Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.

Герцог Ньюкасл впервые услышал тревожные новости о поражении Вашингтона за две недели до того, как 16 сентября появился официальный отчет Динвидди. Еще 5 сентября он писал, что британское правительство не смеет

приостановить или отложить принятие надлежащих мер, чтобы защитить себя или вернуть утраченные владения… Вся Северная Америка будет потеряна, если эти действия будут терпеть; и никакая война не может быть хуже для этой страны, чем страдание от таких оскорблений, как эти. Правда в том, что французы претендуют почти на всю Северную Америку, и оттуда они могут вытеснить нас, когда им заблагорассудится, или как только будет объявлена война. Но это то, чего мы не должны, мы не будем страдать: И я надеюсь, что мы немедленно примем такие меры… которые в будущем заставят их работать веслом и жаловаться^[82].

Ньюкасл все еще надеялся, что решительные действия в Америке смогут восстановить там равновесие, не возобновляя всеобщую войну между Францией и Британией. Такие инициативы должны были быть более тщательно продуманы, чем когда-либо, чтобы не спровоцировать французов на дальнейшие военные действия, но он считал, что его континентальная «система» (помощь Низшим странам, соглашения о субсидиях со стратегическими западными германскими государствами, дружественные предложения Дании и Испании, оборонительный союз с Австрией) затруднила для Франции военный ответ в Европе. Таким образом, ключ к успеху без войны заключался в том, чтобы быстро и тайно нанести удар в Америке, прежде чем французы смогут его отразить. Застигнутые врасплох американской войной и находящиеся в дипломатической обороне в Европе, французы будут настолько ослаблены (или, как выразился Ньюкасл, будут так сильно тянуть за «трудовое весло»), что пойдут на мирное урегулирование американского спора. К тому времени, когда появились подробные отчеты Динвидди, Ньюкасл уже начал подумывать об отправке главнокомандующего и одного или нескольких полков пехоты в колонии, где они могли бы быть использованы для установления контроля над землями Огайо. Более того, он даже обратился за поддержкой к генерал-капитану армии, Его Королевскому Высочеству Уильяму Августу, герцогу Камберлендскому.

Ничто так не раскрывает глубину беспокойства Ньюкасла, как его готовность заручиться помощью Камберленда, ведь при обычном ходе событий он считал герцога опасным человеком. Помимо высокого положения в армии, Камберленд был любимым сыном Георга II и отличался тем, что предпочитал военные действия дипломатии. Он заслужил репутацию генерала, предпочитающего тактику кувалды сдержанности, когда командовал английской армией при подавлении восстания в Хайленде в 1745 году: не за изящество он получил прозвище «мясник из Куллодена». Ньюкасл понимал, что слишком большое влияние, которое он мог оказать на выработку ответа на французскую победу при Огайо, может стать самой большой угрозой миру. И все же, поскольку в отсутствие его сотрудничества не было никакой перспективы выдворить французов из страны Огайо, Ньюкасл предпринял необходимые шаги.

Уже через неделю после получения официальных депеш Динвидди Ньюкасл и Камберленд заручились согласием короля на план отправки в Америку двух полков ирландской пехоты под командованием генерал-майора Эдварда Брэддока. План операций, который первоначально согласовали герцоги, был сравнительно умеренным и предусматривал устранение французских «посягательств» в три этапа. Сначала, весной 1755 года, Брэддок должен был вытеснить французов из страны Огайо; затем он должен был продвинуться на север к границе Нью-Йорка и разрушить форт Сент-Фридрих, который французы удерживали в течение двух предыдущих десятилетий в Краун-Пойнте на озере Шамплейн; и, наконец, он должен был вытеснить французов из фортов, которые они недавно построили на перешейке, соединяющем полуостров Новая Шотландия с канадским материком. Провинциальные войска могли быть собраны в колониях, чтобы оказать Брэддоку любую поддержку. Его полномочия как главнокомандующего были бы расширены, чтобы дать ему власть над губернаторами колоний и позволить ему организовать оборону колоний в целом. Этот план был одобрен Ньюкаслом, поскольку он осуществлялся поэтапно, между которыми по мере необходимости можно было вести переговоры с Францией. Когда граф Галифакс узнал о нем, он был «чрезвычайно доволен», и не только потому, что в нем были приняты решительные меры против Новой Франции, которые он всегда считал необходимыми. Что понравилось Галифаксу в этом плане, так это то, что он создавал виртуального вице-короля в лице главнокомандующего: королевского чиновника, который мог рационализировать колониальную оборону и централизовать колониальную администрацию так, как Галифакс давно отстаивал^[83].

К несчастью для Ньюкасла, Камберленд вскоре оказался неуправляемым. Он и его союзники — особенно Генри Фокс, военный секретарь и один из главных врагов Ньюкасла — вскоре начали вносить изменения в первоначальный план, делая его более откровенно агрессивным. Публичное объявление Фокса в начале октября о том, что «офицеры, назначенные командовать полками в Америке, должны немедленно отправиться на свои посты», разрушило секретность, необходимую для планов Ньюкасла, предупредило французов об английских намерениях и дало Камберленду практически полную свободу действий при разработке дальнейших мер.

Уильям Август, герцог Камберлендский (1721-65). Изображенный здесь в возрасте двадцати шести лет, вскоре после битвы при Каллодене и подавления шотландского сопротивления в ходе Восстания 45-го года, второй (и любимый) сын Георга II уже был генерал-капитаном британской армии и самой влиятельной военной фигурой в Великобритании. К 1754 году он вырос до поистине грозных размеров как в обхвате, так и в политическом влиянии. Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса Мичиганского университета.

К концу октября план Ньюкасла и Камберленда по поэтапному удалению французских фортов из глубинки трансформировался в план Камберленда, призывающий к одновременному наступлению на четырех фронтах. Одна экспедиция должна была направиться против фортов Огайо, другая — уничтожить форт Ниагара на озере Онтарио, третья — разрушить форт Сен-Фридрих, а четвертая — уничтожить французские укрепления на перешейке Новой Шотландии. Когда в конце ноября инструкции Брэддока были официально завершены, его приказы включали в себя гораздо больше, чем использование двух полков, которые должны были его сопровождать. Брэддок должен был принять командование над всеми существующими регулярными силами в Америке (тремя полками гарнизона Новой Шотландии и семью независимыми ротами, расквартированными в Нью-Йорке и Южной Каролине); два полка, которые были выведены из строя в колониях в конце прошлой войны, должны были быть возрождены и набраны до штата. Из всех колоний должен был быть создан общий фонд обороны для поддержки операций этих войск, и Брэддок должен был стать его единственным распорядителем. Кроме того, он имел право обращаться к генеральному казначею в случае слишком больших расходов или чрезвычайных ситуаций, которые не могут быть покрыты из общего фонда. Губернаторы колоний должны были предоставить все необходимые помещения, припасы и транспорт, а также выделить до трех тысяч человек, которые должны были быть призваны из ополчения, если добровольцев набиралось слишком мало, для комплектования полков, которые должны были быть сформированы или пополнены под командованием Брэддока^[84].

Когда дрейф политики стал очевиден, Галифакс бросил свой жребий вместе с Камберлендом, Фоксом и остальными воинственными членами кабинета. Галифакс не был дипломатом, но был человеком, чьи взгляды на внешнюю политику полностью сформировались под влиянием его интереса к колониям. Как только стало казаться, что Америка вот-вот займет центральное место, он с готовностью проигнорировал настояния Ньюкасла на том, что на самом деле речь идет о том, как наилучшим образом остановить французские авантюры, не жертвуя при этом миром в Европе. Меры, предложенные Галифаксом еще в 1749 году, такие как создание колониальными ассамблеями общего фонда обороны, уже реализовывались. Как он мог не прийти в восторг от директивы секретаря Юга, направленной губернаторам в конце октября и предписывающей им собрать деньги со своих ассамблей и передать их в распоряжение главнокомандующего^[85].

Когда Галифакс полностью поддержал фракцию Камберленда и начал давать советы по военным мерам в Америке — хорошие советы, поскольку он знал об американских условиях и географии больше, чем кто-либо другой в правительстве, — его отказ от Ньюкасла означал конец способности герцога влиять на формулирование американской политики. Совершенно неожиданно, в период с середины сентября по конец октября 1754 года, Ньюкасл превратился из архитектора британской внешней политики в озабоченного наблюдателя. Он мог только разжимать руки и надеяться, что Брэддок будет действовать так быстро и так блестяще в Америке, что французы не смогут защитить свои позиции там; и он мог молиться, чтобы континентальная «Система», над поддержанием которой он так усердно работал, предотвратила действия Франции в Европе. К несчастью для Ньюкасла, события в Европе развивались в таком направлении, что почти наверняка, когда Брэддок отплывет, все надежды на мирное разрешение споров в Америке уплывут вместе с ним^[86].

Как только французское министерство поняло агрессивный настрой британского кабинета осенью 1754 года, его руководители начали планировать укрепление обороны Канады с помощью массированного подкрепления войск из Франции. Время было крайне важно, ведь если британцы могли отправить свои войска в Виргинию в течение предстоящей зимы, то французы не надеялись организовать экспедицию, чтобы успеть добраться до Канады до того, как замерзнет река Святого Лаврентия. Поэтому было крайне важно, чтобы транспорты с войсками были готовы отплыть из Бреста в самое ближайшее время весной, чтобы прибыть, как только река Святого Лаврентия станет судоходной. В итоге французы решили отправить в Канаду семьдесят восемь рот регулярной пехоты (почти столько же, сколько в восьми британских полках), а командование возложить на опытного генерала Жана-Армана, барона де Дьескау. Тем временем французское правительство активизировало дипломатическую деятельность на двух фронтах. С одной стороны, пытаясь выиграть время и, возможно, даже предотвратить открытый конфликт в Америке, они начали прямые переговоры с британским кабинетом о создании нейтральной зоны в Америке между Аллегени и рекой Уабаш. С другой стороны, они продолжали вести секретные переговоры с Австрией, целью которых было разрушение британской «системы» союзов на континенте^[87].

Императрица-королева Австрии Мария Терезия становилась все более недовольной своим союзом с Великобританией после окончания Войны за австрийское наследство, когда по договору Экс-ла-Шапель провинция Силезия перешла под контроль Пруссии. Примерно к 1751 году она начала поощрять своего величайшего дипломата, графа (впоследствии принца) Венцеля фон Кауница, предпринять усилия для достижения нового взаимопонимания с Францией. Хотя официальное соглашение не было подписано до мая 1756 года, когда Австрия и Франция заключили Версальский мирный договор, к концу 1754 года Кауниц и французский двор добились значительного прогресса в сближении. Цель Кауница заключалась не в чем ином, как в нарушении существующего баланса сил путем отмены полувекового союза Австрии с Великобританией против Франции и Пруссии и заменой его союзом с Францией и Россией против Пруссии. Таким образом Кауниц надеялся дать императрице-королеве возможность вернуть себе потерянную провинцию Силезию^[88].