"Сварщик" с Юноны 3 книга

Через минуту ушли пятеро пеших разведчиков шауни, сопровождая прикомандированного к партизанам светописателя. Лагерь снялся вслед девятью минутами позже.

На стоянке бледнолицых извергов творилось такое, что еле удержав воинов от нападения, командир немедленно отправил радиошифровку с литером "Воздух", наивысшим доступным для должности Ловкого Ужа. Что означало "Лично в руки Верховному вождю объединенных индейских воинов". И буквально через десяток минут последовал ответ: "Командиру партизанского отряда шауни Ловкому Ужу. В бой вступать запрещаю. Наблюдать скрытно. Все действия карателей документировать. На время операции выполнять распоряжения командира ДРГ. Светописателю код "Заря"".

Светописатель кивнул и принялся перебирать приданное имущество.

А командир ДРГ, позывной Бур, приближался, на ходу засовывая карту в планшет.

– Командуй, Бур, - Ловкий Уж бросил ладонь к груди в воинском индейском приветствии.

Бур кивнул, ответно прикладывая пальцы к головному убору и радуясь, что в столь ответственный момент нет нужды объяснять необходимость единоначалия. Но кое-что, в рамках дозволенного, для лучшего взаимопонимания все, же счёл необходимым объяснить: - Смотри, Ловкий Уж, - вновь вытянул и развернул карту, - По всей видимости бандиты замышляют провокацию. Хотят под видом индейцев разорить ферму.

Лицо командира партизан шауни посерело, а будь он белым, то побледнело бы, и он выдавил: - Так их надо остановить! Командуй! Нас чуть меньше, но каждый воин шауни стоит троих этих бледнолицых собак, коли ударим внезапно.

– Погоди коней гнать, - поднял ладонь Бур, - Да, этих мы уничтожим, несомненно. Но тогда их подельники где-нибудь в другом месте повторят, о чём мы можем и не узнать заблаговременно. А нам требуется остановить не только этих выродков, - он кивнул в сторону стоянки карателей, которые деловито облачались в индейскую одежду, примеряли вместо париков настоящие скальпы, перебирали оружие, захваченное у краснокожих.
– Нам кровь из носу нужно так по ним вдарить, чтоб навсегда отбить охоту пакостить!
– стукнул кулаком в ладонь Бур.

– Командуй, - Ловкий Уж овладел собой и вытянулся в подобии стойки "Смирно!".

– Пусть твой светописатель снимает их "До" и "После" переодевания. Как собираются. Куда поедут. Твоя задача обеспечить, чтобы он задокументировал как можно больше. Да, и того пусть снимет, который на опушке за фермой наблюдает. Но твои бойцы чтоб не попали им на глаза!

– Так, когда они из леса на ферму кинутся, мы же не сможем скрытно следовать за ними.

– А и не надо. Поднимай в воздух своего пилота, пусть он с высоты сопровождает, а как бандиты начнут бесчинствовать, пусть снимает на светописец. Остальное моя забота. Помни: что бы ни случилось, а тебя с отрядом здесь словно не было никогда!

Ловкий Уж Нехотя кивнул и приложил руку к груди, подтверждая принятие приказа к исполнению. А Бур не стал говорить, что двое членов его группы сейчас гнали коней к фермам в шести и пяти километрах. Едва он увидел приготовления карателей, как мгновенно разгадал их намерения, которые циркулярно доводились до всех ДРГ в приграничье, а потому он немедля послал своих людей. Сам же, уяснив, что все его распоряжения поняты, верно, и исполняются, вскочил на свою лошадь и поскакал к ближайшим соседям цели провокации, в трёх километрах.

Солнце подвалило к зениту, когда двоша прибежал наблюдатель карателей. Не дослушав, Вилли-молоток рявкнул и подельники, упарившиеся в своих изуверских париках повскакивали на коней и порысили к опушке.

Расчёт разбойников оказался верный, уставшие к обеду фермер с работниками расслабились, а оружие, с которым в приграничье умели обращаться все, обманутые тишиной побросали, где попало.

Поэтому лже-индейцы неслышной по траве рысцой подобрались незамеченными к самой ферме и тут, имитируя улюлюкание краснокожих, внезапно напали врасплох.

Летуна Майского Жука отработанно запустили с лесной тропки, с помощью веревки, привязанной к луке седла бегущей лошади. И он старательно щёлкал затвором светописца, фиксируя все этапы нападения.

Бандиты меж тем бесчинствовали на ферме, палили из ружей, неловко пускали стрелы из трофейных луков и рубили несчастных поселенцев томагавками.

Вилли-молоток догнал молодую хозяйку, схватил за светлые волосы, перекинул через круп лошади и, скалясь в похоти, ломанулся сквозь подлесок. Там, под кустом, скинул, соскочил и набросился на пленницу, нечленораздельно рыча.

Но женщина оказалась не робкого десятка и, когда бандит разодрал блузку жертвы, на секунду отвлекшись на увиденное, вцепилась ему в лицо разъяренной фурией. Одна рука оставила кровавые полосы на лбу и щеке, вторая сбила на сторону зловещий парик так, что соломенные волосы Вилли-молотка вылезли на свет Божий.

– Ах ты, сука!
– взревел он и взметнул свой зловещий инструмент.

Майский Жук, паря над местом драмы, щёлкая затвором, в бессильной ярости запулил в насильника окатышем гальки, случайно оказавшимся в кармане. Камень не успел набрать силу пули, всё-таки падал не слишком высоко, но и этого хватило, чтобы приложить меж лопаток мерзавца не хуже оглобли. Но слишком поздно, молоток успел опуститься.

Злодей выгнулся от пронзившей боли, взвыл и резко обернулся, но дельтаплан уже закрыли верхушки секвойи. И в этот момент на окраине фермы грохнул сдвоенный выстрел, сигнал тревоги.

Вилли-молоток вздрогнул, бросил взгляд на распластанную жертву, вокруг головы, которой трава почернела от крови, сплюнул от досады и, болезненно морщась, выпрямился, вскочил на лошадь и, не оглядываясь ломанулся обратно.

От лесной окраины справа, с севера, поднимая шлейф пыли, скакала кавалькада всадников.

Главарь ещё раз сплюнул, бандиты в спешке добивали поселенцев, снимали скальпы, а как улики, призванные "перевести стрелки" на краснокожих, бросали луки, томагавки и индейские ножи, пристрелили индейскую неподкованную лошадь. Когда поджигали постройки, второй наблюдатель крикнул о всадниках слева, с юга. Пришлось улепётывать по своим следам.

Светописатель Ловкого Ужа терпеливо заснял обратное переодевание и последующую делёжку добычи.

25 июля 1811 Уайт распустил в газетах шумиху, обвиняя индейцев в чудовищном уничтожении фермы переселенцев. И прозрачно намекнул, что без поддержки русских краснокожие вряд ли решились бы поднять руку на мирных американцев.

На сей раз семена возмущения упали на благодатную почву. Кровно заинтересованные в новых землях переселенцы воспылали праведным гневом и стали стихийно создавать отряды добровольцев и ополчения. Этого-то момента Савелий со своим оперативным штабом разведоперации и поджидал.

– Здравствуйте, господин посол, - Савелий протянул руку высокому нескладному мужчине с мясистым породистым носом на благородном лице

– Здравствуйте, Мистер СоКесарь, - настороженно пожал его ладонь гость.