Танец Опиума

Сакура только сейчас, замерев в дверях кабинета и наблюдая за брюнетом со спины, поняла, как сильно ей не хватало старшего Учихи. Её сердце гоняло кровь по жилам, казалось, в тысячи раз быстрее обычного. У дурнушки задрожали руки, по спине забегали мурашки, а ноги подкашивались от счастья снова видеть любимого человека. Только сейчас Харуно в полноте своей осознала, что разлука с ним далась ей крайне тяжело, и, пожалуй, если бы не вечное присутствие Саске, то розоволосая девушка точно бы согнулась из-за тоски по Итачи.

Конечно, без звонков не обходилось. Итачи звонил Сакуре каждый божий день в одно и то же время суток. Иногда время у этого деловитого человека поджимало, и разговоры едва ли затягивались на минуту. Но в менее загруженные дни беседы могли занимать больше двух часов. Но что значит голос в трубке телефона, когда вот он, самый настоящий из всех, стоит в метре от Сакуры.

— Итачи, — вырвался у Харуно сдавленный писк, и тот откликнулся на своё имя, грациозно развернувшись на носочках.

Его чёрные, застывшие во времени льдины глаз в мгновение более краткое, чем молния, растаяли. Теплота и мягкость протиснулись через толпу маленьких коварных чувств: жестокости, ненависти, равнодушия, скуки…

— Дурнушка, — шепнул брюнет и неуверенно шагнул вперёд, как будто бы на секунду-другую засомневавшись в том, что эти объятия нужны ей также сильно, как и ему.

Сакура рванула с места, перепрыгнула через софу и угодила в надёжные объятия Итачи, уткнувшись носом в мужское плечо и крепко обхватывая его за шею. Брюнет прикрыл глаза и вдохнул пьянящий аромат, следом удивившись, как долго он смог продержаться без этого чуда…

— Я скучал, — признался он, наплевав окончательно на то, что его чувства могут быть безответными.

Однако девушка сразу же развеяла его сомнения и опасения, ударившись в слёзы и дрожащим голосом повторяя:

— Я тоже! Я тоже скучала!

Когда минутка душещипательных сантиментов закончилась и брюнет опустил дурнушку на свои две ноги, Итачи заметил первым делом две очень важные вещи, о коих сразу же спросил:

— Ты отращиваешь волосы?

— Тебе разве не нравится? — сказано было с досадой.

— Нет, что ты, — слегка улыбнулся Итачи, наклонившись к Сакуре и поцеловав её в макушку (увы, он не смог удержаться от соблазна). — Тебе идёт.

— Это хорошо! — просияла Харуно.

— И медальон, вижу, всё по-прежнему носишь… — Итачи отчего-то казалось, что рано или поздно Сакура снимет эту безделушку со своей тонкой шеи.

— Да, он чудесный! — Сакура не лгала. Она по возможности не расставалась с этой бижутерией.

— Я рад этому.

Вдруг лицо Сакуры стало серьёзным как никогда. Брови сошлись у переносицы. Итачи изумлённо глянул на дурнушку, вовсе не понимая причины такой резкой смены настроения.

— Почему ты не сказал, что приезжаешь сегодня?!

— Ну, — начал растерянно Итачи, почувствовав себя загнанным в угол достаточно простым вопросом. — Во-первых, я хотел сделать сюрприз. Во-вторых, я прибыл ночью и не хотел никого будить. А проснулся только час назад и ждал подходящего момента, чтобы выйти из своей норы, — пожал плечами Учиха, слегка улыбнувшись.

Сакуру вполне устроил такой ответ, и от придирок она решительно отказалась.

Вдруг ей в голову ни с того ни с сего пожаловал очень любопытный вопрос, который в то же самое мгновение сбил её с толку и заставил огорчённо опустить глаза вниз. Отчего-то эта навязчивая мысль пришлась ей не по душе: ни то она приходилась всё ещё под впечатлением от встречи, ни то подозревала себя в самом худшем…

— Итачи, как у тебя с личной жизнью?

Брюнет изумлённо приподнял брови. От него не ускользнуло это вечно меняющееся выражение на лице розоволосой девчушки. Итачи понял всё без слов, но виду не подал. Во всём не станет смысла, если он скажет правду. Тем самым он признает, что единственной и неповторимой в его жизнь была одна Харуно. Но и врать он ей был не в силах. Потому Учиха ограничился лаконичным ответом:

— Работа — вот моя верная жена и любовница.

— Правда? — нервно переспросила Харуно, сама не понимая, почему ведёт себя как первоклашка: краснеет, смущается, потеет и дрожит как осиновый лист.

Итачи только кивнул, воздержавшись от дополнительных комментариев, а следом и вовсе поспешно перевёл тему:

— А вы как тут без меня жили?

Девушка пожала плечами, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Без происшествий.

— Точно? — Итачи демонстративно сощурился.

— Ну… не совсем, — уклончиво ответила девушка, сделав виноватое лицо, и указала на оставленные прямо в дверном проёме все принадлежности. — У меня с учёбой проблемы…

— Я так и знал, что мой братец на тебя дурно повлияет, — усмехнулся Итачи, направившись в сторону оброненных на эмоциях вещей.

— Да ничего подобного! — возразила Сакура, а затем немного подумала и поджала губу. — Но если только самую капельку…

Итачи хохотнул.

— Знаю я вас, идиотов. На пару небось весь мой дом разгромили, пока были одни.

— Самую кроху, — улыбнулась девушка, большим и указательным пальцем показывая мизерную величину чего-то.

Они вместе перетащили ватман, карандаши, учебники и учебные пособия на рабочий стол и склонились над чертежом. Итачи недовольно фыркнул. Сакуре даже немного стыдно стало перед брюнетом за свои «каракули». Учиха подался вперёд и ожидающе посмотрел на Сакуру.

— Выкладывай суть проблемы.

— Саске сказал, что ты неплохо разбираешься в черчении и физике… Я начертить не могу: у меня линия с линией не сходится, хотя подсчёты все сделаны! И ни одной задачи решить не могу. Ничего не понимаю…

Итачи снова обратил своё внимания на труды Сакуры. Несколько долгих минут он вглядывался в чертёж и просматривал записи в тетради. Затем прочитал задание, важно наложив нижнюю губу на верхнюю, и твёрдо ответил:

— Ты про погрешность забыла…

— Ах, точно! — Сакура хлопнула себя по лбу. — Блин!

— Плюс тут кое-где неправильные расчёты. При нагревании объем детали будет увеличиваться, и в таком случае величина, равная…

Итачи заговорил на языке физики и черчения, повествуя о допущенных ошибках, мелких несостыковках и оплошностях. Он водил по недостроенному чертежу и указывал на те места, где требуется сместить линию на миллиметр правее или левее, выше или ниже. Сакура внимательно слушала, кивала и улыбалась каждый раз, когда понимала свою ошибку.

— Придётся всё перечерчивать, — заключил Итачи, вытаскивая новый лист ватмана.