись перед дверью квартиры Иэна на Виктория-террас.

— Нет, просто подходящую квартирку взломать решил, — ответил тот, бросая ключи от дома на стол прихожей.

Дерек остановился перед большим зеркалом и осмотрел себя:

— А на мне эта кепка получше, чем на вас, смотрится, — с этими словами он опустил козырек пониже.

— Оставь себе, — сказал Иэн.

— Славное пальтецо, — заметил Дерек, когда Иэн повесил свое одеяние на вешалку. — Где вы его раздобыли? В карнавальной лавке?

— Оно принадлежало моему дяде.

Лиллиан отдала пальто племяннику после смерти Альфреда. Сделанное из плотной и качественной шерсти, оно и правда было весьма старомодно, но Иэну нравилось, что полы свисают до самых колен, защищая ноги от самых свирепых ветров. Вода не проникала через толстую ткань, а высокий воротник отлично защищал шею. Причудливый внешний вид пальто даже импонировал Иэну — в нем он чувствовал себя загадочней, а кроме того его очень тронуло, что тетушка Лиллиан доверила ему любимую одежду обожаемого ею Альфреда.

— Так, а теперь давай займемся ужином. — Мальчик пошел вслед за Иэном из прихожей, с любопытством заглянув по пути в гостиную и тут потянувшись за лежавшей на боковом столике оловянной дудкой. — Пусть лежит где лежит, — сказал Иэн.

— Вы что, играете на ней?

— Ничего не трогай — терпеть не могу, когда вещи оказываются не на своем месте.

Дерек окинул взглядом персидские ковры с шелковыми занавесками и тихонько присвистнул:

— Неужто все на полицейское жалованье купили?

— За бoльшую часть всей этой роскоши нужно сказать спасибо моей тете Лиллиан. — Иэн улыбнулся. — Все блошиные рынки и аукционы обошла. Бараньи отбивные любишь?

— Еще бы я их не любил!

— Хорошо, — сказал Иэн, сделав газ в рожке поярче, — значит, будут бараньи отбивные.

Он вышел на кухню и резко остановился, обнаружив посреди стола сидящую мышь. Она вернула взгляд, раздраженно дернув хвостиком. Зверек выглядел сытым и ухоженным, шерстка его поблескивала.

— Ух ты, ручная мышь! — воскликнул вошедший Дерек. — А не такой уж вы и зануда, выходит!

— Давай отсюда, — сказал Иэн мыши. — Уходи. — Мышь понюхала воздух. Иэн шагнул вперед: — Пошла прочь.

Мышь принялась сосредоточенно чистить усики.

— Прочь! — рявкнул Иэн и замахнулся.

Презрительно вильнув хвостиком, зверек неспешно проследовал к дальнему краю столешницы и исчез за плитой.

— Завтра же покупаю мышеловку, — пробормотал Иэн.

— Так она не ручная? — спросил Дерек, подпрыгивая и усаживаясь на кухонную столешницу.

— Нет.

— А чего тогда ее не шлепнете? — поинтересовался мальчик, сосредоточенно почесывая себя за ухом.

— Может, залезешь в ванну, пока я готовить буду? Чистые полотенца и халат в бельевом шкафу.

— У вас и ванна есть?

— Давай, иди уже.

Он прислушался к удаляющимся шагам гостя, а потом зажег газ под сковородой с длинной ручкой. К тому времени, как розовый намытый Дерек вышел из ванной комнаты, ужин уже красовался на столе посреди гостиной. Пара оловянных подсвечников обрамляли тарелку с покрытой чудесной золотистой корочкой отбивной в окружении картофеля и репы.

— Где так готовить научились? — нечленораздельно спросил мальчик, набивая рот едой. Благодаря смуглой коже и черным волосам он был похож на восточного принца, утопающего в складках чересчур большого турецкого халата.

— Дядя ресторан держал, — сказал Иэн, откупоривая бутылку светлого эля.

— Везет же. И сейчас держит?

— Он умер.

— А мне пива можно? — спросил Дерек, размашисто вытирая губы рукавом.

— Эй! — Иэн кинул ему салфетку.

Мальчик взял ее и, глядя на бутылку, повторил:

— Так что там с пивом?

— Тебе сколько лет-то? Девять? Десять?

— Шестнадцать.

— Не шестнадцать тебе.

— Просто ростом не вышел.

— Не дам я тебе пива. Моего можешь отхлебнуть.