Syberia 3

– Мистер Кантен, при всём уважении... Я не могу закрыть на это глаза. За год было минимум восемь случаев злоупотребления должностными полномочиями со стороны вашего сына. Кроме того, недавно в его машине был обнаружен героин. Вы ведь понимаете, о чём я?

– Прекрасно понимаю, сэр, - обречённо вздохнул Кантен-старший.
– Понимаете, я ни коим образом не оправдываю Ника... У вас ведь есть свои дети?

– По-моему, это не имеет особого значения. Знаете, из песни слов не выкинешь, а фактов из биографии - и подавно.

Кантен-старший на какое-то время задумался. Ситуация была, мягко говоря, удручающей. Всё, что он мог сейчас сделать - это попытаться минимизировать последствия для Ника.

– Я вас прекрасно понимаю. Ник не подарок, но он - мой сын. Я всегда ценил людей принципиальных и упорных. Тех, кто был уверен, что цель оправдывает средства...
– мистер Кантен внезапно перевёл стрелки, что заставило начальника отдела насторожиться.

– Вы что, пытаетесь меня купить?

– Ну зачем же так грубо? Если пресса узнает, что один из лучших ваших сотрудников попался на употреблении наркотиков, это ведь будет скандал... Неужели вам не дорога репутация отдела?
– в ответ последовало молчание.
– Сколько будет стоить моё спокойствие?

– Ну, если подумать... О чести службы надо бы позаботиться... Злоупотребление полномочиями, приём наркотиков... Это же гарантировано "волчий билет". Таким не место в ФБР.

– Не спорю, - ответил мистер Кантен.
– Пятьдесят тысяч. Согласны?

– Хмм... Всё, что я могу сейчас сделать - это минимизировать последствия увольнения для Ника. Вот только как? Столько свидетелей...

– Семьдесят пять!
– Кантен-старший быстро уловил нить разговора и сейчас он надеялся быстрее сторговаться.

– Вообще, когда речь идёт о чести мундира, я считаю, что торг в принципе не уместен. Но так уж и быть, исключительно из уважения к вам и былым заслугам Ника, я готов "подчистить" ему биографию. Всё будет выглядеть, как добровольная отставка...
– в этот момент мистер Кантен приоткрыл кейс с деньгами и с сомнением посмотрел на собеседника.
– Хорошо, мистер Кантен, согласен на сто тысяч!

– Что?

– Да-да, сто тысяч. Согласны?

– По рукам!
– ответил Кантен-старший.
– Всегда знал, что на вас можно положиться.

Собеседники пожали друг другу руки и когда мистер Кантен собрался уже уходить, его окликнули:

– Постойте, так а что вы будете делать с Ником потом?

– Это уже моё личное дело, - сухо ответил Кантен-старший и поспешно вышел.

Ник хотел тихо уйти, но отец его приметил и подозвал к себе. Внутри у Ника всё похолодело, но он не посмел ослушаться и спокойно сел в машину. Отец делал вид, что ничего не замечает, но едва они отъехали за угол, Кантен-старший быстро сунул под нос сыну платок с хлороформом. Ник даже не успел понять, что произошло, как вдруг обмяк на сидении и заснул.

Очнулся он уже в каком-то тёмном и сыром помещении. Под потолком висела лампочка, слабо освещавшая всё внутреннее пространство. Ник подумал было, что спит, но голос отца вернул его в реальный мир.

– Прости, Ник, я не могу позволить тебе продолжать.

– Что? Где я?

– В надёжном месте. Я позабочусь о тебе, не бойся.

Тут только ник обнаружил, что у него на руках цепи. Длинные довольно-таки - как раз такие, чтобы он мог дойти до раковины или туалета, но выйти отсюда - никак. На вид они очень крепкие - не разбить.

– Стой!
– кричал Ник вслед уходящему отцу.
– Не уходи, нет! Я...

Ник в бессилии рухнул на землю, осознав всю безнадёгу ситуации. Отец решил его радикальным способом отучить от наркотиков и теперь долго будет здесь держать. Пару недель - точно.

Эта неделя показалась Нику адом. Его суставы скручивала невыносимая боль, он чувствовал себя так, будто его кости попали в шредер. Всё это время он истошно кричал и вертелся, как уж на сковородке. Кроме того, его донимала изнурительная тошнота, он не мог ничего есть и казалось, уже лез на стену от невыносимой ломоты в пояснице. Казалось, его истошные крики слышала вся округа, но сколько ни показывался отец, не было заметно у него никаких эмоций. Похоже, он был доволен текущим положением вещей, считая, что ломка - это хороший урок его сыну.

Наконец, ломка начала спадать. Ника впервые освободили от цепей. Когда кандалы разомкнулись, Ник отполз в сторону и, поджав колени, оперся о стену спиной, чуть съехав вниз.

– Ну что, очнулся?
– спросил отец.

В ответ Ник лишь равнодушно кивнул. Он выглядел опустошённым. Лицо стало каким-то бледно-серым. Он очень походил на зомби. Его руки всё время дрожали, он не мог твёрдо стоять, поскольку уже несколько дней ничего не ел. Взгляд его был пуст и не выражал ровным счётом ничего. В таком состоянии он был похож, скорее, на мороженную рыбу, чем на человека. С трудом верилось, что ещё несколько недель назад он был преуспевающим агентом ФБР.

– Поесть не хочешь?

– Не хочется мне ничего, - томным голосом ответил Ник.

Стоит ли говорить, что сейчас у него практически все мысли были о наркотике? Они были очень навязчивы и даже несмотря на то, что ломка прошла, ему постоянно снилось, что он загоняет очередную дозу, что ловит от этого кайф. Шприц будто заменил ему мозг. Даже ломка не смогла перебороть тягу к наркотику.

– Что ж, Ник, это не дело. Пора тебе просыпаться, - с этими словами мистер Кантен ловким движением приподнял сына и нацепил ему шипастый ошейник. Едва Ник успел понять, что же на его шее, по телу пробежал мощный электрический разряд. Казалось, одного удара током достаточно, чтобы он пришёл в себя, но мистер Кантен считал иначе. Он постоянно переключал на пульте мощности, чтобы хорошенько взбодрить сына. Ник уже умолял прекратить подобные пытки, но мистер Кантен лишь тогда снял ошейник, когда решил, что уже хватит. Ник же некоторое время не мог уснуть из-за ожогов на шее, которые постоянно зудели и горели. Мало того, теперь у него там остался шрам, скрыть который было весьма проблематично.

Подходил к концу второй месяц заточения Ника. Он будто смирился со своей судьбой, хотя у него улучшился аппетит и он всё активнее интересовался новостями с поверхности. Так Ник узнал, что уже наступил новый, девяносто шестой год. А именно, сейчас уже январь, пятое число. Сегодня его отец, обычно человек холодный и скупой на эмоции, вёл себя не так, как раньше. Казалось, он испытывал острое сочувствие к своему сыну.

– Как ты себя чувствуешь, Ник?
– спросил он.

– Нормально всё, - со вздохом ответил тот.

– Вот что, Ник, вопрос у меня: ты хочешь вылечиться от наркотиков?

– Да, - всё так же безучастно ответил Ник.

– Отлично. Значит, будем смотреть, есть ли там места...

– Где?

– В реабилитационном центре. Там тебе помогут. Всё, можешь выходить, - Кантен-старший внезапно решил прервать заточение сына в подвале и не препятствовал его выходу на поверхность. Уже на улице Ник чуть не ослеп от яркого солнечного света, который бил в глаза. Он привык к темноте и теперь всё яркое могло его ослепить. Тем не менее, для Ника это был свет надежды, что он, наконец, выбрался из той могилы, куда сам же и залез. Всё это время, пока он чах в наркотическом дурмане, он будто ждал, пока его могилу засыплет землёй. Что с ним будет после курса, он не представлял.