Свет проклятых звёзд

Плакальщица выступила на берег, и песок мгновенно высох, взвился воронками, засыпал белокаменные дороги. Видя Ниэнну, редкие прохожие в ужасе бросались бежать, и в спину их хлестал ветер, доносящий стоны тяжелораненых и умирающих. Вязкие потоки проникали сквозь камни, впитывались в землю, и всюду на площади дворца из стыков белоснежных плит заструилась кровь, пузырясь, взлетая каплями и устремляясь в клубящиеся вихри мрака, которые втягивала в своё нематериальное тело Ниэнна.

Фигура двинулась внутрь дворца, задержалась на крыльце у ступеней и просочилась призраком сквозь стену.

***

Ветер стих, море успокоилось, в гавань вернулись чайки.

Эльфы, осмелившиеся выйти из домов, почувствовали, как легко дышится. Казалось, будто стало светлее. Захотелось улыбаться и… Петь. О любви.

Отправившиеся проверить свои лодки рыбаки увидели летящих в Альквалондэ лебедей. Смотря на прекрасных величественных птиц, заплакали даже те эльфы, чьи сердца, казалось, окаменели от пережитого горя.

Лебеди… Они вернулись домой.

***

— Это безумие! — прошептал Тэлеро, резко отталкивая брата. — Знаешь, что будет…

— Нам терять нечего, не понимаешь?

Четверо уроженцев Альквалондэ вслушивались в тишину средиземского леса, боялись разводить костёр, чтобы не быть замеченными.

— Я был в его личной охране! Думаешь, мало о нём знаю?

— Это правда?

— Да, мой брат служил в королевской гвардии в порту с тех самых пор, как поползли слухи о заморских чудовищах.

— Довольно! — зачинщик встал и стремительно выхватил лук. — Идём вместе. Или кто-то умрёт. Сейчас.

— Молчите…

Эльфы снова прислушались. Тишина.

— Вы же чувствуете, как легко на сердце? — спросил главный заговорщик. — У нас всё получится! Если бы не был уверен в обратном, сказал бы, что Валар снова с нами. Нам… Помогут. Я это чувствую.

***

Даже в темнице можно чувствовать себя свободной, а видя у своих ног весь мир — пленницей.

Свобода — она в сердце, и угнетение только добавляет желания бороться, делает ярким и незабываемым каждый миг без оков.

Даэрон ушёл надолго, и Лутиэн вздохнула свободно. Влюбленный менестрель приносит много пользы, но его вечно кислая физиономия надоедает. И попытки договориться о свадьбе за её спиной порой выводили из себя. Возникало желание раздавить, уничтожить в навязчивом ухажёре саму жизнь, но принцесса понимала — так нельзя поступать. Она ведь намного сильнее Даэрона, её чары — Изначальная Песнь. Как можно нападать на слабое существо, которое доверяет? Надо спасать, охранять, беречь, помогать… Не калечить и не убивать. Эру пробудил чувствующие сердца, чтобы они наполнялись счастьем, и обязанность Айнур — следить за исполнением Замысла.

Лутиэн считала себя Майэ, не ощущая принадлежности к расе эльфов, хоть и знала, что её силы и способности отличаются от тех, коими обладала мать.

Они не слабее. Просто… Иные.

Лутиэн не требовались арфы и флейты. Она сама была воплощением музыки, песни и танца, слившимися в единой гармонии, рождённой из сияния звёзд.

Кружась и соединяясь сердцем с природой, принцесса знала — за ней наблюдают шпионы отца, но это даже забавляло: она понимала — эльфы смотрят на неё не как на объект слежки, а как на дивной красоты деву, танцующую на берегу широкого ручья под светом звёзд, среди цветущих кустов и трав. Усыпить их и даже лишить разума — ничего не стоит. Но этого нельзя делать. Никогда и ни с кем. Песня должна творить и украшать, литься кристально-чистой целебной водой из самого сердца. И пусть звёзды сияют ярче!

Всегда быть послушной, примерной и неживой,

Любимой, наивной, но лишь не самой собой.

Пойми, я не собственность твоя.

Я только лишь своя.

Наверх, по канатам, подняться и мир узнать,

По тонкому льду пробежаться,

Рискнуть собой!

Я буду всегда принадлежать

Лишь себе одной.

Ты скажешь, что хочешь меня лучше знать,

Но ты лишь причина всех бед.

Ты хочешь мне в жизни свой путь навязать,

Но я вырвусь птицей на свет!

И с неба звезду я достану себе сама,

Я стану сильнее, оставшись сама собой. Бороться, когда вокруг лишь тьма! Владеть своей судьбой!

Не надо вопросов, не надо пустых забот.

Оставьте! Пустите! Ведь я — это просто я.

Я прочь убегу от вас вперёд.

Я только лишь своя.

И если захочешь меня отыскать,

Ты просто меня отпусти.

Но только не вздумай меня привязать,

Свободу смогу обрести!

И если ищу я защиты в кругу друзей,

Смогу все печали и боль с ними разделить,

Но только свободу мою ты не смей душить.

Я не расстанусь с ней!

Она моя!

Если шпионы отца ответственно подходят к делу, пусть расскажут, о чём поёт его дочь. Он вряд ли удивится.

***

— К войне мы не готовы, — сказал Тингол, читая срочное послание от Саэроса. — Это очень плохо.

Король и королева соединили руки и одновременно вдвоём держали письмо советника, переданное с гонцом.

— Я создавала Завесу для защиты от врага, — промолвила Мелиан, — я хотела, чтобы эльфы жили в безопасности. Но узы братства заставляют тебя, мой супруг, жертвовать подданными?

— Я не хочу потерь, — не согласился Тингол, — давняя война едва не уничтожила наш народ. Враг хитёр: дождался, когда многие эльфы уйдут за море и напал. Позже он сделал невыносимой жизнь Авари, вынуждая их преклонять перед ним колени, чтобы не быть уничтоженными орками. Мы бездействовали, охраняя лишь собственные границы. Но теперь…

— Ты прав, мой супруг. Дождёмся возвращения посольства и решим, сколько воинов пошлём в помощь братьям.

Отослав гонца, владыки Дориата вернулись в зал, где в отсутствии Даэрона пели и играли все желающие. Разные песни звучали одновременно со всех сторон, и кому-то это казалось смешным, а кто-то злился. Но вина хватало и тем и другим.

Примечание к части Песня Лутиэн "Я буду принадлежать лишь себе" из мюзикла Элизабет

В опасном лесу

Далёкий волчий вой аккомпанировал рукопожатию будущих союзников. Майтимо и Амдир, приветствуя друг друга, говорили лишь те слова, которые понимали оба, а язык зверя, созывающего в лесной глуши свою стаю, был ясен всем: вожак предупреждал об опасности.

Асталион занервничал: ушедшие в разведку эльфы могут попасть в беду, ведь вряд ли животные испугались бы обычного отряда орков.

— Спокойно, Нолдо! — тихо, но неожиданно властно произнёс Макалаурэ, и Асталион удивлённо посмотрел на собрата. — Мы знали, на что шли.

— Уверен?

Менестрель усмехнулся.

— Не уверен. Но ведь никто не должен об этом знать, правда?

Саэрос внимательно смотрел на сородичей из-за моря. Они… Светились. Но это не сияние горящего огня или звёзд. Это… Непостижимое, невидимое глазам, но ощущаемое сердцем свечение души, отраженное в глазах. От эльфов, назвавших себя Нолдор Амана, исходила мощь, чужая и пугающая, но прекрасная, притягивающая взгляд. Это была неописуемая словами красота, рождающаяся в глубине сердца.