т.1 Стихотворения и песни

ОДЕССА

И вновь передо мной красавица Одесса, Волнующий момент свидания пришел. По случаю сему позвольте приодеться, Позвольте подойти к вам с трепетной душой. Прошу у вас руки, красавица Одесса, Позвольте вас обнять по-дружески пока. Я, правда, вам писал из юности, из детства: Эпистолярный стиль — не стиль для моряка. А мне все плыть и плыть к тебе, моя Одесса, Из северных морей стучаться в твой эфир, И от любви такой мне никуда не деться — Одна на всю округу, одна на целый мир. Пока еще жива надежда на надежду, Я помню вас всегда среди зеленых стран, Пока еще корабль с названьем тихим «Нежность» Из гавани души не вышел в океан. 25 июня 1972

ШЕРЕМЕТЬЕВО

Где-то в небе возникли высокие звуки, Будто тихо и нежно кто-то тронул струну. О великое счастье — после дальней разлуки Возвратиться обратно в родную страну. Возвратиться не кем-то, не вчерашним талантом, Осознавшим ошибки парижской зимой, Не прощенным за старость седым эмигрантом, А вернуться с работы. С работы — домой. Ни дожди, ни метели, ни жаркое пламя Не сломали, Россия, твои рубежи, И высокие звезды встают над лесами, И серебряный месяц в овраге лежит. В шереметьевской роще — березы, березы. Молча девочка держит цветок полевой. Ты прости мне, Россия, невольные слезы — Просто долго мечталось о встрече с тобой. 26 июля 1972

ЗАЙКА

Кем приходишься мне ты — не знаю, Но приходишься кем-то навек. Так туманная речка лесная Прибегает к скрещению рек. Звезды чиркают по небу косо, И созвездья висят за окном. Ты мой космос, дружок, ты мой космос, Ты мой космос, я твой астроном. Изучаю тебя, обличая В самом полном собранье грехов, Но меж дней череды замечаю Запустенье иных берегов. В суетных приключеньях так просто Мне тебя подарил горизонт. Ты мой остров, дружок, ты мой остров, Ты мой остров, я твой Робинзон. Я по улицам бешеным шляюсь, Я впросак попадаю не раз. Я побег от тебя замышляю И маршруты коплю про запас. Но ресниц твоих черные шпаги Конвоиров имеют талант. Ты мой лагерь, дружок, ты мой лагерь, Ты мой лагерь, я твой арестант. То довольна ты, то недовольна, То ты памятник, то карусель. Знать, в тебе поселился привольно Разножанровый месяц апрель. С кем сравню я тебя, угадай-ка! Хочешь правду? Так правду узнай: Ты мой зайка, дружок, ты мой зайка, Ты мой зайка, я дед твой Мазай. 14 сентября 1972

ПЕСНЯ О МОСКВЕ

Утро к нам приходит круто, Надвигается горой. О, московские маршруты, О метро, метро, метро! Переезды, переходы, Перекрикивания, Белокаменные всходы Новостроек по краям. И на улице просторной Закипел прибой людской Вдоль по Авиамоторной, Вдоль по Автозаводской. В заводских цехах глазастых Свет горит среди ночей. О шоссе Энтузиастов, О дорога москвичей! Жить без страха, без оглядки — Так столица нам велит. Ведь несут ее палатки Оба полюса земли. И слышны ее приветы, Где других приветов нет, И видны ее ракеты У таинственных планет. Перед трудным перевалом Ты приди к ее стенам — Здесь берет свое начало Вся советская страна. Эти крыши — как рассказы, Эти окна — как слова… Хоть и строилась не сразу, Но зато навек Москва. Городами на рассвете Тихо бродит синева. Но Москва одна на свете, Но Москва всегда Москва! 20 сентября 1972

ЦЕНА ЖИЗНИ

«Товарищ генерал, вот добровольцы — Двадцать два гвардейца и их командир Построены по вашему…» — «Отставить, вольно! Значит, вы, ребята, пойдете впереди. Все сдали документы и сдали медали. К бою готовы, можно сказать… Видали укрепленья?» — «В бинокль видали». — «Без моста, ребята, нам город не взять». Этот город называется Полоцк, Он войною на две части расколот, Он расколот на две части рекою, Полной тихого лесного покоя. Словно старец, он велик и спокоен, Со своих на мир глядит колоколен, К лесу узкие поля убегают — Белорусская земля дорогая. «Задача такова: в город ворваться, Мост захватить и от взрыва спасти. Моста не отдавать, держаться, держаться До подхода наших танковых сил. А мы-то поспешим, мы выйдем на взгорье, Прикроем артиллерией смелый десант. Как ваша фамилия?» — «Лейтенант Григорьев!» — «Успеха вам, товарищ старший лейтенант!» Беги вперед, беги, стальная пехота — Двадцать два гвардейца и их командир. Драконовским огнем ревут пулеметы, Охрана в укрепленьях предмостных сидит. Да нет, она бежит! В рассветном тумане Грохочут по настилу ее сапоги, И мост теперь уж наш! Гвардейцы, вниманье: С двух сторон враги, с двух сторон враги! Четырнадцать атак лавой тугою Бились об этот малый десант. Спасибо вам за все, товарищ Григорьев — Командир десанта, старший лейтенант. Вот берег и река, грохотом полны, И мост под танками тихо дрожит… Товарищ генерал, приказ ваш исполнен, Да некому об этом вам доложить. 31 января 1973

«Так вот мое начало…»

Так вот мое начало, Вот сверкающий бетон И выгнутый на взлете самолет… Судьба меня качала, Но и сам я не святой, Я сам толкал ее на поворот. Простеганные ветрами И сбоку, и в упор, Приятели из памяти встают: Разбойными корветами, Вернувшимися в порт, Покуривают трубочки: «Салют!» Моя ж дорога синяя Летит за острова, Где ждут меня на выгнутой горе Подернутая инеем Пожухлая трава И пепел разговоров на заре. Так вот обломок шпаги, Переломленной о сталь, Вот первое дыхание строки. Вот чистый лист бумаги, Вот непройденная даль, И море вытекает из реки. Отбросив все случайное, Забудем суету, С наивной верой понесем мы вновь Веселое отчаянье, Скупую доброту, Надежду на последнюю любовь. И с мыслями, которые Едва наметят путь, Тропа должна несмелая пройти. Диспетчеры истории — Пройдем мы, ту тропу В широкую дорогу превратив. Так вот мое начало, Вот сверкающий бетон И выгнутый на взлете самолет… Судьба меня качала, Но и сам я не святой, Я сам толкал ее на поворот. 1964–1973

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Всей семьей, конечно, не иначе, Посреди недели занятой Мы смотрели вместе передачу Под таким названьем: «Артлото». Все в ней дружно пели и плясали, Словно час нагрянул торжества. Были очень крупные детали, Были очень легкие слова. Мы смотрели телевизор, А за окнами шел снег. А когда погасла наша рама, Мы рванулись к стеклам: Боже мой! — Начиналась осенью программа, А закончилась уже зимой. Все, конечно, хором загалдели: Снег лежал, как пуховой платок. Видно, мы чего-то проглядели, Проглядев программу «Артлото». На фонарь шел снег и на дорогу, Был предельно чист он и суров, Будто шло послание от Бога, Передача с неземных миров. Там велись великие беседы, Подводя неведомый итог, Там никто, пожалуй, и не ведал О каком-то нашем «Артлото». Был бы здесь какой-нибудь провидец, Он сказал бы: «Бросьте ерунду — Первый снег нам предстоит увидеть Календарно в будущем году». Только будет ли нам та удача? Будет год ли, будет ли ясней? Повторят ли снова передачу Под таким названьем: «Первый снег»? Мы смотрели телевизор, А за окнами шел снег… Февраль 1973

БУХТА ПЕВЕК

Отчего поет человек? — Потому что он очень мудрый. Льды приходят в бухту Певек, Горы пудрятся нежной пудрой. Человек идет по горам, И несладко ему, хоть тресни. За него мы — по двести грамм — По стакану особой песни. Он берет винтовку и плуг — Охранять и пахать планету. Человек человеку — друг, Если все понимают это. Ветер вьюгу поет с листа, Заливает закаты кровью. Ох, красивая широта, Романтическое зимовье. Отчего же ему не петь, Если горе непоправимо, Если вновь на лунном серпе Возникает лицо любимой? Он сидит себе у костра, Он еще тыщу раз воскреснет! За него мы — по двести грамм — По стакану особой песни! 24 мая 1973

«О, великое искусство киносъемки!..»

О, великое искусство киносъемки! О, рекламных объявлений суета! Вот написано по центру, не в сторонке: В главных ролях, мол, снимались тот и та. Тот и та, у них то свадьбы, то разводы, Тот и та, у них «фольксваген» дорогой, Их приветствуют арабские народы И развратом потрясает их Стокгольм. Тот и та — у них не вьюжит и не каплет, Шумный дом, гостеприимство до зари. И известный всей стране товарищ Каплер Про артистов с теплотою говорил. Так уходит жизнь на встречи, вечеринки, На выслушиванье всякой чепухи, На интрижки, на рубашки, на ботинки И другие невеселые грехи. Ну а роли, где ж, ребята, ваши роли? Где ж такие, чтоб не плакать не могли? Мелковато, суетливо — и не боле, Слабой тенью по экранам вы прошли. И замечено одним, потом другими, Что не та как будто стала та чета. Тот не тот — осталось имя, только имя, Да и та уже, пожалуй, что не та. Что ж, видать, не получилось жизни с лёта, Слава юбкой покрутила и ушла. Так на списанные веком самолеты Надвигается бульдозера скала. Нет, не надо, наши крылья не обмякли! Нас по-прежнему волнует высота. Старый конь не портит борозду, не так ли? Нам летать еще, родимые, летать. Но в бульдозере сомнений ни на йоту, Он, рожденный ползать, знает это сам, И хрустят, поднявши крылья, самолеты, Будто руки воздымая к небесам. А потом уж тишина, и стихли споры — Старых фильмов пожелтевшая трава… Ой, ребята, не ходите вы в актеры — Это, правда, дорогие, не для вас. Вам бы слушать на полянах птичий гомон, Вам во льдах водить усталые суда. Что кино? Оно найдет себе другого. Ну а мать? А мать сыночка никогда. 18 июня 1973

МИЛАЯ МОЯ

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены. Тих и печален ручей у янтарной сосны. Пеплом несмелым подернулись угли костра. Вот и окончилось все — расставаться пора. Милая моя, Солнышко лесное, Где, в каких краях Встретишься со мною? Крылья сложили палатки — их кончен полет. Крылья расправил искатель разлук — самолет, И потихонечку пятится трап от крыла — Вот уж, действительно, пропасть меж нами легла. Не утешайте меня, мне слова не нужны, Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны — Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня, Вдруг у огня ожидают, представьте, меня! 12 июля 1973

«Мне твердят, что скоро ты любовь найдешь…»

Мне твердят, что скоро ты любовь найдешь И узнаешь с первого же взгляда. Мне бы только знать, что где-то ты живешь, И клянусь, мне большего не надо. Снова в синем небе журавли трубят. Я брожу по краскам листопада. Мне б хотя бы мельком повидать тебя, И клянусь, мне большего не надо. Дай мне руку, слово для меня скажи, Ты моя тревога и награда. Мне б хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь, И клянусь, мне большего не надо. 19 июля 1973