"Сварщик" с Юноны 3 книга

Савелий оступился, но отдёрнул ногу, успев перенести вес на вторую, качнулся вперёд, хрястнул по плечу Вилли-молотка. Левая рука у того обвисла.

Ещё одного похожего удара по другой руке хватило бы, чтобы полностью обезоружить противника.

Да только палка предательски треснула и развалилась так, что лишь короткий обломок остался в кулаке. Тоже кое-что, но всё-таки это резко ограничило возможности Савелия.

А Уайт, оскалив зубы, прохрипел: - Ну что, не везёт тебе сегодня, твоё совеличество сокесарь мистер Резанов!?
– и, вращая топором, словно пропеллером, буром полез на Савелия.

Тому ничего не оставалось делать, как, уклоняясь и пританцовывая, хорониться за стволом и двигаться вокруг дерева - хоть какая-то, но защита!

Уайт, отогнав немного русского варвара, выиграл время, чтобы левая рука отошла. Вновь крепко ухватился обеими ладонями за топорище, замахнувшись, со всей силы рубанул по лесному исполину.

Лезвие вошло наполовину, Дуб застонал как человек. И расчёт Уайта был верен: Савелий очертя голову бросился на защиту дерева.

Этого-то и требовалось Уайту. Он резко выдернул топор и едва не раскроил русскому череп.

Савелий успел присесть. Но лезвие чиркнула чуть выше виска, содрав кожу. Кровь потекла, заливая правый глаз. Он попытался вытереть её рукавом, но только сильнее размазал.

Изображение в правом глазу помутнело. Это ещё сильнее ухудшило его положение, теперь расстояние оценивал плохо.

И Уайт немедленно воспользовался и этим своим преимуществом. Всё-таки бойцом он был опытным. В глубоком выпаде ткнул ненавистного русского торцом топора, словно штыком.

Кончик лезвия скользнул по рёбрам, раздирая материю и мышцы на правой стороне груди Савелия. Стало больно управляться одноименной рукой. Теперь он отступал. Но, нет, не сдался.

Зорко следя за врагом, Савелий продолжал двигаться лёгким порхающим шагом. Как в его мире высказался Кассиус Кле, й он же Мохаммед Али: "Порхать как бабочка, жалить как пчела". Чем сбивал прицел Уайта, не давая тому ударить со всей силы. И выжидал подходящего момента - он-то знал, что такой момент обязательно наступит, противник непременно совершит оплошность, ну, или хотя бы выдохнется, вон как чрезмерно топором размахивает.

Наконец Вилли-молоток действительно начал уставать и, соответственно, нервничать.

– Ну, что ты, - зарычал он, - бейся как солдат!

– Ну, будь у меня оружие как у тебя... А так, извини, приходится, - Савелий говорил спокойно. Он-то дыхание не сбил, ежедневные тренировки закалили, вполне мог разговаривать нормально.

Уайт надеялся разъярить сокесаря, чтобы тот утратил бдительность. И, когда Резанов оказался достаточно далеко, неожиданно, вложив все оставшиеся силы, вновь вонзил топор в дуб.

Но Савелий не дремал и всё-таки в глубоком выпаде подставил руку под древко, стараясь смягчить ущерб.

Однако удар был настолько силён, что задержать топор не удалось. Страшный инструмент скользнул по предплечью, лезвие рассекло мышцу, кровь брызнула фонтаном.

А топор, продолжая движение, врубился всё-таки с достаточной мощностью в ствол.

Дуб вновь застонал, затрясся, заскрипел, затрещал.

Савелий попятился. Кровь из раны брызнула на кору. По ней пробежала крупная рябь, словно волна по океану.

Уайт, пытаясь выдернуть топор, ничего этого не замечал. Не заметил и как огромный сухой сук над ним заскрипел, затрещал, надломился и, набирая скорость, устремился к земле.

Савелий в суматохе боя соображал слабо, но всё-таки краем глаза ухватил падение сука и прыгнул в сторону. Ему это удалось, разлапистая ветвь его не задела.

А вот Уайт, в последнюю секунду почуяв неладное, задрал голову, и успел ещё заметить, как наискосок обломанный, зазубренный конец приближается со скоростью скачущей намётом лошади. Глухой рык вырвался из его горла перед тем, как в ключицу наискосок вонзился сук, опрокинул навзничь и проткнул его насквозь, пригвождая к земле, словно энтомолог насекомое булавкой.

Вилли - «молоток" засучил ногами, вспучивая почву каблуками как плугами. В груди клокотало, он разевал рот, пытаясь что-то сказать, но с губ срывались только кровавые пузыри. Глаза совсем выкатились из орбит и налились кровью.

Он выпустил топор и ухватился за торчащий из ключицы кол, вторая рука лежала безвольно. Судорожно скрюченными пальцами потянул. Жилы на шее и на лбу вздулись. Тщетно.

Не добившись результата, он вновь нашарил и схватил топор, силился замахнуться.

Савелию всякое приходилось видеть, но такую жуткую жажду мести, такую смертельную ненависть встречал впервые. И, устрашившись, он попятился под крону, словно под защиту, дуба.

Оперся спиной о надёжную опору мощного ствола, рефлекторно попытался рукавом вновь протереть правый глаз.

Ладонь, зажимающая рану на предплечье, соскочила, кровь брызнула струёй на дерево, обильно оросила кору.

Следующий толчок сердца и от второй струи кровь заручьилась, а после третьей затопила Оставленные топором глубокие зарубки.

Ещё какое-то время Уайт дёргался, сучил и дрыгал ногами, хрипел.

Савелий на это мало обращал внимания. Потому, что в тоже мгновение, как кровь попала на дуб, кору будто штормовая волна вспучила, крону словно смерчем закрутило, ствол как ураганом затрясло.

Заворожённый столь впечатляющим зрелищем Савелий упустил из виду, как вокруг заклубился туман, сгустились Сумерки, над кроной дерева невесть откуда материализовалась чёрная грозовая туча, заворчал, словно прочищая горло, гром.

И дёрнулся он только, когда в плечо шлёпнула огромная капля, а в темечко больно чмокнула вторая, разбрызгивая влагу, оживляюще охладившую рану на виске.

Савелий задрал голову. Только сейчас до него дошло, что портал завёлся! "Но почему?
– вспыхнула мысль, - Как, же так?"

Следующая мысль отодвинула предыдущую в сторону: "Да ёлки-палки! Ты бегал с ватками, искал кровь родичей Резанова, а ведь ты сам в теле Резанова! Твоя кровь самая чистая, от самого близкого родича Резанова - от него самого!"