Там, где цветёт папоротник

??????????????????????????

– Любушка! Сестрица! – Любомира пришла в себя от мальчишеского окрика.

Белобрысый мальчонка гонял прутиком ватагу белых гусей. Те с гоготом разбегались от него, угрожающе шипели, вытягивая длинные гибкие шеи, но ни один из них не смел его ущипнуть.

Ведьмочка потрясла головой, скинула с себя руки заботливо обнимавшего ее Маруна.

– Василёчек! – раскрыла объятия навстречу братцу.

Отшвырнув прутик, Василёк бросился к сестрице.

– Миленький мой, как же я за тебя тревожилась, – Любомира гладила братца по светлым волосикам, целовала конопатые щечки. – Не обижали тебя тут без меня?

– Не, – мальчуган высвободился из сестриных рук, махнул на гусей, – гуси-лебеди хорошие, занятные такие. – А баба, знаешь, каких пирогов напекла? Идем, там еще много, тебе хватит.

Потянул Любомиру за руку в сторону избушки и только сейчас заметил Маруна, стоявшего в стороне, скрестив руки на груди:

– А он тут зачем? – насупился, глядя на охотника.

– Не помнишь меня что ли, малец? – Марун поднял бровь.

– Помню, – Василёк пробурчал себе под нос. – Все к нам в дом хаживал и хаживал и даже сюда на болото притащился.

– Ты чего это, Василёк? – Любомира виновато покосилась на охотника. – Марун мне помог тебя отыскать. Кабы не он, не дошла б я к тебе.

– Подумаешь, – мальчонка уже снова умчался гонять гусей.

– Пущай его, бегает, гуси-лебеди за ним приглядят, – Баба Яга проводила мальчугана взглядом. – А нам с вами потолковать надобно. Идем в избу.

Забраться в избушку на курьих ножках можно было по приставной лесенке. Сама Баба Яга ловко вскарабкалась по ступенькам, а вот у Любомиры руки-ноги точно онемели. Все ей казалось, что спит она и видит чародейский сон.

Беруня и вовсе не смог подняться и теперь обиженно ревел возле куриных ножек. Он даже попытался было попробовать их на зубок, но тут же получил увесистый пинок от избушки и откатился в сторону. Почти сразу опеку над медвежонком взял Василёк, и они принялись уже вдвоем гонять гусе-лебединое стадо.

Внутри избушки Бабы Яги оказалось на удивление чисто и уютно. Ни тебе сушеных мухоморов, ни страшных чучел. Светлая горница: на окошках яркие расшитые занавески, на столе белоснежная скатерка и незабудки в кувшинчике, а с печки таращит зеленые глазищи огромный черный кот.

Любомира оторопело замерла посередь светлицы, Марун как ни в чем не бывало опустился на лавку возле стола.

– Чего застыла столбом, словно в гостях? Ну-ка в печку слазай, – хозяйка прикрикнула на ведьмочку.

– В печку? – Любомира охнула. – Чтоб ты меня там изжарила и съела?

Баба Яга рассмеялась хрипло и скрипуче:

– Да, за пирогами слазай! Мужик вон у тебя голодный, глазами так и зыркает. А оборотника нельзя голодом томить, он оттого звереет.

И сама старуха принялась споро накрывать на стол. На скатерке появились соленые грибочки да печеная репа, моченые яблоки да капуста квашеная, круг мягкого белого сыра и туесок с медом. А в довершении Баба Яга водрузила на стол пузатый кувшин с чем-то пряно пахнувшим и заговорщически подмигнула Маруну.

Помявшись с ноги на ногу, Любомира все-таки подошла к печке, сдвинула заслонку. А там и вправду на широком противне стройными рядочками лежали пухлые румяные пирожки. И запах от них шел такой, что у ведьмочки разом слюнки потекли.

Водрузив на стол тяжелый противень, Любомира присела на лавку, невольно придвинувшись ближе к охотнику. Подле него ей казалось спокойнее всего, хоть Баба Яга оказалась такой не уж и страшной. Уж точно не настолько, как про нее молва неслась. Да, и держал себя Марун в доме лесной ведьмы спокойно и уверенно, словно бы не в первый раз у нее столовался.

– Угощайтесь, не робейте, пирожки с визигой и с жареными лисичками. А еще с капустой да с тетеревиными яйцами, – старуха, словно самая радушная хозяйка, хлопотала подле стола.

Любомира с сомнением покосилась на Маруна, но тот, недолго думая, сграбастал с противня сразу три пирога и принялся с аппетитом их поглощать, запивая ароматным питьем из кувшина. Помешкав, ведьмочка тоже стянула ближайший пирожок и несмело откусила.

Пирог оказался отменным и почему-то смутно знакомым по вкусу. Девушка кусала раз за разом, пытаясь вспомнить, откуда ей может быть знаком вкус Ягининого пирожка, и незаметно слопала его весь.

– Вкусно? То-то же, – от глаз старухи не укрылось то, с какой охотой ели гости ее стряпню. – Мои пироги особые, других таких во всей округе не сыщешь.

– Ой, – Любомира чуть было не подавилась и с сомнением уставилась на надкушенный пирожок. – Очень особые? И чего такого особого ты туда кладешь? Марун, погоди!

Она схватила охотника за руку, которой он отправлял в рот очередной пирог.

– А что если она в эти пироги тех ягод-обманок положила, что мы на болоте видели? Или еще чего похуже, мухоморов или поганок?

– Да, в уме ли ты, дуреха? – Баба Яга аж руками всплеснула. – Говорю ж, пироги с заячьими почками, кто ж туда ягоды кладет?

– А мухоморы? – Любомира сурово нахмурилась, а Марун только усмехнулся в бороду, но говорить ничего не стал.

– Да, неужто ты думаешь, что я своей родной внучке зло такое учиню? – Баба Яга так сердито посмотрела на Любомиру, что та даже поперхнулась. Охотник только глаза округлил, но опять промолчал и аккуратно постучал ведьмочку по спине.

Прокашлявшись, Любомира подняла на Бабу Ягу удивленные глаза:

– Ты чего такое говоришь? Какая я тебе внучка?

– Какая-какая? А такая, самая что ни на есть родненькая, – старуха ухмыльнулась, показав кривые зубы.

– Марун, чего это она? – Любомира повернулась к охотнику, ища поддержки и недоуменно хлопая зелеными глазищами, но тот только плечами повел. Он смотрел по-прежнему спокойно, переводя настороженный взгляд с Бабы Яги на Любомиру, то ли пытаясь отыскать семейное сходство, то ли просто в ожидании того, что будет дальше.

– Не веришь? Отец-матушка твои где? – Ягиня уперла руки в бока.

– Да… Померли они от хвори… – Любомира залепетала, отворачиваясь от пронзительного взгляда колдуньи.

– Давно померли-то? – а старуха продолжала допрашивать.

– Прошлой зимой… или нет, позапрошлой. Или… погоди-ка, – Любомира нахмурила лоб, силясь вспомнить.

– Так прошлой или позапрошлой? – Яга шевельнула косматой бровью. – Ты вообще хорошо их помнишь?

Любомира открыла, было, рот, чтобы уверенно ответить, но запнулась:

– Да… Не особенно как-то.

– То-то же. Не особенно, – старуха фыркнула.