Табу и невинность

Тадеуш Мазовецкий, характеризуя политику своего правительства, воспользовался метафорой «жирной черты, которая должна отсечь прошлое». Провозглашалось намерение оценивать правительство и граждан лишь за то, каким образом они будут действовать в новой Польше. Фраза о «жирной черте» стала – благодаря не только пропаганде противников, но и практике лагеря умеренных – символом отказа поднимать проблему ответственности и вины. Уже после ухода с премьерского поста Мазовецкий говорил о драматизме дилемм, перед которыми он оказался: «В вопросе об отношении к прошлому произошло… определенное нарушение чувства справедливости… Однако надо также принять к сведению, что другого выхода тогда не было и что выхода нет и сейчас. Существуют такие ситуации, где подобные противоречия (между разными ценностями. – А. С.) будут непременно возникать, и в них надо принимать решения».

Демократию – по мнению умеренных – можно строить только демократическими методами; рынок – считаясь с рыночными правилами игры и уважая их; правовое государство – строжайшим образом соблюдая все требования права и конкретных законов. Умеренные являются решительными врагами всяких чрезвычайных мер и средств, а значит, и любых чисток тоже. Персональные изменения должны совершаться путем демократических выборов, индивидуальных решений, по соображениям профессиональной компетентности и – в редких случаях – на основании политических или моральных критериев. Такая позиция обосновывалась отказом от принципа коллективной ответственности и ретроактивности (обратного действия) права. Существенными были также прагматические соображения: новая власть не располагала своими специалистами и чиновниками. Тем самым в такой ситуации единственным разумным выходом выглядело сохранение на месте старых элит и их постепенная замена новыми, хорошо образованными специалистами.

Особенно щекотливой представлялась проблема декоммунизации и люстрации. Не было создано законодательно санкционированного правового механизма элиминирования из публичной жизни людей, скомпрометированных в прошлом. Речь здесь идет главным образом о двух категориях лиц: «номенклатуре» – тех, кто занимал высокие посты в широко понимаемом аппарате власти, а также о «людях тени» – сотрудниках и агентах политической полиции.

В этом вопросе польские умеренные по сравнению с их венгерскими или чешскими коллегами были «экстремистами умеренности». На протяжении нескольких лет любая процедура по контролированию биографии тех лиц, которые претендовали на самые высокие должности в государстве, считалась противоречащей праву. Тем самым было признано нормальным, что граждане лишены возможности полностью оценить политические и моральные качества тех, кто хочет их представлять. Иными словами, ради защиты прав человека мирились с нарушением прав гражданина!

Эта политика приняла воистину гротескные формы, когда государственные власти начали публично просить у политиков извинения за размещение их фамилий в так называемом списке Мацеревича [48] . Не потому, однако, что они сочли, будто игра идет вокруг глубоко несправедливых оговоров и ложных обвинений. Вместо того чтобы предоставить пострадавшим возможность доступа к их собственным папкам и делам [в архивах тайной полиции], власти предпочитали заранее попросить прощения за отсутствие доказательств. Тем самым вину уравняли с невиновностью, делая невиновных виноватыми, а виновных – невинными. Болезненную и общественно важную проблему ответственности и правды о прошлом низвели до уровня бульварной комедии.

48

В рамках реализации постановления сейма о люстрации от 28 мая 1992 г. Антони Мацеревич, состоявший на тот момент министром внутренних дел, через несколько дней вручил старейшинам сейма РП список 64 членов правительства (в их число входили глава советников премьер-министра, два министра, а также шесть заместителей министров), депутатов и сенаторов почти из всех фракций сейма, которые – судя по сохранившимся архивным записям времен ПНР – были зарегистрированы службами безопасности в качестве своих секретных сотрудников. Кроме того, президенту, премьер-министру, маршалам сейма и сената, председателям Верховного суда и Конституционного трибунала он переслал дополнительный список из двух лиц, имевших особое значение для безопасности государства, – тогдашних президента Леха Валенсы и маршала сейма. Фамилии политиков из обоих списков в течение нескольких часов попали к журналистам, но опубликовали их лишь немногочисленные газеты.

Нужно, однако, видеть аутентичность драмы подобного выбора, который заставлял умеренных принять именно такую линию поведения. Качество полицейских картотек оставляет желать лучшего: они косвенно укрывают тех, кто был более всего верен старому строю. Принимая такие досье за основу для восстановления справедливости, можно зачастую наказывать жертву, а не палача, второстепенных лиц, а не вдохновителей. Помимо этого оценивание людей на основании картотек специальных служб делает из полицейских самых настоящих арбитров: фактически это они принимали решения о судьбах новых политических и интеллектуальных элит, ибо главным предметом заинтересованности политической полиции ПНР были, по понятным соображениям, как раз оппозиционные круги. С такой перспективы люстрация – это «революция, которая пожирает собственных детей» [49] .

49

Это почти точное цитирование известного афоризма «Революция – как Сатурн, она пожирает собственных детей», автором которого является казненный в 1793 г. жирондист Пьер Виктюрньен Верньо (хотя его часто приписывают другим деятелям Великой французской революции – Камилю Демулену или Жоржу Жаку Дантону, тоже казненным).

Антикоммунистическая чистка должна была в глазах умеренных обеспечить ускоренную циркуляцию элит, дать возможность устранить первое поколение руководителей революции – тех, кто проявляли мужество во времена, когда оно было опасным. «Молчаливые берут теперь реванш за свое унижение», – говорил Гавел. Тезис этот более чем ложен в польских условиях, ведь среди радикалов фигурируют многие деятели оппозиции из предыдущих десятилетий, а далеко не только «оппозиционеры последнего часа».

Отношение умеренных к проблеме «расчетов» с прошлым тоже вытекает из их понимания вопроса об ответственности. Социализм умалял не только властителей и палачей, своих бенефициаров и доверенных прислужников. Он доводил до моральной деградации и своих жертв. Старый строй удерживался благодаря насилию, но вместе с тем сформировал и развил глубоко укоренившиеся интересы и зависимости. Он содействовал таким психологическим установкам и формам поведения, которые стабилизировали власть. Из плачевного морального состояния общества умеренные делали вывод о необходимости подходить к проблеме ответственности и вины с осторожностью. Мы не освободимся от коммунизма, канализируя нашу коллективную агрессию против «козлов отпущения». Парафразируя Чехова, можно сказать: всем нам надо выдавливать из себя по каплям советского человека (Чехов говорил о рабе) [50] . Необходим акт воли, но в первую очередь всеобщее демократическое переобучение и перевоспитание, которые могут иметь место только в условиях демократии, ограниченной роли государства, ответственности индивидуума за свою судьбу. И вовсе нет уверенности в том, что люди номенклатуры приспособятся к свободе хуже, нежели вчерашние оппозиционеры. Решающим тут будет не вчерашний героизм или оппортунизм, но открытость ума, динамизм, квалификация, умение действовать и справляться с трудностями в условиях неуверенности и неопределенности.

50

Это цитата из письма А. П. Чехова издателю и журналисту А. Ф. Суворину от 7 января 1889 г. Чехов пишет о том, насколько для человека необходимо чувство личной свободы: «Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям… выдавливает из себя по каплям раба». В оригинале эти слова ошибочно приписываются Гоголю.

Прошлое предоставляет еще один аргумент против всяких морализаторских поползновений радикалов и против их притязаний на расчеты с прошлым. Недавние злодеяния и преступления напоминают о том, что и независимая Польша не была свободна от них. Говорят об убийстве Нарутовича [51] , о Березе [52] , об отношении к национальным меньшинствам и т. д. Да и в период войны замечают не только героизм, но также случаи измены, фашизирующего радикализма, антиеврейских действий. Пишется, следовательно, о Национальных вооруженных силах [53] , о Юзефе Мацкевиче [54] , о военных и послевоенных еврейских погромах. Сложная картина вины и ответственности, расширение круга лиц и поколений, которым можно предъявить моральные и политические – если не уголовные – обвинения, внушают, как представляется, мысль о необходимости проявлять осторожность и не разбрасываться поспешными суждениями или приговорами.

51

Габриель Нарутович (1865–1922) – первый президент РП, инженер; с 1908 г. профессор политехники в Цюрихе. В 1920-1921 гг. – министр общественных работ независимой Польши, в 1922 г. – министр иностранных дел. 9 декабря 1922 г. голосами левых, центристов и национальных меньшинств был избран президентом, что вызвало резкие нападки правых сил; 16 декабря 1922 г. застрелен в Варшаве националистом.

52

Имеется в виду концлагерь, созданный польскими властями в 1934 г. в Березе-Картузской (сейчас г. Береза в Брестской области Беларуси) как место внесудебного интернирования противников правящего режима, главным образом членов оппозиционных партий (эндеков, социалистов и коммунистов), а также радикальных украинских националистических организаций (ОУН и др.). В этот концлагерь сажали на основании распоряжения административных властей на срок 3 месяца (который часто продлевался). Ликвидация лагеря в Березе была одним из требований антисанационной оппозиции.

53

Главной целью этой части польского вооруженного подполья была борьба за независимость Польши и восстановление государства в довоенных границах, но с новой западной границей, по Одеру и Нысе Лужицкой (концепция марша на запад), а также создание так называемого Католического Польского государства путем национального переворота (революции) во всех сферах общественной жизни. Предусматривалось национальное экономическое самоуправление с сохранением частной собственности; национальный солидаризм, противостоящий классовым разделениям; национальная парламентская система в конфедерации малых государств Центральной Европы; национальная армия для защиты национального сообщества от тоталитаризма двух видов: германского и советского. В идейно-воспитательной и пропагандистской работе (издавалось около 70 собственных журналов) делался упор на национализм и католическую веру, осуждался фашизм и коммунизм, подвергались нападкам так называемое партийство и влияние бывших пилсудчиков в Армии Крайовой. Кроме того, эти силы выступали против существовавшей до сих пор значимой роли евреев в обществе и требовали ее ограничения в будущей Польше, а также подчеркивали свою лояльность властям РП в изгнании.

54

Юзеф Мацкевич (1902–1985) – писатель и реакционный публицист. В 1939–1941 гг. – редактор виленской «Газеты цодзенней» («Ежедневной газеты»). В июле-октябре 1941 г. печатался в издаваемом немцами «Ежедневном курьере». За этот акт коллаборационизма специальный суд АК в 1943 (1942?) г. приговорил Мацкевича к смертной казни (позднее приговор был официально отменен). По приглашению немцев и с ведома командования АК участвовал летом 1943 г. во вскрытии могил и в эксгумации польских военнопленных в Катыни, о чем позднее много писал. С 1945 г. в эмиграции в Великобритании, с 1954 г. – в ФРГ. В своей прозе сочетал художественный вымысел с документальным повествованием; автор романов о советской и немецкой оккупации Виленского края, о судьбах прогерманских казацких соединений и др.

В этом свете любопытно, что умеренные, среди которых можно обнаружить большинство видных фигур демократической оппозиции, делавшей из морали и истины эффективный инструмент борьбы с коммунизмом, с такой легкостью отказались от этого языка в пользу политики реализма и прагматизма.

Так или иначе ты был должен погибнуть Гамлетты не был для жизниверил в понятья кристальные а не в человечью глину, —

говорит Фортинбрас в стихотворении Збигнева Херберта [55] .

55

Цитата из стихотворения «Трен Фортинбраса для М.Ч.», перевод А. Ройтмана.

Радикалы…

…иначе, чем умеренные, воспринимают приоритеты, перед которыми оказывается народ, восстанавливающий свой суверенитет. Избавление от следов коммунистического прошлого является для них условием сохранения свободы, упрочения демократии и дальнейшей хозяйственно-экономической реконструкции. А ключевым вопросом является политическая власть. Осенью 89-го, говорит Ярослав Качиньский, «следовало атаковать и добить коммунизм в Польше… Надлежало приступить к решительным действиям, объявить ПОРП вне закона и овладеть аппаратом принуждения, арестовать главарей партии и служб безопасности, опломбировать архивы Центрального комитета, МВД и министерства национальной обороны. Следовало немедленно задержать процесс приватизации, наделяющий номенклатуру собственностью, и приступить к систематическому возврату награбленного имущества».

Для радикалов Польша 1944–1989 годов была страной, оккупированной и управляемой чужой агентурой, которая угнетала и порабощала общество с помощью физического и духовного террора, а также коррупции. Тем не менее поляки, вооруженные католической верой и традициями, остались, в принципе, незараженными, будучи устойчивыми к угрозам и искушениям коммунизма. Народ в этой картине – это отнюдь не реально существующее сообщество, изменчивое и сложное, а некий беспорочный идеал, не запятнанный злом этого мира. Зло в трактовке радикалов является чем-то внешним по отношению к мистической национальной общности. [Оппозиционная журналистка и литератор] Тереса Богуцкая писала о сходстве такого видения с ролью рабочего класса в марксистской эсхатологии.

Остатки коммунизма представляют собой – по мнению радикалов – угрозу, причем и внешнюю и внутреннюю. Невзирая на распад империи, создававшиеся на протяжении десятилетий связи с Советским Союзом остались неразорванными. Их продолжают поддерживать – сознательно или нет – люди, сформированные этими связями. Сегодня такие рычаги и знакомства приняли отчасти скрытые или даже тайные, мафиозные формы, которые способны в любую минуту создать угрозу для независимости государства. Именно поэтому радикалы требуют решительного ограничения всяких контактов с Москвой независимо от экономических убытков, которые из-за этого придется понести.