Табель первокурсницы
Шрифт:
— Брось, об этом знают все соседи, а если был сделан заказ…
И они в третий раз они обменялись взволнованными взглядами.
— Да скажите уже, — потребовал Крис.
— Поговорите лучше с дядькой Ули, — приняла решение девушка, — Если кто-то знает о заказе то только он, но…
— Но он пьет с самых похорон.
— И не собирается останавливаться, — нахмурилась девушка, — Так что насчет туфелек?
С туфельками решили подождать, хотя оставляя их в лавке, я испытывала некоторое сожаление. Парень шел впереди, неловко прихрамывая, его правая нога
— Сестра права, вряд ли вы чего-то добьетесь от дяди, он сильно сдал после того, как отец… — парень остановился перед помещением, что примыкало с торца прямо к лавке, и открыл дверь, — Поверьте, я выполню ваш заказ на совесть, даже дешевле.
Вытянутое помещение мастерской, где запах ощущался еще сильнее, чем в лавке, освещалось дюжиной светильников с магическими зернами. На самом деле недешевое удовольствие. Отец оборудовал такими главные штреки в шахтах и заменил керосиновые лампы в Кленовом саду после того, как во мне проснулась сила.
Длинные рабочие столы, натянутые на рамы для просушки шкур, почерневшие покрытые копотью рукавицы на полу, чан с жидкостью, воняющий так, что я едва не зажала себе нос рукой. Инструменты, развешанные по стенам, колодки, мотки ниток… За столом в центре сидел бородатый широкоплечий мужчина. Перед ним стоял штоф с мутной жидкостью и стакан. К вони мастерской добавился стойкий запах перегара.
— Дядька Ули, — позвал хромой парень, — Тут к тебе..
— Выйди! — рявкнул мужчина. — И не смей появляться, пока не позову!
— Как угодно, — пожал плечами парень, в его взгляде читалась усталость и отчетливое «я же вам говорил».
Дверь захлопнулась, магические зерна мягко качнулись и тут же выпрямились, давая ровный яркий свет.
— Ну, — буркнул тот, кого звали Ули.
— Что «ну»? — спросил Крис, присматриваясь к широкоплечему кожевеннику.
Честно говоря, вряд ли у Оуэна получилось бы бросить такого, куда бы то ни было, скорее уж наоборот.
— Того, — бородач хмельно мотнул головой, — Давно жду, когда кто-нибудь из ваших заявится.
— Из наших? — барон нагнулся и поднял с пола рабочие рукавицы.
— Из больных, — крякнул мужичок и, повернувшись, впервые посмотрел на нас. Глаза были покрасневшими, с полопавшимися сосудами, веки набрякли, словно он не спал уже несколько дней, но… Мужчина был скорее зол, а чем пьян, — Показывай, куда тебя ударило, или ее?
— Нет, не ее — кратко ответил рыцарь и размотал шарф, показывая смертельный рисунок.
Кожевенник крякнул, взялся за штоф, налил белую мутноватую жидкость в стакан, и скомандовал:
— Пей.
Крис бросил рукавицы на стол и без вопросов подчинился, разом ополовинив стакан.
— Добро, — оценил Ули, и махнул оставшуюся жидкость сам.
— Девке своей скажи, пусть сходит подарок в лавке выберет, покамест мы поболтаем.
— Нет, — возразила я.
— Ивидель, — покачал головой Крис.
— Нет.
— С характером, — усмехнулся кожевенник, и я уловила в его голосе одобрение, — Марта моя такая же была, как слово поперек скажешь, так и получишь половником
промеж глаз, — он опустил голову, — Нет больше моей Марты. И Грена нет. Лишь эти, — он указал на дверь, — Неумехи остались. Хромой и дурочка.— Так Грен заболел или повесился? — хрипло спросил Крис.
— Все вместе и мешок овса до кучи, — пробормотал кожевенник, снова наливая полный стакан. — Заболел, вылечился, а потом веревку к балке привязал. Дурак!
— Кто к нему приходил, знаете? — Оуэн снова посмотрел на покрытые копотью рукавицы и нахмурился.
— Нет — мужчина уставился на свой стакан, словно надеясь увидеть там нечто отличное от того, что наливал сам, выпил и скривился. Никогда не пойму людей, глотать всякую невкусную гадость, потом пытаться собрать мозги в кучу, с предсказуемым отрицательным результатом. В чем смысл? — Брат рассказал мне слишком поздно.
Дышалось с трудом, казалось, если откроешь рот, то просто глотнешь этот кисловатый едкий запах. Так же воняют мобили, еще один повод для матушки поворчать на отца на счет покупки этого механизма.
— Для кого поздно?
— Для всех, — он с силой поставил стакан на стол, в графине оставалось меньше чем на треть, — Для брата, который пошел у них на поводу, и для Линока которого он заразил коростой, а потом не смог с этим жить. Девы, кто бы мне раньше сказал, что ею можно заразиться, — он горько рассмеялся.
— У кого "у них"? — спросил, подавшись вперед, Оуэн.
— Да если б я знал! — Ули стукнул кулаком по столу с такой силой, что стакан подпрыгнул, — Если бы брат сказал мне до, а не после! Если бы не полез в петлю, а дал мне время разобраться! Я бы…
— Что? — не удержалась я, — Пошли бы к Серым?
Оба мужчины старый и молодой уставились на меня с одинаковым недоумением, словно я им с Князем предложила поговорить. Или даже с Девами.
— Знаешь, где я этих Серых видал и что с ними делал? — зарычал кожевенник, широкая ладонь бессознательно коснулась шеи, растирая и разминая мышцы… И рубцы. Старые, почти незаметные.
Я увидела на его коже затертый временем след от рабского ошейника. След, который не никогда не исчезает до конца. Почти клеймо. Когда-то Ули совершил проступок, за который угодил в рабство. И смог не только выжить и сохранить рассудок, но и снова заслужил свободу.
— Что я им скажу? Что моего брата заразили коростой специально? А потом вылечили? И он на радостях удавился? Вот они посмеются! Животики надорвут. А когда закончат смеяться, спросят: а сам то ты кто таков? На этом все разговоры и закончатся.
Я невольно подошла ближе, разглядывая кожевенника. Широкое круглое лицо, мясистые губы, плоский нос, темные глаза, черная борода, чуть опаленная справа, словно он неловко склонялся к огню, густые брови и ресницы.
— Где мне найти этого Линока? — спросил Крис, и в его голосе послышалось разочарование. Ули, на которого мы возлагали надежды, знал еще меньше нашего.
— Он травник на Полуночном бульваре, лавка «Травы и сборы», — проговорил мастер, снова взявшись за штоф, — Я ходил к нему.