Свето-Тень

– Слишком действенным?
– подсказал капитан Райли.
– Выходит, само появление криогов внезапным не оказалось?

– Мы же видели Пидну, - вполголоса ответил за македонцев Флинер.
– Убежден, не только из нее загодя эвакуировали жителей.

– Но…

Архонт Сикрин начал вставать с удобного кресла.

– Сядьте, - велел Тиор.
– Не исключено, что при боях в околопланетном пространстве имперского флота с кораблями чужаков, население натерпелось бы меньше страхов, несмотря на сыплющиеся с неба обломки и угрозу разрушения самой планеты.

– Вы хотите сказать…

Сикрин замялся. Его выпученные глаза выразили целую гамму чувств: недоверие, потрясение, ужас. Недоверие преобладало.

– Да, архонт, - подтвердил Тиор.
– Освобождение Македонии - операция Леди Калли. Блестящая.

Я флегматично наполнила опустевшую пиалу из дышащего стариной кувшина. Архаичность обстановки, обилие позолоты в отделке говорили о менталитете планеты, которую мне следовало изучить раньше.

– Отличный такку, - произнес Флинер в исполненной тяжелых вздохов паузе.
– Захватчикам непременно должен был угодить. У вас ведь много общего с Оплотом Кри. А македонцам понравилось бы под опекой первосвященников Жаспана, тетрархов. Вера в Жаспана и в избранность своей обездоленной расы прижились бы здесь, верно?

– Это домыслы!
– возмутился Вессед.
– Наш мир уникален…

– Как уникальны десятки других миров, - я отставила пиалу.
– Скажите, каким богам вы молитесь в своем Парфеноне, которого никогда не стояло в Эдессе? Ваша уникальность - отражение в мутной воде отблесков угасшей культуры.

Я выбралась из кресла и направилась к выходу, убедившись, что друзья следуют за мной.

– Вы - тени теней, и это говорю вам я, Эшти. Прощайте.

Уже на воздухе, вне стен Дома Правительства, обители предательств и интриг, я позволила себе тихо выругаться.

– Куда теперь?
– участливо спросил Альдобраст.

– На Консул, - не утерпела, добавила.
– К чертовой бабушке!

– Леди Калли!

Я вздрогнула и обернулась на оклик. Через площадь вприпрыжку бежал белокурый подросток с печальными глазами одинокого ангела. Зря плакала Тайли, с Тодом все хорошо.

– Флинер, скажи, ты веришь в чудеса?

– Я Творец Невозможностей, милая, мне ли в них не верить?

– Нет, в нерукотворное чудо, без привлечения Сил и предвидения. В чудо естественного порядка.

– Пожалуй, нет, если не считать таковым наше знакомство.

– Проблема в том, что и я не верю… Однако чудо прямо сейчас несется мне навстречу.

День 135 (по ст. исч-ю).

Вишневое дерево расцветало ровно на шестнадцатый день первого месяца, хотя земля еще была покрыта снегом и холод царил в природе, и так происходило каждый год. И самурай играл под тем деревом с самого детства, а до него - его родители и их предки, много поколений подряд. Он вырос, прожил достойную жизнь, состарился. Его дети покинули мир раньше самурая, и теперь радовало его только вишневое дерево.

Но однажды сакура умерла; от горя самурай занемог и отправился уйти вслед за ней. Соседи старались отвлечь его от тягостных мыслей, и посадили в его саду молодое вишневое дерево, очень красивое. Самурай выглядел счастливым, но в действительности сердце его разрывалось от боли.

И тогда, на шестнадцатый день первой луны, старик вышел в сад, поклонился сухому стволу и произнес:

– Возьми мою жизнь, начни расцветать снова.

Он исполнил обряд харакири, под высохшими ветвями сакуры, на белом покрывале, ставшим алым от его крови.

Дерево расцвело в тот же час.

И продолжает покрываться в бело-розовым туманом год за годом, на шестнадцатый день первого лунного месяца, в сезон снегов, ведь в нем - душа самурая [30] .

Я пересказала это предание Ане, увы, с неминуемыми расхождениями от оригинального текста, но и память моя несовершенна. Рассказывая, я ожидала, что подружка оценит историю.

Когда она ответила мне, голос - нежный, мелодичный, с грустинкой - исходил разом изо всех стен, с некоторой задержкой, рождая глухое эхо.

30

Пересказано: "Йу-Року-Сакура", Японские средневековые сказания, Сборник Хёрай. Автор неизвестен.

– Блестят росинки.

Но есть у них привкус печали,

Не позабудьте! [31]

Лишенная подобных звуковых эффектов, модулируя размеренный речитатив, я откликнулась:

– На осеннем поле

Непрочный приют осенен

Сквозной плетенкой.

Оттого-то мои рукава

Что ни ночь от росы намокают [32] .

– Великолепно, Ирина! Ты позволишь мне сохранить это танка?

– Тебе не требуется моего разрешения, Ана. Пока мои воспоминания не стали сквозной плетенкой, я рада поделиться ими с тобой.

31

Мацуо Басё. (Пер. В. Марковой).

32

Тэндзи-тэнно. (Пер. В. Санович).

– Люди не помнят, но мы храним. Я - что та сакура с душой человека, хоть и машина, а роса на моих ветках имеет вкус слез. Жаль, я не умею плакать.

– Но ты видишь сны. Ты более человек, чем сонмы двуногих. И я завидую тебе, потому как роса на моих рукавах - вкуса крови.

– Тебе нужен отдых, Ирина. Впереди много осенних полей…

– И непрочных приютов, - я улыбнулась сквозь слезы.
– Знаю, дорогая, знаю… Но я больше не могу спать. И все больше скучаю по дому, пускай мне там теперь нечего делать.

– Я не обладаю предзнанием, - изрекла мыслящая машина.
– Но уверена, что ты никогда туда не вернешься. Прости. Это не значит, что тебе нужно его позабыть.

– Ты права, мне надо развеяться, - я рывком поднялась с округлого ложа.
– Пойду, поищу кофе и праздношатающихся.

– Грустишь?

– Скорее, пафосно депрессирую, - я отставила чашку, наполненную ароматным кофе со сладким фруктовым сиропом, чтобы перенести все внимание на подошедшего мужчину.

Мы не были особо близки с Листенном, довольно замкнутым и молчаливым человеком. За все время я едва ли слышала от него десяток фраз.

– Тебя подослала Ана?
– вывод был очевиден, а откровенность я ценю выше хорошей игры.

– Она. Говорит, ты скучаешь по дому.

– Немного. Присаживайся, кофе будешь?

Он кивнул, протягивая мускулистую руку к настольному табло, чтобы набрать заказ. Темные пальцы заплясали над крышкой стола.

– Ты гадаешь, отчего Ана прислала к тебе молчуна?