Таможня дает добро

Пемзой, как выяснилось, следовало отскребать жирные пятна со стола. Губкой же нужно было мыть посуду — совсем, как дома, на кухне, предварительно брызнув на неё из пластиковой бутылки с моющим средством, пахнущим цитрусами — судя по этикетке, произведённым компанией «Эколюкс» в городе Армавир Краснодарской губернии. Это вселяло некоторый оптимизм, как и браслет с электронными часами, который Роман подметил на запястье боцмана. Выходило, что «Квадрант» бывает на Земле, или, во всяком случае, получает оттуда товары — а значит, и у него есть шанс вернуться домой… Впрочем, нельзя сказать, что он так уж тосковал по оставленной Земле — теперь, после того как пароход с бандитами и беженцами остался позади, он воспринимал происходящее, как увлекательное приключение, и нисколько не жаждал его прервать. Конечно, домой рано или поздно захочется — но стоит ли торопить события, тем более, что как говаривал, помнится, кот в мультике «Возвращение блудного попугая» — «нас и здесь неплохо кормят». В самом деле: пока что пожаловаться Роману было не на что; матросские обязанности, хотя и начавшиеся с мытья посуды, ничуть его не напрягали. Да что там — дома люди отдают немалые деньги, чтобы ненадолго оказаться в такой роли; ему же всё это преподносят на блюдечке, пообещав ещё и заплатить! Конечно, «Квадрант-2» куда как скромнее огромных учебных парусников вроде «Седова» или «Крузенштерна, на которых дома устраивают такие вот туры с 'эффектом присутствия». И сомнительно, что программой здесь предусмотрено вручение нарядного сертификата, удостоверяющий, что его владелец в течение недели был настоящем матросом на настоящем парусном судне — но разве в этом дело?

С посудой, как и с очисткой стола, Роман справился сравнительно быстро, сказался год срочной службы, где ему не раз приходилось отрабатывать наряды на кухне. На этом гигиенические процедуры не закончились: на смену пемзе пришла плоская, метр в поперечнике плита из камня песчаника; её, обвязанную канатом, Роман на пару с другим матросом (тем что, давеча наставлял его насчёт коечных сеток) таскал по палубе, отскребая с неё грязь. После этого тиковые доски поливали (скатывали, как выразился напарник) забортной водой из шлангов, драили швабрами в виде пучка канатов, насаженных на длинную ручку и, наконец, «лопатили» — тёрли особыми деревянными лопатами, обшитыми по нижней кромке кожей, избавляя доски от остатков воды. На этом утренняя приборка закончилась, и пришло время обещанной «медяшки». Загадочная эта процедура заключалась в чистке разного рода латунных и бронзовых предметов при помощи куска сукна и белого порошка, который Роман поначалу принял за зубной, но на поверку оказавшийся толчёным мелом. Медяшку следовало драить до блеска; боцман самолично принимал работу, безжалостно заставляя переделывать, если обнаруживал на поверхности металла что-то, хотя бы отдалённо напоминающее пятнышко. В результате, порученная заботам Романа «медяшка» (пара латунных труб с воронками наверху, служащих, как пояснил поднявшийся на мостик «Врунгель», для передачи команд в машинное отделение) засияла на утреннем солнце так, что на неё стало больно смотреть. Боцман, принимая работу, что то пробурчал на зурбаганском и одобрительно кивнул. Роман, не дожидаясь, пока он придумает для него новую работу (тут, как он успел заметить, это происходило быстро) направился на полубак, отмывать руки от ядовито-зелёных пятен — и тут матрос, стоявший на крыле мостика, заорал, тыча рукой в сторону выхода с рейда.

— Вот, Сергей Дмитрич, прошу любить и жаловать: Рамон, наш с тобой земляк. Вчера на борт «Квадранта» забрался — весь встрёпанный, не в себе, утверждает, что сбежал от самых натуральных работорговцев! Ты когда-нибудь слышал о таком — работорговцы в Зурбагане? Куда этот мир катится…

Мужчина, к которому обращался шкипер — коренастый, широкоплечий, среднего роста, с ёжиком русых волос — поднялся на шхуну с подвалившего судна. Двухмачтовое, с дощатым, выкрашенным шаровой краской корпусом и низкой рубкой, оно казалось совсем крошечным, меньше даже баркаса, на котором Роман сбежал из сирийской Латакии. Борт посудинки был на метр ниже борта «Квадранта», и новоприбывшему пришлось карабкаться по верёвочному трапу. Вслед за ним на шхуну запрыгнула большая собака — «Врунгель» потрепал её по лохматой башке, как старую знакомую. Псина в ответ облизала шкиперу ладони.

— От работорговцев, говоришь? — новоприбывший критически оглядел Романа. Молодой человек стоял за спиной шкипера — босой, голый по пояс, с изгвазданной зелёными пятнами суконкой в руках. — Он что же, вплавь от них сбежал, в одних штанах?

— Не… — Врунгель помотал головой. — Штаны мы ему тут выдали. А на шхуну его Кнай доставил, мальчишка-фитильщик — помните, он месяц назад гостил вместе с Тирреем на нашем острове? Так вот, Кнай говорит, что подобрал его на внешнем рейде, возле большого парохода.

— А почему к тебе привёз?

— Услышал, как он матюкается, и подумал, что наш.

— Ясно… — гость кивнул. — И ты, Бонифатьич, сразу его зашанхаил? Был ещё в позапрошлом веке такой способ пополнять команду. — пояснил он уже Роману, — Матроса напаивали в припортовом кабаке до изумления, доставляли в таком состоянии на судно, и пока тот не проспался — выходили в море. И приходилось бедняге служить уже там, пока не ухитрялся сбежать в каком-нибудь порту…

— Ну почему — зашанхаил? — обиделся шкипер. — Он, вроде, не против…

— Не против. — подтвердил Роман. — Мне даже нравится, только непонятно тут всё, странно. Например — как мы сюда попали?

— Придёт время — всё поймёте. — пообещал гость. — Документ какой-нибудь имеется?

Он внимательно изучил корочки с красным крестом.

— Роман Меркадер… это же надо такое придумать! Ладно, пусть пока будет так. Не против, юноша?

Роман пожал плечами — пусть будет. Немного царапнуло обращение — на глаз гость был ненамного старше чем он, лет тридцати, может, немного больше — а туда же, «юноша»…

Вот и договорились. — гость кивнул и протянул документ владельцу. — Значит, бумаги в порядке, да и кому они тут, в сущности, нужны?.. Ты уж извини, Бонифатьич, я у тебя твоего рекрута заберу.

— Да я разве ж против? — шкипер развёл рукам. — Ты начальство, тебе виднее. Забирай, конечно, мы и так в город собирались — прикупить ему кой-какое барахлишко, в «Белом дельфине» посидеть…'

— Вот со мной и посидит. И закупить всё, что нужно помогу, и город ему покажу, ну и на вопросы отвечу — у него их, надо полагать, море? Заодно, кстати, и сам расспрошу, каким ветром его к нам занесло? Всё же не каждый день наши соотечественники объявляются в Зурбагане, надо разобраться. Нравится такой план, парень? — спросил он у романа. Тот торопливо закивал в ответ. — Иди тогда, собирайся, у тебя полчаса. А мы пока с Михаилом Христофорычем надо десятком слов перекинуться. И вот ещё что… — он критически оглядел романов наряд, состоящий из парусиновых штанов. — У тебя земная одежда сохранилась?

— Да, джинсы, футболка и кроссовки.

— Вот их и надень. В Зурбагане и не к такому привыкли, удивляться не станут. А матросские шмотки оставь на шхуне, ещё пригодятся…

VII

— Что это за хреновина?

Роман недоумённо вертел в пальцах кожаный браслет из толстой кожи с кольцом для большого пальца и вставкой в виде медного, испещрённого мелкими углублениями диска. Рассмотрел и так, и эдак, надел на руку, продев в кольцо большой палец — вставка при этом оказалась у его мясистого основания, с внутренней стороны ладони.

— Гартаман или, как его ещё называют, платан. — ответил Сергей. — Гартаманом пользуются при починке парусов, чтобы проталкивать иглы сквозь сложенную в несколько раз ткань. Видишь этот кругляш — в него как раз и упирают тупой кончик иглы, как в обыкновенный напёрсток. Незаменимая вещь для матроса парусного судна. Если собираешься остаться на «Квадранте» — тебе тоже такой понадобится, если, конечно, не хочешь ходить с исколотыми ладонями.

И со значением покосился на собеседника. Роман спрятал вздох — это была третья за последние полтора часа попытка завести разговор о планах на будущее, но он всякий раз увиливал, отделываясь фразами вроде «там видно будет» — или, как вот сейчас, неопределённым пожатием плеч.

— Ну, хозяин барин, хочет живёт, хочет — удавится… — не стал настаивать Сергей. — А гартаман всё же купить надо, как и прочий матросский приклад — набор парусных игл, пару мотков суровых ниток для починки парусов, складной нож со свайкой, кусочек пчелиного воска. Ну и нож конечно, раскладной, со свайкой и шилом — какой ты будешь матрос без ножа?

С покупками покончили быстро — в лавчонке, куда они заглянули, едва сойдя на пирс с борта «Штральзунда» — так называлась посудина, на которой Сергей прибыл в Зурбаган, — было всё, необходимое в матросском быту. Вдобавок к перечисленным аксессуарам, он убедил романа приобрести клеёнчатый шлюпочный плащ, просмоленную шляпу-зюйдвестку, в точности как те, что носили матросы с парохода, и две пары рукавиц из толстого спилка — пригодится работать с канатами, пояснил Сергей, без них руки до костей обдерёшь…

Роман хотел заплатить за купленное из своего аванса — Врунгель не обманул и перед отбытием на берег выдал ему двадцать пять увесистых золотых кругляшей с корабликом на реверсе. На аверсе имелась надпись кириллице и римская единица. Сергей эту попытку решительно пресёк — «найдёшь ещё, на что потратить, заявил он, а у меня в этой лавчонке неограниченный кредит…» Роман сложил покупки в специально для этого приобретённый парусиновый мешок с плечевыми лямками и просмоленным репшнуром, затягивающим горловину — и вслед за своим провожатым покинул заведение.