Таможня дает добро
Шрифт:
Т-д-д-дах!
Клац!
Гильзы посыпались на палубу, одна из них угодила ему в башмак. Горячий металл обжёг кожу, и молодой человек с трудом удержался чтобы не бросить рычаг и не запрыгать на одной ноге, схватившись за больное место.
Т-д-д-дах!
Клац!
Т-д-д-дах!
Клац!
Плотные, на шесть патронов зурбаганского, десять и семьдесят пять сотых миллиметра (он же четыре и две десятых линии, как у винтовки Бердана) калибра очереди раз за разом поднимали фонтанчики воды
Т-д-д-дах!
Клац!
Дзирта подправила прицел, и от ящика полетели щепки. Новой очереди не последовало — патронная коробка, воткнутая сверху в затворную раму, была пуста.
— И сколько раз подряд можно вот так выстрелить?
В магазине сто двадцать патронов, по два десятка на ствол. Получается — двадцать полновесных залпов, или, если переключить вот здесь — она нажала на выступ сбоку от затворной рамы, — то можно стрелять одиночными, по очереди из каждого ствола.
— Занятная система… — Роман провёл ладонью по горячим ещё стволам. — где-то я такое уже видел — там, у нас.
— Видимо, в какой-нибудь книге по истории военного дела. У вас были похожие — например, система Норденфельда. Её разработал шведский инженер Пальмкранц в конце девятнадцатого века, а после применяли по всему миру, и на море и на суше.
— Занятно… — Роман покачал головой. А отчего такая несправедливость — создал один, а назвали в честь другого?
— Эти картченицы выпускали на заводе шведского сталепромышленника Норденфельда. он же и продавал её по всему миру — в Англию, в Штаты, Бразилию, Францию… Её и в вашей России испытывали и даже сочли весьма надёжной и эффективной, но предпочли пулемёт Максима.
— Нет в мире справедливости, ни сейчас, ни двести лет назад… — сделал вывод Роман. — А вы недурно знакомы с нашей историей, я вот о таких подробностях понятия не имел!
— Ну, я же прожила у вас, на Бесовом Носу почти полгода. Зимой там скука смертная, покидать базу мне не разрешали — разве что, по окрестностям погулять, или на лыжах покататься… мастер Петер научил меня пользоваться Интернетом — вот и я и читала, в том числе по военному и морскому делу. А ещё — в кораблики научил играть по сети — знали бы вы, сколько я времени на них ухлопала!
— Мастер Петер — это Казаков? — уточнил Роман.
Она кивнула.
— Да, Пётр Петрович — простите, я назвала его как принято в Зурбагане. Вы знаете, очень он мне помог тогда, без него я впала бы в отчаяние…
Роман едва успел спрятать ухмылку. Помогал, значит, в «Мир кораблей» учил играть? Знаем мы такую помощь, седина в бороду, бес в ребро… Хотя, будем справедливы — Маячный Мастер никак не тянет на свои шестьдесят с хвостиком. Может, климат Мира Трёх Лун благотворно на него действует? Сергей, помнится, упоминал что-то такое — будто поселенцы на острове Валуэр почти не болеют, а у кого раньше имелись хронические болячки, то и думать о них забыли…
Он покосился на Дзирту. Сменив вчерашнее шёлковое платье на мундир из тёмно-синего флотского сукна с серебряными пуговицами и кортиком на боку, девушка ничуть не проиграла в плане сексапильности, даже, пожалуй, наоборот. Есть тип женщин, которые в униформе становятся просто неотразимыми, и как раз к таким он всегда испытывал слабость.
Он помотал головой, гоня прочь неуместные мысли. Хотя — почему неуместные? Девчонка вполне привлекательна, не лишена известного шарма и, к тому же, неглупа. Вот вернёмся в Зурбаган, решил он, и надо будет пригласить её в какое-нибудь приличное заведение. Только не к тётушке Гвинкль — там слишком шумно, да и публика не вполне подходящая…
— Можно ещё вопрос?
Дзирта кивнула.
— Вот вы говорили, что много читали по нашей военной истории и технике… а не было мыслей внедрить в Зуррбагане кое-какие из земных
изобретений? Тот же пулемёт Максима, или, скажем, дизельный двигатель? А то, сколько можно на угле-то ходить?Дзирта ответила не сразу.
— Это больная тема. Может, и хотела бы — но кто мне позволит? У нас существует негласный, но строго соблюдающийся запрет на привозные технологии, превосходящие наш уровень. И не только на импорт, но и на транзит. Разве что, кто-нибудь в кармане привезёт — вот, как вы…
И показала на смартфон, краешек которого выглядывал из нагрудного кармана куртки.
— А как же оборудование на острове Валуэр? Ветряки, солнечные батареи, дизель-генераторы? Или на них запрет не распространяется?
— Она пожала плечами.
— Это вам к мастеру Пете… к Петру Петровичу, я не в курсе. И вообще, чем спрашивать о всякой чепухе, лучше помогите. Не видите — заклинило, никак не могу вытащить!..
И принялась обеими руками раскачивать патронный короб, торчащий из приёмника. Короб не поддавался, и Роману ничего не оставалось, кроме как поспешить ей на помощь.
* * *
— Ветряки-то? Казаков кивнул. — Ну да, притаскиваем с нарушениями, а что делать? Три четверти наших переселенцев с Земли, из две тысячи двадцать четвёртого — куда им без электричества?
— И что же, ни разу не попадались?
— Правила, запрещающие досмотр на внешнем рейде никто пока не отменял, а Лоцмана у нас все свои.
Роман кивнул. Ещё в самый первый день Сергей объяснил ему правила перемещения между мирами по Фарватерам. Правила эти были основаны на одном-единственном, но непреложном факте: маршрут из одного мира в другой мог быть проложен только через Маячный Мир, и никак иначе. Выглядело это так: сначала Лоцман прокладывал курс до него по одному Фарватеру; судно оказывалось в знакомом Роману круге из бакенов, обозначающем «зону прибытия» — и уже оттуда, из гавани Зурбагана, по другому Фарватеру отправлялось к пункту назначения. Зурбаган же, лежащей на этом перекрёстке миров, извлекал из своего ключевого положения все возможные выгоды.
Сергей особо напирал на то, что это не было связано с каким-то запретом, связанным со стремлением зурбаганских властей статус кво и все связанные с ним преимущества — тут дело было в неких законах мироздания, которые, как уяснил Роман, никто толком не понимал. Люди просто знали, что все пути ведут в Зурбаган — и строили свою жизнь, исходя из этой аксиомы.
Роман посмотрел на небо. Местное солнце, непривычно-белое, несколько крупнее привычного, земного, давно перевалило полуденный меридиан. После того, как Дзирта, покончив с учебной стрельбой, отослала его на берег — нечего путаться под ногами у команды! — молодой человек часа полтора болтался в посёлке, убивая время. На борт было велено прибыть к четырём часам пополудни, и заняться было решительно нечем. Поселенцы трудились, кто в мастерских, кто на полях, кто перебирал на берегу утренний улов; «Вругнель» безвылазно торчал на «Квадранте», Сергей с самого утра отсутствовал, пропадая на встрече с руководством посёлка. От скуки Роман спас Казаков, предложив провести небольшую экскурсию по острову, и сейчас они шагали вдоль кромки прибоя, собираясь осмотреть очередную достопримечательность — старинный, выброшенный на рифы корабль.
— А мы не опоздаем? — спросив Роман, ещё раз поглядев на солнце. Смартфон сдох, подзарядить его было негде, а наручных часов он отродясь не носил.
— За час до отплытия пальнут из пушки, услышим. — успокоил его Казаков. — Видел, чугунная такая, на пирсе?
Роман кивнул. Упомянутая пушка — и не пушка даже, а мортира с кургузым, похожим на огромную ступку стволом, установленным на четырёхколёсном, потемневшем от времени лафете, — служила переселенцам вместо сигнального колокола.