Там, где нет тебя

Теплая…

Такая теплая в его руках, такая живая, такая женственная, трепетно-родная, словно вылепленная творцом только для него. Грудь, так уютно и правильно помещающаяся в его ладони, губы, созданные только для того, чтобы их целовать всю жизнь. И эта одуряющая линия шеи, этот умопомрачительный изгиб хрупких плеч. Как мог терпеть так долго? Как мог быть без нее?

Невозможная…

Раствориться. Забыться. Потеряться в ней и никогда не желать найти дорогу обратно. Дышать только одним воздухом с ней. Жить на пике её зашкаливающего пульса…

Хлесткий удар по лицу отрезвляет его опутанный туманом страсти мозг.

— Да, вот так, моя хорошая, ударь меня еще, — хрипит он, подставляя щеку для новой пощечины, задыхаясь от переполняющих его эмоций, желая получить долгожданное облегчение, потому что только её прикосновения способны усмирить нестерпимый зуд желания внутри его тела.

Нет больше смысла врать. Кому!? Себе? Душа обнажена и беззащитна пред ней. Он хочет её. Хочет так сильно, что взял бы прямо здесь, у стенки, разодрав на ней одежду, зацеловав каждый миллиметр её кожи, огладив руками каждую впадинку и выпуклость, а потом, насадив её на себя, входил бы в нее и выходил так медленно и долго, так самозабвенно и нежно, как только смог, пока боль неутоленного желания не перестала бы мучить его болеющее ею тело.

Новый удар наотмашь, наконец, вправляет ему мозги на место.

— Прекрати! Прекрати сейчас же! — кричит она. — Ты зачем?! Зачем ты это сделал? — а вот теперь она вышла из себя. Она в ярости, она злится, она стряхивает с себя все невидимые щиты, за которыми пряталась столько лет, и теперь на него смотрит живая, настоящая Аня, а не призрак, похоронивший себя в склепе горестных воспоминаний. С огромными, ярко сверкающими глазами, зардевшимися румянцем щеками, алыми, припухшими от его поцелуев губами. Аня, которую он любит до безумия.

— Прости… Прости пожалуйста…Аня, прости. Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел растормошить тебя, вытащить из каменного мешка, в который ты залезла и не хочешь выбираться, — Влад замер, болезненно вглядываясь в Анино лицо.

— А я тебя просила? — она вдруг закричала так зло и громко, что Владу, никогда не знавшему что такое отступать, захотелось впервые в жизни сделать шаг назад. — С чего ты решил, что мне там плохо? Меня все устраивает.

её слова, как скользкие холодные щупальца заползли за шиворот и ледяной изморозью прошлись по позвонкам.

— Ты хоронишь себя заживо, Аня, — Влад порывисто сжал её тонкие плечи, легонько встряхнув.

— Это не твое дело, — каре-зеленые глаза вспыхнули отрешенной яростью. Анины слова полоснули по сердцу лезвием бритвы, задев Влада за живое. Все, что происходило с этой женщиной, теперь было и его делом. Как она может этого не понимать? Неужели не видит, как много она для него значит? Что он не посторонний, не просто случайный прохожий, что она вошла в его жизнь не на день, не на год, а навсегда!

— Мое… это мое дело, — резко бросил Влад, упрямо и жестко тряхнув головой. — Мое! Потому… потому что я люблю тебя! — он вдохнул полной грудью, кажется, сам не веря, что наконец смог это сказать. — Я люблю тебя, Аня.

Признание в любви, которое он выразил женщине впервые в жизни, вырвалось так легко, как выпущенная на волю из клетки птица. Влад затаил дыхание, мучительно наблюдая за быстрой сменой эмоции на Анином лице. Шок и потрясение медленно обращались обнаженной растерянностью, а затем и откровенной паникой.

— Замолчи, — она отчаянно затрясла головой, закрывая уши, но он оттянул трясущиеся руки и хрипло выдохнул в её лицо:

— Я люблю тебя, и этого не изменит ни мое молчание, ни твое нежелание слышать.

— Уходи, — срывающимся голосом прошептала Аня. Огромные глаза наполнились слезами, подбородок мелко задрожал и узкие плечи устало ссутулились, как будто Влад взвалил на них тяжелый мешок.

— Почему? — мягко коснувшись пальцами её нежной щеки, ласково спросил он. Влад протянул руки, желая обнять её и забрать себе все её страхи и сомнения. Она такая хрупкая и слабая, а он такой сильный. Если бы она только позволила…

— Уходи, пожалуйста… — Аня вывернулась, пряча от него свое лицо, зябко обнимая себя руками.

— Трусиха… — вспылил Влад. — Почему ты так боишься чувств? Почему решила, что недостойна счастья? Почему считаешь, что не имеешь права снова любить? Почему запретила себе быть женщиной — желанной, необходимой, любимой?

— Нет, нет, нет, — Аня трясла головой, снова отгораживаясь от него стеной, не желая ничего слышать.

— Ты можешь запрещать себе, Аня, но мне ты запретить не можешь… Я люблю тебя, — Влад сделал шаг ей навстречу, упираясь руками в стену, нависая над ней и заключая в капкан своего тела, чтобы не дать и малейшего шанса на отступление или бегство. Она вскинула голову и рвано всхлипнула:

— Ты… Ты все придумал себе, ты путаешь влечение с чем-то большим. Ты не любишь меня, я просто единственная, кто не пал жертвой твоего обаяния, и это не дает тебе покоя. Я не верю тебе.

Влад наклонился, уткнулся лбом в её лоб и пылко произнес:

— Люблю! С первого взгляда! И буду любить до последнего вздоха. В такую любовь ты веришь? В простую любовь — всеобъемлющую и безусловную, — он обхватил ладонями её лицо и теперь забирал губами её слезы, вкладывая в каждое слово и поцелуи всю свою душу. — Люблю, когда ты улыбаешься, люблю, когда грустишь, люблю твой голос, твои волосы, твои глаза. Люблю… люблю всю тебя. Слышишь? Просто за то, что ты есть.

— Не надо… — задыхаясь от напора его рук, губ, близости его такого настойчиво- горячего тела, шептала Аня. — Прошу тебя.

— Почему? В моем сердце так много любви, просто позволь мне поделиться ей с тобой, — выдыхал он ей в самые губы. — Почему, Анечка?

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Уйди. Я прошу тебя, — она сползла по стенке и усевшись на пол обхватила коленки руками, пряча в них залитое слезами лицо. Почему-то глядя на нее такую беззащитную и маленькую, Влад вдруг вспомнил сказку Андерсена о девочке со спичками. Наклонившись, он легко подхватил её на руки и, пронеся через всю комнату, усадил на кровать.

— Ты простудишься и опять заболеешь, — тихо и грустно произнес он, накинув ей на плечи мягкий плед. — Я сейчас уйду, Анюта. Не плачь, пожалуйста. — Наклонившись, он легко коснулся губами её макушки. Её волосы приятно защекотали губы, в нос ударил тонкий аромат любимой женщины и, не сдержавшись, Влад обхватив ладонями её лицо, поцеловал его — мокрое, бледное, соленое от слез, но такое желанное и родное.

Выйдя из Аниной спальни, он быстро собрал свою сумку, позвонил Егору, попросив, чтобы заехал за ним, потом сообщил Надежде Васильевне, что сегодня уезжает, и когда услышал, что она будет в поселке через час, покинул Анин дом.